class="stanza">
И опять палачи!.. Сердца крик, замолчи!..
Снова в петле качаются трупы.
На мученье борцов, наших лучших сынов,
Смотрят массы, безжизненно тупы.
Нет! Покончить пора, ведь не ждать нам добра
От царя с его сворой до века.
И приходится вновь биться с шайкой врагов
За свободу, права человека…
Я топор наточу, я себя приучу
Управляться с тяжёлым оружьем,
В сердце жалость убью, чтобы руку свою
Сделать страшной бесчувственным судьям.
Не прощать никого, не щадить ничего!
Смерть за смерть! Кровь за кровь! Месть за казни!
И чего ж ждать теперь? Если царь – дикий зверь,
Затравим мы его без боязни! (…)
цит. по Шерих Д. Город у эшафота.
За что и как казнили в Петербурге. ЛитРес
Помимо стихов и информационных сообщений, в каждом номере «Листка» публиковался отчет о суммах, «поступивших на борьбу за народное освобождение» с указанием имён жертвователей, как реальных, так и вымышленных. Поэтому не удивительно, что в дни крупных уголовных процессов города, где они проводились, переводились местными администрациями на осадное положение. В Киеве во время процесса над радикальными «Южными бунтарями» и не менее опасной группой террористов В.А. Осинского – главы Южного исполнительного комитета – улицы вокруг здания суда были перекрыты баррикадами и казачьими кордонами. В Архангельске в марте 1879 года во время судебных слушаний по делу С.Н. Бобохова суд был окружён войсковыми подразделениями и полицией (С энтузиазмом на эшафот. Дело подпоручика В.Д. Дубровина. www.sgu.ru).
Здесь удивительно другое: большинство политических обвиняемых имели защитников из числа лучших, самых известных и, соответственно, самых дорогих[71] адвокатов, «гигантов и чародеев слова» Г.В. Бардовского, Д.М. Стасова, Е.И. Кедрина (защищал С.Л. Перовскую, А.Д. Михайлова, А.В. Буцевича, Я.В. Стефановского и др.), А.Я. Пассовера (он должен был защищать Александра Ульянова, но был отстранён от процесса), А.Н. Турчанинова, К.Ф. Хартулари, А.А. Герке (защитник Г. Гельфман), Г.Г. Принтца (был защитником на процессе «Второго “Первого марта”»), председателя совета присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты В.Н. Герарда (он в своё время был защитником Кибальчича), А.М. Унковского (защищал Рысакова), В.Д. Спасовича, А.И. Урусова, В.И. Танеева (защитник по «нечаевскому делу»), О.О. Грузенберга (защитник по делу С-Петербургского общегородского Совета Рабочих Депутатов), Н.П. Карабчевского (защитник Е.К. Брешко-Брешковской на процессе 193-х) и др., которые были просто непревзойдёнными мастерами судебных речей, возвели этот, извините, жанр не просто в ранг ораторского искусства, а изящной словесности. Трудно не согласиться с мнением Ф.М. Достоевского (великого русского писателя только чудо спасло от виселицы), который так писал о присяжных поверенных: «какая-то юная школа изворотливости ума и засушения сердца, школа извращения всякого здорового чувства по мере надобности, школа всевозможных посягновений, бесстрашных и безнаказанных, постоянная и неустанная, по мере спроса и требования, и возведённая в какой-то принцип, а с нашей непривычки в какую-то доблесть, которой все аплодируют» (Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1876. Февраль. Собр. соч. в 15 т. СПб.: Наука, 1994. Т. 13).
Порой адвокаты просто удивляют общество оригинальностью своих подходов к оценке тех или иных событий. Так позиция «буревестника» русской адвокатуры Владимира Спасовича на процессе банкира С.Л. Кроненберга, прямо скажем, не отличалась человеколюбием. Так известный присяжный поверенный убеждал суд и присяжных заседателей, что использование розг в отношении семилетней девочки её отцом С.Л. Кроненбергом не являлось формой истязания ребёнка, а, принимая во внимание «натуру дитяти, темперамент отца, те цели, которые им руководили при наказании», является только «ненормальным» способом её воспитания: девочка была наказана за то, что взяла без разрешения несколько ягод чернослива. Банкиру грозила каторга, но опытный поверенный дело развалил, ведь формально закон не возбранял телесные наказания по отношению к детям, начиная с семилетнего возраста.
Потрясенный газетными комментариям по поводу такой адвокатской позиции М.Е. Салтыков (Щедрин) иронизировал: «Всего естественнее было бы обратиться к г. Спасовичу с вопросом: если вы не одобряете ни пощечин, ни розог, то зачем же ввязываться в такое дело, которое сплошь состоит из пощечин и розог?».
Современным адвокатам, за редким исключением отдельных представителей этой мужественной профессии, даже не снился тот колоссальный интерес, который проявляла публика к деятельности защитников в начале прошлого века. Русский присяжный поверенный становится своего рода официальным обличителем самодержавия. Стенографические отчёты о громких процессах публикуются на первых полосах всеми центральными газетами, речи адвокатов становятся предметом бурного обсуждения и в модных салонах, и в торговых рядах, но даже рядовые судебные заседания с участием присяжных заседателей крайне редко обходятся без публики. Выпускник юридического факультета Санкт-Петербургского университета, молодой и очень талантливый присяжный поверенный А.Ф. Керенский, особенно после избрания его депутатом IV Государственной думы, становится известным на всю страну именно в качестве защитника на политических судебных процессах. В судебных заседаниях по делу об обвинении членов запрещённой в России РСДРП в совершении преступлений, ответственность за которые предусмотрена по ч. 1 ст. 102 Уголовного уложения 1903 года, он (ему доверена защита Евгении Бош), выступает вместе с петербургским адвокатом Н.Д. Соколовым, московским адвокатом Михеевым, екатеринбургскими адвокатами Шнейдером и Кваниным и помощниками присяжных поверенных П.И. Севруком, А.А. Куртиковым, С.М. Миткевичем, О.А. Шапиро и Б.А. Железновым. Публика встречает речи в защиту обвиняемых бурными аплодисментами (Смыкалин А.С. Адвокат А.Ф. Керенский – участник политических процессов в Екатеринбурге 100 лет назад. Электронное приложение к «Российскому юридическому журналу». www.cyberleninka.ru).
В деле студента Каракозова участвуют 11 адвокатов, на процессе по обвинению «нечаевцев» интересы подсудимых представляют 23, а по делу «193-х» привлечены уже 35 защитников.
Более того, близкий ко Льву Николаевичу присяжный поверенный Николай Муравьёв вместе с коллегами организуют первую в России группу политической защиты «Московская пятёрка», куда, помимо её организатора, входят В.А. Маклаков, Н.П. Малянтович, Н.В. Тесленко и М.Ф. Ходасевич, а затем тот же Н. Муравьёв становится лидером неформального объединения политических защитников «Молодая адвокатура», члены которого участвуют во всех (!) уголовных процессах по обвинению в государственных преступлениях. Особое внимание адвокаты обращают на нравственную сторону уголовных дел, связанных с государственными (политическими) преступлениями, объясняя их, как ни странно это звучит, высокими моральными качествами их совершивших, которые-де не позволяли им равнодушно стоять в стороне от диких порядков рабской России. В.П. Гаевский в речи в защиту известного фольклориста, этнографа и руководителя революционной группы «Ад» И.А. Худякова, обвинённого в подготовке покушения на Александра II, обращал внимание присяжных на то, что «вся деятельность Худякова проникнута такой любовью к Отечеству, такою искреннею верой в его великую будущность, что с
