знал, что у нее не хватит сил делать это долго. Правда, раненый потерял
слишком много крови, и давление у него было заметно ниже нормы. Но все
равно, действовать надо было быстро. Нога вынырнула на свет без сапога,
оставшегося в стремени, но так было даже проще контролировать ее
состояние. Немного крови все же вытекло между пальцами Эвьет, но, когда
я прижал бедро раненого к его животу, кровотечение остановилось. Я
разрезал ножом штанину рыцаря по всей длине. М-да, бледно-синюшная кожа
покойника — ну а что я, собственно, ожидал… Но, пока я проводил
тампонаду раны, казавшаяся уже мертвой конечность начала потихоньку
розоветь.
— А удар-то был грамотный, — заметил я. — Эти ребятки недаром
решились напасть с ножами на конного рыцаря в доспехах.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Эвьет, вытирая запачканные
кровью руки о траву.
— Подожди, я полью тебе на руки из фляжки… Я имею в виду, что
целили именно в бедренную артерию. И те, что нападали слева, видимо,
тоже, просто у них сноровки не хватило. Сидящему на лошади не так просто
нанести удар именно с внутренней стороны бедра… Большинство людей
полагают, будто для жизни опасны только раны туловища и головы, но никак
не конечностей. Наш новый знакомый, несмотря на поколения своих
рыцарских предков, очевидно, придерживался того же заблуждения. Но не
эти дети неграмотных крестьян. А поскольку преподавать им анатомию было
решительно некому, узнать об особенностях артериального кровотечения они
могли только из личной практики. Полагаю, они промышляют здесь со
времени бунта, а то и дольше. Хорошо, что они не проявили достаточно
настойчивости и не пошли за своей ускользнувшей жертвой. Видимо,
все-таки не знали, что он неминуемо скоро свалится… Так, ну вот,
кажется, кровоснабжение ноги восстановилось. Теперь можно наложить
повязку и притянуть ее ремнем. Хм, как нам теперь его везти, вот в чем
вопрос. Мало того, что у нас нет второй лошади, так еще и просто
посадить его в седло — плохая идея. По идее, ему голову надо пониже, а
ногу повыше…
Раненый снова заморгал глазами.
— Получилось? — слабо спросил он.
— Пока вроде да, но ходить вы еще не скоро сможете. Вы знаете
ближайшее место, где о вас могут позаботиться? Или, лучше, куда можно
съездить за помощью, чтобы ее прислали сюда…
— Ближайшее? Я не знаю… я ехал в наш лагерь… нагнать армию…
она сейчас… сейчас она должна быть уже… простите, сударь… все так
путается…
— Эй! Эй, очнитесь!
Но на сей раз это был не просто обморок. Пульс, сделавшийся совсем
нитевидным, исчезал под моими пальцами. На лице и шее выступил холодный
липкий пот. Я дернулся было снять с него доспех, чтобы сделать массаж
грудной клетки, но тут же понял, что это бесполезно. Если это яд
омертвевших тканей, стимуляция кровообращения лишь ускорит неизбежное.
Через несколько минут я протянул Эвьет флягу, где еще оставалась
вода:
— Теперь ты полей мне на руки.
— Он умер? — поняла девочка.
— Да. Было слишком поздно… Зря только извел на него корпию. Ну
ладно, посмотрим, что мы унаследовали, — я вытряхнул на траву седельную
сумку мертвеца. — Ага, вот и кошель… увесистый! Десять… двадцать…
слушай, Эвьет, да мы с тобой богачи!… тридцать…
— Дольф!
— Ты только глянь — золотой двукроновик имперской чеканки! Времен
даже не последнего императора, а его деда! Видела такие когда-нибудь?
— Дольф, тебе не кажется, что это мародерство?
— Ему эти деньги все равно уже не нужны, — пожал плечами я. — В
отличие от нас. Сорок…
— Да, но… — голос баронессы звучал без прежнего напора. — У него,
наверное, остались наследники…
— Ты в самом деле считаешь, что мы должны все бросить и отправиться
их разыскивать? — усмехнулся я. — Сорок восемь крон одним только
золотом, включая имперские, а тут еще серебро и медь… Мы, кстати, даже
имени его не знаем.
— Имя, полагаю, можно узнать, — возразила Эвелина и потянула меч
покойника из ножен. — Если он такой богатый, скорее всего, это фамильное
оружие. Точно, вот герб! — она вдруг замолчала.
— Что-то еще не так?
— Это барон Гринард.
— И что? — мне эта фамилия ничего не говорила.
— Ты действительно зря тратил на него свою корпию, — жестко
произнесла девочка. — Это грифонец.
— Ты так хорошо знаешь все дворянские гербы в Империи? -
заинтересовался я. — А также кто из них на чьей стороне?
— Во всяком случае, гербы старых родов, — ответила Эвьет будничным
тоном. — У отца была копия Столбовой книги, зимними вечерами я любила ее
рассматривать… Ну, может, про всех-всех я и не помню, кто чей вассал,
но про Гринардов знаю точно. Их владения не так далеко от наших. В свое
время наши роды даже чуть было не породнились… Сестра моей прабабушки
вышла замуж за второго сына тогдашнего барона Гринарда. Но она умерла
при родах, и ребенок тоже не выжил. Так что у нас с ними нет общей
крови, — поспешно произнесла Эвелина, словно оправдываясь. — Их сюзерен
— Лангедарг.
— Если никто из них не переметнулся на другую сторону, — проворчал
я, тут же понимая, впрочем, что этот юноша с его прекраснодушными
понятиями о рыцарстве едва ли мог нарушить вассальную клятву.
— Только не Гринарды, — подтвердила и Эвелина. — Отец говорил, что
они — убежденные грифонцы. У них и родовой девиз — "Моя честь зовется
верность".
— Ну, родовые девизы замечательны тем, что придумывают их одни
люди, а живут потом под ними совершенно другие… Но, допустим, в данном
случае громкие слова соответствуют истине. Если бы точно такая ситуация
была у сторонников Льва, ты ведь считала бы, что это повод для гордости?
— Я и сторонникам Грифона в этом не отказываю. Принципиальность
достойна уважения, даже если это принципиальность врага.
— Но при этом, по-твоему, нам не следовало пытаться его спасти?
Тебя смутило, что я беру деньги у мертвого, но ты считаешь, что не нужно
спасать живого, который, по твоим же словам, достоин уважения?
— То, что враг достоин уважения, не означает, что его не надо
убить, — пожала плечами Эвьет. Я вдруг подумал, до чего дико звучит
подобная спокойная фраза из уст двенадцатилетней девочки. А хуже всего
то, что она, в общем-то, права. Во всяком случае, в том мире, который
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
