его мозг.
– Слушай, парень, – он нервно посмотрел на Юрия. – Тебе не обязательно смотреть на то, что…
– Заткнись, – оборвал режиссера Юрий, даже не взглянув на него.
Перед камерой скользнула бесформенная тень, стала видна громадная фигура в замызганном комбинезоне и маске «смайлика».
Жанна вздрогнула, увидев знакомые желтые перчатки на громиле, забрызганные кровавыми кляксами. Этот огромный мужик в комбинезоне, надетом на голое тело, вызывал у нее неизъяснимо-благоговейный ужас. Словно все детские кошмары, вроде злого тролля из шкафа или ведьмы из чащи, воплотились в этом жутком гиганте. И почему он прячет свое лицо?!
Между тем «смайл» аккуратно выкатил на середину комнаты медицинскую каталку с лежащим на ней телом, которое было накрыто простыней.
Камера приблизилась, и толстые руки послушно убрали простыню в сторону, открыв на всеобщее обозрение девушку, облаченную в больничную пижаму голубого цвета. Глаза ее были закрыты, выражение лица спокойное, даже умиротворенное, будто ей снилось что-то хорошее.
«Смайл» передвинулся к ногам лежащей, продолжая сворачивать простыню, и Юрий закричал. Правой стопы у девушки не было, вместо нее торчал забинтованный обрубок.
– Как вы видите, Кристина сейчас находится под наркозом, – заявил Ох. – Операция прошла хорошо, рана зашита и обработана. Я специально делаю акцент на этом, поскольку в фильме Ирине Воробьевой отрезали конечности совсем иначе, без анестезии, ржавой пилой. Вот так. Ну да ладно. Девушка скоро проснется, и ее ждет обалденный сюрприз.
– Ты… ты… – Юрий начал задыхаться от бессильной ярости. – Я разорву тебя на части!
– За что? – искренне удивился Ох. – В том, что произошло, ты должен винить себя.
Есин замолчал. Хрипло дыша, он стоял со сверкающими глазами перед грязным, перепачканным кровью стеклом, судорожно сжимая и разжимая кулаки.
«Дикий зверь, – промелькнуло в голове Алексея, и он еще сильнее вжался в стену. – Страшно подумать, что будет дальше…»
– Что молчишь, ковбой? – снова спросил Ох. – Никак не соберешься с мыслями? Смотри на это дело проще. Как буддийские монахи, все к лучшему. Змейка на ноге твоей дочки была особой приметой. Нет ноги – нет приметы. Теперь твоя дочка может тырить жвачки из «Пятерочки», и ее никто не опознает, хе-хе. Разве что она не сможет быстро бегать от охранников. Так. Пора привести ее в чувство.
Из темноты неслышно выступил здоровяк в маске. Лежащая на каталке дочь Юрия по сравнению с ним казалась миниатюрной куколкой.
– Пришло время познакомить вас с моим братом, – вновь прозвучал голос Оха. – Для удобства назовем его… хм. Ну, пусть будет Эх. Слышишь меня, Эх?
«Смайл» повернулся к камере, пристально глядя, как показалось пленникам, на каждого из них в отдельности.
– Разбуди ее, – велел Ох, и громила сунул правую руку под маску. Послышался чавкающий звук, и когда Эх вынул ее обратно, средний палец на перчатке влажно блестел.
– Скажу вам по секрету, – доверительно сообщил Ох. – У Эха не работает прибор. Абсолютно. Но он не сильно парится по этому поводу. У него, как вы успели заметить, крупные руки. И толстые пальцы. Кстати…
Раздалось тихое шуршание, затем из динамиков «кинотеатра» неожиданно донеслась негромкая музыка.
Юрий вздрогнул. Этот гитарный перебор был настолько ему знаком.
