коня на озимое поле пана нашего. Ну, поймал коня объездчик, плати, говорит, три рубля штрафу! Я просил-просил, молил-молил… Нет, говорит, плати – и баста! Пришлось кланяться в ноги этому суседу: позычь три рубля, а я уж как-нибудь отработаю. Спасибо, выручил… А человек он так, ничего себе…
– Чего уж ты расхваливаешь его? – послышался голос старухи с печи. – Жила он, и вся родня его такая!
– Ладно, мам, лежи на печи и не говори лишнего! – уныло сказал сын.
– И глаз у него суроцный, и злыдник он; летось на нашей полосе сделал залом; сколько ты, Иван, хворал после того! А я же говорила: надо спалить залом «стрешней» свечкой, как в старину делали, не послухал! – продолжала она ворчать, но сын не отвечал.
По поверью, залом делают злые люди. Они заламывают колосья ржи на полосе того, кому желают всяких бед. В старину зорко глядели за тем, чтобы вовремя заметить залом. Ибо если сожнут эти заговоренные колосья, то непременно случится беда: или скотина падет, или болезнь приключится. Такой надо сжечь «стрешней» свечой, тогда эти несчастья упадут на голову злыдника.
Вошла хозяйка и, осторожно держа подойник, начала процеживать молоко в горлач.
– Нечем нам вас, миленький, покормить! Вот только и есть, что молоко. И хлеб-то у нас пушной, – говорила она сокрушенно.
– Спасибо, хозяйка, ты не журись! Еда у меня в суме, но от кружки молока не откажусь, – сказал Игнат.
– Что же у вас земли мало, или плохо родит она?
– И мало, и плоха она, родимый; бьешься, а толку мало!
– Еще с пригону так осталось, – вмешалась свекровь, свесив ноги с печи.
– Помещики кругом хорошую землицу отрезали, а нам досталась неудобная: ни пахоты, ни лугов, а ничегосеньки хорошего не пришлось нашим сельчанам. С Покрова хлеба нехватка. У кого дети подросли, тому сподручнее, на стороне подрабатывают: кто на шахты, кто на гуту, а кто в батраки к панам идет. А вот как у нас – хозяин один, здоровьем плох, дети малые, то хоть в петлю лезь!
В избу вошли мальчик лет тринадцати и девочка лет одиннадцати.
– Вот они наши кормильцы, – сказала бабушка с горечью и лаской в голосе.
Игнат наскоро выпил кружку парного молока, закусывая куском хлеба. Он чувствовал на себе острый взгляд мужика, опознавшего его, и торопился.
– Иван, дай-ка ведро, пойду коня напою! – при этом он сделал знак хозяину кивком головы.
Они вышли во двор. Конь, почуяв хозяина, в ожидании корма тихо заржал. Цыган быстро подошел к нему, потрепал по холке, успокоил.
– Иван, вот тебе пакет, передай атаману, – прошептал Игнат.
Иван молча принял пакет и, оглянувшись по сторонам, спрятал его под стреху.
– Смотри, чтобы дождем не промочило, – предупредил Игнат.
– Ладно, я переховаю, а завтра раненько отнесу, – довольно громко ответил Иван.
– Тихо ты, тс..с..! – напряженно зашептал цыган, сверкнув очами. – Не говори громко, сусед может подслушать. Действительно, стена соседнего двора вплотную примыкала ко двору Ивана.
– Отопри загородние ворота, я выеду полем.
– Постой, Игнат! Атаман наказывает тебе передать вот этот пакет, – вынимая из-за пазухи небольшой сверток, шепотом говорил Иван. – Только непременно велел передать в руки старой няне предводителя Закалинского – Акинфьев не… Чуешь? Велел прямо в руки и наверное!
– Скажи, што исполню, бывай здоров! Да, забыл, дай овса гарца с два; вот тебе пятерка, хватит суседу отдать трояк и еще ребятишкам на хлеб останется.
– Спасибочко, Игнатушка, сейчас справлю, припасай торбу!
Игнат отцепил от седла пустую торбу; Иван быстро открыл клеть и вынес неполное ведерко овса.
– Последний, браток, больше нема!
– И на том спасибо, покормлю коня ужо в лесу. Овес пересыпали из ведра в торбу, порукались.
– Скажи ему, что беспременно передам, – еще раз сказал цыган, выводя коня за ворота. Отъехав по полевой дорожке, цыган обернулся и показалось ему, что у ворот соседнего двора кто-то стоит.
– Недобрый человек этот сосед, – подумал Игнат, – надо Ивану сказать, чтобы поостерегся…
У края перелеска протекал небольшой ручей. Игнат напоил коня, одел ему торбу с овсом и устало прилег на траву.
Дитя природы и вечный странник, он чувствовал себя привольно в родной стихии. Звездное небо сияло над головой, легкий ветерок мягко шелестел в кустах; ручей, еще не спадший после весеннего половодья, журчал в ночной тиши.
Усталость вскоре смежила очи Игнату, он крепко уснул. Но спать долго не пришлось, – тревожный храп жеребца заставил его вскочить на ноги.
– Что бы это могло быть? Разве волк подошел близко…
Игнат осторожно подвинулся к коню, снял с него торбу, взнуздал, затем двинулся в сторону лесной дороги, ведя коня на поводу. Не успел он сделать и десяти шагов, как двое стражников с саблями наголо выскочили из темноты кустов. Один из них схватил коня за узду с левой стороны, другой, развернув саблю, бросился на цыгана. Но тот успел выхватить длинный кинжал и подставить навстречу сабле. Испуганный конь вздыбился, сбил с ног стражника, еще мгновение – и передние копыта придавили его к земле. Хрустнули ребра, истошный вопль прорезал ночную тишину.
Стражник, напавший на Игната, бросился в кусты, перепуганный на смерть неожиданным участием коня в схватке. Вскочив в седло, Игнат без дороги помчался по лесу.
* * *
Рано утром до зари вышел Иван Концевой через калитку на ту же полевую дорожку, по которой уехал из его двора цыган.
В руках он нес оброть; не спеша, как будто по делу, он прошел вдоль своей полосы, свернул на боковую дорогу. Не видел Концевой, что из соседнего двора вышли двое мужчин, одетых в крестьянскую одежду, но по лицам и манерам вовсе не мужики. Они пошли по той же дороге вслед за Концевым.
Переодетые стражники выследили, как он прошел полем, опушкой леса и направился к селу Красное. Вот он зашел за третье гумно с конца села, задержался на другой его стороне и затем пошел обратно. Все это было странно и непонятно. Зачем бродил мужик в такой ранний час в чужое село, что делал он за гумном? Никого не было видно вокруг! Эти действия были как будто бессмысленны, но вместе с тем и подозрительны.
– Стой! Ни с места! Концевой остановился, как вкопанный. Бледность покрыла его худое лицо, в глазах светился страх. – Неужели проследили, увидели, как просунул он пакет в щель плетеной стены гумна?
– Ты куда ходил и что там делал? – грозно подступил стражник с револьвером в руке.
– Я, я… шукав коня!
– Врешь! Конь твой сюда не забежит. Идем в волостное правление, там мы поговорим
