Таро приподнял трясущуюся голову, и Жанна едва не закричала от ужаса – глазницы писателя были заполнены шевелящейся массой из червей. На лице и висках мужчины виднелись вертикальные полосы запекшейся крови.
«Будто он сильно разбил голову и она кровоточила», – подумала Жанна.
– Господи, – пролепетал Рэд, неосознанно перекрестившись.
Таро что-то невнятно промычал. Распухшие губы и подбородок были также покрыты почернелой коркой крови.
– Хотите увидеть, что под кепкой у Таро? – заговорщически спросил Ох. – Показать вам фокус?
Никто не ответил, лишь Евгений продолжал что-то бубнить себе под нос. Какое-то время ничего не происходило, после чего тени на заднем плане неожиданно пришли в движение, и из сумерек выступил Эх, здоровяк в комбинезоне. Приблизившись к Таро, «смайл» небрежно сорвал кепку с головы писателя. Отчетливо прозвучал чавкающий звук, словно мокрое полотенце уронили на кафельный пол, и Таро, вздрогнув, тихонько заскулил. Матово блеснула оголенная кость черепа.
– О, черт… что вы с ним сделали? – пискнул Алексей. – Как… почему он еще живой?!
– Карпыч, ты даже не представляешь, насколько может быть живучим человек, – доверительным тоном сообщил Ох. Камера двинулась вокруг вздрагивающего писателя, предоставляя пленникам возможность хорошенько рассмотреть его скальпированный череп. Кожа с головы была срезана неровно и кое-где висела клочьями, как отслоившиеся обои. – Это всего лишь эпидермис, кожа. Человек может жить и какое-то время активно двигаться с дыркой в голове, с вывалившимися кишками, а тут всего-навсего клочок плоти… Неровно, правда, получилось, но не будьте слишком требовательны к Эху – он старался как мог.
Алексей продолжал остолбенело смотреть на изувеченного писателя, при этом инстинктивно качая головой, словно отказываясь верить собственным глазам.
– Вы, конечно, слышали о том, как индейцы скальпировали белых во времена освоения Дикого Запада, – сказал Ох. – Говорят, индейцы шайены срезали скальп вместе с ушами, чтобы было красивей. Наверное, это так и есть, спорить не буду. Но мы, посовещавшись, решили оставить уши его хозяину. Иначе как Таро будет слушать свою книгу?! Да, Женек?
– Книга, – тупо повторил писатель.
– Ага, книга, – засмеялся Ох.
– Они отрезали ей ноги и руки. Сварили младенца и съели его, – как робот, произнес Таро. Это прозвучало на автомате, как заученная школьником формула.
– Молодец, – похвалил Ох. – Скоро сможешь наизусть цитировать собственный роман.
– Зачем вы это сделали? – дрожащим голосом спросил Рэд.
Мускулистая рука в желтой перчатке погладила оголенный череп Таро, и тот захныкал, пригнувшись, как побитый пес. С его подбородка потянулась темная нить слюны. Эх снова нахлобучил кепку писателю на голову, и тот вздрогнул.
– Зачем, говоришь? – отозвался Ох. – Ну, во-первых, Таро стал чаще отключаться во время процесса прослушивания книги. Обидно, когда диктофон тарахтит вхолостую. А когда Эх шлепает нашего гениального писателя по сырой тыкве, тот сразу приходит в чувство и готов снова слушать свой незабвенный опус. А во-вторых, в последнее время Таро все чаще просил есть. В бюджете нашего «кинотеатра» питание для писателя не предусмотрено, поэтому мы решили импровизировать. Женек сжевал собственный скальп и, похоже, даже не понял, что это было. Кстати, ему повезло, что он практически лысый. Иначе бедняга мог подавиться волосами… Пауза, Эх!
Здоровяк послушно нажал на кнопку, и зачитывающий голос аудиокнигу оборвался.
