Мечтал ли я когда-нибудь о детях? В последнее время этот вопрос часто накрывал меня.
Когда-то мне хотелось детей с Ниной. Или же мне хотелось дать ей их? Грань была настолько тонкой, что всё время ускользала от меня. До встречи с Егором я вообще плохо понимал, что значит быть отцом. Тем более хорошим.
Я помнил то чувство восторга, которое охватило меня, когда УЗИ впервые показало в животе у Нины нашу заветную двойню. Это было сродни чуду. Я любил их, по крайней мере насколько это возможно любить кого-то абстрактного и неведомого. Ждал рождения пацанов с искреннем предвкушением, воображая пресловутые вертолёты на радиоуправлении, велосипеды и футбол на заднем дворе дома, в который мы обязательно бы переехали, ради этого… самого футбола. И только со временем до меня дошло, что это всё было не про отцовство.
Их потеря была большим потрясениям для нас обоих. Но если Нина оплакивала потерю сыновей, то я загибался от того ужаса, что сотворил собственными руками.
— Вы так и не смогли отгоревать их потерю, — философски заметил мой терапевт, сочувственно покачав головой.
Наверное. Тогда, шесть лет назад, главным оказалось запихать все свои чувства куда подальше и вытянуть Нину из той чёрной трясины, куда она проваливалась с каждым днём всё глубже. Да и мои воспоминания о близнецах были отнюдь не про скорбь, а про собственные поступки.
Первый месяц после нашей семейной катастрофы прошёл как в тумане. Мой мир сузился до размеров одной-единственной квартиры. Нина всё время балансировала на грани, практически не проявляя никакого интереса к происходящему, тесть едва не слился с интерьером, лишь иногда выходя в подъезд покурить, заплаканная тёща вздыхала на кухне, периодически бросая на меня взгляды, которые расшифровывались мной как «ну сделай что-нибудь».
Я пытался… Забив на всё, я пытался отдать Нине всего себя, чтобы… чтобы. Её страдания убивали, выворачивая наизнанку душу. Иногда любимая выходила из своего анабиоза, и начиналось что-то непередаваемое, словно она специально подводила меня к некой черте, известной только ей. Время от времени посещала странная мысль о том, что таким образом она пыталась вывести меня на признания о той ночи. И однажды я действительно чуть было не рассказал ей всё. И наверное, действительно бы рассказал, если бы был уверен, что она с этим справится. Нет, не простит, но и не сломается окончательно.
Работу и обязательства я забросил полностью, лишь иногда включая телефон, на который тут же лавиной летели звонки и сообщения.
— Илья, — практически в трубку орал мой зам, — я всё понимаю, у вас горе… но мне-то что делать?! Меня заказчики с поставщиками рвут на части. Где доки по северной сделке?!
Отчасти он был прав. Одной из моих стратегических ошибок в ведении бизнеса было то, что все процессы так или иначе были завязаны на мне.
— По хрен, — отбивался я. — Спроси у Карины, — и скинул трубку, лишь только потом сообразив, что сказал. О Карине я не вспоминал несколько недель. Вернее, вспоминал о том, что натворил, а вот о Павловой как о человеке совсем не думалось. Не до этого было.
Пришлось лезть в телефон и просить Костю помочь моим разгрести дела. О том, что может сделать далёкий от бизнеса мент Козырев, я даже не подумал. Но одно я знал точно: друг был единственным человеком, на которого я мог положиться в полной мере.
Нину мы вытащили. Медленно, но верно она вернулась к жизни. Всё чаще я начал видеть в её глазах эмоции, отличные от горя и разрухи. Именно тогда я дал себе зарок, что сделаю всё возможное, чтобы больше не подвести её. Но, как говорится, не зарекайся…
А уже после того как вернулся к рабочим делам и столкнулся с Кариной в своей же приёмной, между нами состоялся следующий разговор:
— Я должна была уйти, — вскинув глаза на меня, заявила Карина, при этом дрожащие руки выдавали её с головой. — Но Сергей Иванович потребовал сначала одно, потом другое… И мне хотелось хоть как-то загладить случившееся. Если хочешь, я уйду прямо сейчас.