«On a dark desert highway… Cool wind in my hair… One smell of colitis… Rising up through the air…»
– Красивая мелодия, правда? – ехидно поинтересовался Ох. – Фил, это твой любимый «Отель Калифорния». Критики утверждают, что у «Иглз» это единственный неоспоримый хит, все остальное так, пресная фигня. Но таких «групп одной песни», нужно признать, много.
Юрий даже не шелохнулся, будто не слыша болтовни Оха. Расширенными глазами он смотрел на Эха – тот как ни в чем не бывало засунул свою лапищу под пижаму Кристины.
– Не трогайте ее, – шепотом произнес Юрий. – Не смейте даже прикасаться к моей дочери.
«Welcome to the Hotel California… – начался припев известного хита.
Such a lovely place, such a lovely place…»
Эх, нависнув над девушкой, продолжал энергично елозить своей толстой рукой.
– Очень трогательная композиция. И с точки зрения техники исполнения ничего лишнего, – разглагольствовал Ох. – Не удивляюсь тому, что ты испытывал возбуждение, когда эта песня звучала в ваше первое свидание с будущей женой, Фил. Я уж молчу о том, какой кайф ты испытал, когда насиловал труп Аллы, задушенной тобой же, у себя на даче. Уверен, эти воспоминания до сих пор согревают твою душу в одинокие дождливые вечера…
– Не трогайте, – повторил Юрий. – Я умоляю вас.
– Умоляешь? – переспросил Ох. – Теперь ты не такой смелый, Фил? Фил-некрофил!
Юрий закусил губу, и по его подбородку потекла кровь.
Похоже, организм Кристины начал пробуждаться от неприхотливых ласк громилы. Тело девушки шевельнулось, она глубоко вздохнула, но при этом глаза ее оставались закрытыми.
– Кто хочет, может помастурбировать, – внезапно сказал Ох. – Вы ведь так бодро теребили свои причиндалы в кино, когда сняли с Ирины скальп. Ну же, Карпыч?
Алексей с отвисшей челюстью посмотрел на Юрия, затем снова на экран.
– Давай, приятель, – поторопил его Ох, и банкир, замешкавшись, расстегнул брюки, вывалив наружу бледный скукоженный член. У Алексея был такой затравленный вид, словно он скорее был готов попрощаться со своим мужским достоинством, нежели проводить с ним какие-либо манипуляции.
Тем временем Ох переключил свое внимание на режиссера:
– А ты что завис, Рэд? Или у тебя больше не встает? А, я забыл. Ты ведь реагируешь только на мужиков!
Локко обхватил растрепанную голову руками, словно испытывая нестерпимую боль.
Кристина уже тяжело и учащенно дышала, ее грудь мерно вздымалась, а пальцы рук непроизвольно вцепились в простыню. Ее тело реагировало быстрее, чем еще не пробудившееся сознание.
– Хватит. Остановись, – выдавил Рэд.
Ох рассмеялся визгливым смехом:
– Эх мастер своего дела. Смотри, как ей нравится.
Юрий еще сильнее стиснул челюсти, чуть ли не прокусывая губу насквозь. Балашов продолжал стоять с высунутым членом, его руки бестолково висели вдоль сутулого тела.
– Ладно, Карпыч, – с усмешкой сказал Ох. – Ты и правда был готов дергать свой стручок, пока не кончишь? Убери его с глаз долой. Похоже, сегодня он не в настроении.
Непослушными руками Алексей запихнул пенис обратно. Застегивая молнию, он защемил кожу на члене и невольно зашипел от боли.
– Останови его, – дрогнувшим голосом произнес Юрий. Из прокушенной губы по подбородку продолжала течь кровь, капая на пол. – Я сделаю все, что хочешь. Дам свою кровь, сколько надо…
Изображение на мониторе резко оборвалось, и «кинотеатр» заполнила пронизывающая до дрожи тишина.
– Я уже видел, какая у тебя кровь, – ухмыльнулся Ох.
– Просто отпу…
– Выпей эту бутылку, – потребовал Ох, не дав закончить Юрию. – До дна.
Есин шагнул назад, неосознанно