– Скажу вам так: есть собственную книгу – та еще диета, – поведал Ох. – Он сожрал почти две штуки, и я предполагал, у Таро начались проблемы с желудком. Но ничего не поделаешь, впереди еще много работы. Могу тебя успокоить, Рэд, кровь из него я больше не беру. Хотя бы потому, что Таро и так ослаб. Но жрать всухую страницы совсем невкусно, правда?
Рэд промолчал.
– Но это не означает, что великий творец сплаттера кушает всухомятку. Мы наливаем в его миску особую подливу, – таинственным голосом сообщил Ох. – Знаете, из чего? Из его собственных отходов жизнедеятельности.
Алексей издал булькающий звук и отвернулся в сторону.
– Пожалуйста, хватит, – взмолился он, закрыв уши.
– Не переживайте. Мы не будем демонстрировать вам процесс кормления, – успокоил четверку узников Ох. – Но я хочу, чтобы вы знали. Таро, как и вы, платит за каждое прослушивание своей книги. И каждый раз я отрезаю от него по куску. Утром он съел кожу с головы, на ужин у него – пальцы ног. Вместе со страницами книги Таро будет поглощать сам себя. Слушать свою книгу и есть, пока у него будут силы.
Жанна пошатнулась, перед ее глазами все плыло. Ноги женщины подогнулись, и она тяжело опустилась на пол, едва не выронив ребенка. Дима сердито завозился, издавая мяукающие звуки.
– У вас будет выбор, – тихо сказал Ох. – В какой-то степени вам даже повезло. У Таро этого выбора нет. Возможно, вы видите его в последний раз.
Он шагнул к писателю, и тот мгновенно поднял голову.
– Писатель Таро, – Ох громко и тщательно выговаривал слова, – ты можешь что-нибудь сказать своему приятелю режиссеру Рэду Локко. Он сейчас смотрит на тебя.
– Рэд, – послушно повторил Евгений, словно пробуя имя режиссера на вкус. – Рэд.
– Повторюшка, дядя Хрюшка, – пожурил писателя Ох. – Говори уже что-нибудь, у нас мало времени.
Писатель втянул ноздрями воздух.
– Ты помнишь Рэда? – с нажимом спросил Ох.
– Рэд? Я… я помню, кто такой Рэкс, – гнусаво проблеял Таро. Из покрытых струпьями губ продолжала тянуться липкая слюна. – Это собака из мультика.
Ох захихикал.
– Не обращайте внимание. Похоже, у Таро слегка поехала крыша, – сказал он, отсмеявшись. – Немудрено, авторы книг, как правило, очень тонкие и эмоционально неустойчивые натуры.
– Я помню Рэда, – вдруг сказал Таро. – Рэд Локко?
Режиссер весь подобрался, напряженно вглядываясь в изуродованное лицо писателя. Забитые червями глаза, казалось, жили отдельной жизнью, иррациональной и жуткой.
– Ты можешь что-нибудь передать Рэду, – разрешил Ох.
– Привет, Рэд, – пискнул Таро.
– Привет, дружище, – с печалью сказал Локко.
– Тут до сих пор темно. У меня затекли руки и болят глаза. Я… – Таро всхлипнул и нервно дернул головой. Во время этого движения несколько червей вывалились из пустой глазницы. – Я бы хотел посидеть с тобой, но пока не получается. Меня заставляют сидеть тут. И слушать. Я много слушаю, все время. А еще я… я хочу домой.
– Ну все, – заторопился Ох. – Передавай привет, и будем закругляться.
– Передаю привет, – с отсутствующим видом кивнул Таро.
Камера начала отдаляться, и Эх, потянувшись к диктофону, вновь включил его.
– Почему молчит Кристина? – сквозь зубы проговорил Юрий. Было заметно, что вид дочери, пристегнутой к инвалидной коляске, вызвал у него потрясение, но ему все же удавалось держаться, сохраняя остатки мужества. – Я хочу поговорить с ней!
Ох не спеша вышел из камеры, и на экране застыло изображение обшарпанной стены коридора.
– Твоя дочь очень эмоционально