— Нет, — отрезал я категорически. — Потому что ничего не было. У меня есть Нина, с которой мы обязательно вместе встанем на ноги. А всё остальное… этого просто не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Почему я её не отпустил? Тогда казалось, что это было слишком легко, слишком просто, слишком милостиво по отношению ко мне… А так присутствие девушки за дверью служило каждодневным напоминанием о том, какой же сволочью я могу быть. Да и Карина будто бы подыгрывала мне, больше не возвращаясь к этому разговору, но словно с немым упрёком посматривая на меня каждый раз, когда между нами звучало имя Нины.
И да, первое крупное дело, которое я сделал по возвращении на завод, — потребовал у телефонного оператора установить вышку в ближайших окрестностях.
***
К реальности меня вернул болезненный тычок локтём в бок от Карины, когда в коридоре появился Дмитрий Саныч — лечащий врач Егора.
— Новости неутешительные, — в лоб сообщил он. — Нужно оперировать, и чем быстрее, тем лучше.
— Но врачи настаивают на наборе веса… — начал я, но был перебит.
— Нет, вы не понимаете, — отрезал Лемешев, — он не дотянет. Нужно срочное вмешательство.
— Но подождите! — с нотками накатывающей истерики взвилась Карина. — Наш врач говорил, что без набора массы шансов на успешный исход почти нет… Там и так всё сложно.
— Вы правы, — согласился врач, — но ещё раз подчёркиваю, у него попросту нет этого времени. Сердце уже не справляется. Содержание кислорода в крови — критическое.
— И что вы предлагаете? Это же практически наверняка смертный приговор.
— Если не оперировать — да. А если рискнуть, то шанс хоть мизерный, но есть. Мы можем выиграть время. Год, два, десятилетия
— А там…
— А там будет видно.
***
Впервые Егор появился в моей жизни в виде нелепого предположения зама Сергея, который одним прекрасным днём решил поинтересоваться у моей помощницы:
— Кариночка, а вы, часом, не беременны? Уже который день бледная ходите.
Ощущение было сродни тому, как если бы меня огрели по голове. Медленно оторвал голову бумаг и выглянул через раскрытую дверь в приёмную, где и разворачивался примечательный для меня разговор.
Карина рассмеялась слегка натянуто:
— Сергей Иванович, ну вы и скажете!
— Не, ну а что тут такого. Вы девушка симпатичная…
— Серёга! — окрикнул я его из своего кабинета. — Хорэ людей от работы отвлекать.
— О как, — сделал он круглые глаза, — Биг босс проснулся.
И, не дожидаясь моего второго замечания, направился ко мне:
— Ну и зануда вы, Илья Николаевич… — начал было он, но потом резко оборвал себя, видимо вспомнив о том, что недавно довелось пережить моей семье. — Извини, что-то я заболтался.
Он был неплохим мужиком, всего лишь на десяток лет старше меня, и в работе действительно тянул многое, но иногда… переходил всякие границы.
Мы просовещались почти полчаса, на протяжении которых я не находил себе места, но Серёгу, как назло, пробило на дотошность, поэтому в конце концов у меня появилось ощущение, что он надо мной издевается. Когда же зам всё-таки отчалил, я выскочил в коридор, да так резко, что напугал Карину, заставив её вздрогнуть.
Нужных слов никак не находилось.
Я пристально всматривался в девушку, будто впервые по-настоящему обнаружив её в своём окружении. Выглядела она действительно неважно.
— Всё в порядке… Илья Николаевич? — в последнее время мы старались сохранять максимальную дистанцию.
— Я… по поводу слов Серёги. Про беременность… — последнее слово выдалось совсем скомканным.
— Тупая шутка, — ощетинилась Карина. По её лицу прекрасно было видно, что разговор ей не нравится.
— Согласен. Ну а всё же? Мы тогда… не предохранялись, — говорить об этом вслух было непросто. В голове крутилась навязчивая мысль о том, какой же я дебил, раз не подумал об этом раньше. Но поначалу мне вообще было не до Павловой.
— Когда «тогда», Илья Николаевич? — изогнула она брови. — Вы, кажется, что-то путаете. Ничего не было.
