Старейшина тем временем продолжил:
— Все, что мы имеем — процветающую землю, довольных людей и славу нашего великого вана — все это следствие разумного правления и почитания духов предков.
— Ван это... — начал было Шанкар.
— Правитель, — сухо пояснил Хэн, — светлейший Лаоху. Чтить его и уважать — долг каждого из нас.
— Будем знать, — вежливо ответил охотник.
Абхе молча кивнула.
Хэн же презрительно добавил:
— Пхым. Так что бросайте свое язычество и приобщайтесь к истинной вере, если хотите жить здесь.
«Язычество...».
Шанкар вспомнил, как наткнулся на непонятного идола в джунглях. Странное видение, посетившее разум, когда ладонь коснулась шершавого камня. И как Ли пытался оттащить охотника от истукана, словно на нем проказа развелась.
«Языцы! Языцы!».
— Я нашел нечто странное в лесу, — сказал он.
Глаза Хэна стали еще уже, превратившись в щели.
— И что же?
— Какой-то истукан. Он был похож на змея.
Абхе вскинула на охотника взгляд и прошептала:
— Ты ничего мне об этом не сказал.
— Времени не было, — также шепотом бросил он и тут же нарвался на испепеляющий взгляд девушки.
Она демонстративно взяла чашу и осушила залпом, вызвав молчаливое негодование Хэна. Абхе чуть не поперхнулась, но сдержалась. Горечь во рту была сравнима с той, что она испытала от обиды.
«Я же просила... просила ничего не скрывать от меня!».
Абхе не знала, что Шанкар и вправду забыл. Окрыленный успешной охотой и очарованный жаркими объятиями девушки.
Старейшина пристально вгляделся в гостью, но быстро потерял к ней интерес, вернувшись к беседе с охотником.
— Это проклятое наследие, — тихо бросил цзы, — ты больше не должен ходить туда.
— Проклятое наследие? — недоуменно переспросил Шанкар. — Ли говорил что-то о язычестве.
— Пхым!
Хэн допил медовуху и отставил чашу на край стола. Провел рукой по усам.
— До нас здесь жили дикари, — начал он после небольшой паузы, — дикие люди — дикая вера. Они поклонялись всяким животным вместо того, чтобы чтить Шанди и предков. Когда мы принесли свет истинного знания, те отказались принять его.
— И... что было потом? — осторожно спросил Шанкар.
— Они ушли, — сухо бросил Хэн, — не пожелали присоединиться к нам. Только духам известно, где они сейчас. Но эти дикари оставили после себя свои места для поклонений. Светлейший Лаоху велел искоренить языческую заразу на землях Хучена. То, что ты нашел — остатки того, что следует забыть. И не вспоминать никогда!
Тон цзы не переходил грань между повышенным и криком, но охотник четко уловил его настроение. Хэн явно не желал говорить о тех, кто жил здесь до них, и испытывал к ним неприкрытое отвращение.
— Хорошо, цзы, — охотник поклонился, — в любом случае, это осталось в прошлом.
— Пхым, — задумчиво пыхнул старейшина и внезапно произнес, — а ты способен на мудрые речи.
Шанкар попытался скрыть удивление:
— Благодарю, цзы Хэн.
Тут внезапно вмешалась Абхе:
— А старое название Матери вод тоже языческое, да?
— Кто растрепал вам эту чушь?! — рявкнул цзы, аж чаши задрожали.
Шанкар вздрогнул.
«Абхе! Ну хоть сегодня бы держала язык за зубами!».
— Кто, я спрашиваю?!
— Один из людей, что в поле работал, — нашел в себе силы соврать охотник. Выдавать Кали он однозначно не хотел.
— И как он выглядел?!
— Не помним, — вставила Абхе и пожала плечами, — вы для нас все на одно лицо.
— Пхым!
Кажется, Хэна готов был удар хватить. Сумрак уже не давал четко разглядеть его лицо, но шумное дыхание, со свистом вылетающее из ноздрей, говорило о вспышке гнева.
— Всему селению по пяткам настучать?!
Шанкар вспомнил слова Кали о круговой поруке и похолодел. Не хватало еще, чтобы из-за их оплошности страдали ни в чем не повинные люди.
— Прошу, цзы Хэн, — быстро начал он, — не суди строго. Мы здесь совсем недавно и не все усвоили из ваших обычаев. Тот человек предупреждал, что нельзя вспоминать старое название реки. Он хотел для нас лучшего и не заслужил наказания.
— Мне решать, кто его заслужил, а кто нет! — сухо бросил старейшина, но уже более спокойно. Он сцепил тонкие пальцы перед собой.
— Мудрость и милосердие — достойные добродетели для управителя, цзы, — как бы невзначай бросил Шанкар.
— Пхым!
В доме повисла напряженная тишина. Через окно до слуха доносилась вечерняя трель кузнечиков.
Дыхание Хэна стало ровнее. Кажется, он сумел быстро овладеть собой.
— Кто бы он ни был, — медленно начал старейшина, — но он сказал вам истину. Старое название Матери вод должно
