— Придумаем что-нибудь. У меня ведь тоже есть кое-какие знакомства. Ну а пока надо думать о делах насущных.
— Значит, в конце лета уже уедешь?
— Не факт, — покачал я головой. — Я бы хотел поступать в следующем году, а до этого — посвятить время тренировкам. Я должен научиться управлять своей силой, прежде чем выйду в большой мир. А возможно, буду служить в дружине Борецких. Только что мы с Ростиславом Борецким ужинали, он предложил такой вариант.
— Ничего себе! Это почётно, — с восхищением произнесла Ира. — Сами великие князья зовут в свою дружину.
— Да как-то не греет душу такая перспектива. Чем я там буду заниматься? По указке великого князя крушить лица неугодным? Да пошёл он.
— Тебе ведь ещё надо жениться… — в тоне Иры почувствовалась неуверенность, девушка даже взгляд отвела. — Твоя семья уже договорилась с кем-то из родов?
— Пока решаем. Знаешь… давай потом об этом поговорим, а то поздно уже. А тут материала столько, что неделю читать.
Я поднялся. Наши с Ирой глаза встретились. Мне показалось, что во взгляде её таилась тоска.
— Не скучай тут, — я сжал руку Иры. — Как выдастся время, зайду, поболтаем подольше.
* * *
Поскольку в воскресенье меня ждал ужин у Белозёрских, требовалось купить приличный костюм, в котором не стыдно показаться в светском обществе. В идеале полагалось шить на заказ, но комплекцию я имел близкую к стандартной, так что надеялся подобрать что-то из готового. Николай посоветовал неплохой магазин-ателье в боярском районе. Туда я и отправился, тем более, что тренировок сегодня не было. Мастер разрешил отдохнуть, и на всё воскресенье я оказался предоставлен сам себе
Машину моего приёмного отца привезли вчера. Крыша и двери с левой стороны были помяты, в капоте зияла рубленная дыра — след от удара энергетической шашкой. Седану требовался ремонт.
Но без транспорта я не остался. Николай разрешил воспользоваться одним из своих авто — пятидверным паркетным внедорожником серебристого цвета. Он был поновее седана моего приёмного отца, имел голографический дисплей и даже автопилот. В городе с включённым автопилотом не поездишь: слышал, что в потоке машин они сильно тупят и занижают скорость, где надо и где не надо, а вот для загородной трассы — штука весьма удобная, хорошо разгружает водителя.
В связи со своим затворническим образом жизни Николай редко выбирался в город, а если и выбирался, то на лимузине с шофёром и кучей охраны, а две его машины — серебристый паркетник и тёмно-синий спортивный седан — стояли без дела.
После инцидента с дружиной Борецких я решил запастись кое-каким оружием. У трофейной шашки порвались ремни ножен, когда я её содрал с убитого противника, да и таскать везде и всюду длинный клинок на поясе — не самая лучшая идея, поэтому я положил её на пол под заднее сиденье внедорожника. С собой же, во внутреннем кармане пиджака я стал носить телескопическую дубинку, которую «спёр» в нашем арсенале. В сложенном виде она не занимала много места. Дубинка имела встроенный боевой преобразователь и обладала свойством концентрировать в себе природную энергию, благодаря чему её удары являлись болезненными даже для энергетика.
Конечно, пистолет был бы предпочтительнее, но на ношение стрелкового оружия требовалась лицензия (и особая лицензия на ношение энергетического стрелкового оружия), и я решил не нарушать закон.
Боярский район оказался местом спокойным. Особняки его богатых обитателей выглядывали сквозь зелёные насаждения, изредка попадались офисные и торговые здания. Машин было мало, как и пешеходов, а воздух не отравлял смог предприятий, которых в южной части города строили очень мало.
Бутик находился на углу двух тихих улочек в старинном доме. Костюм я выбрал быстро: взял обычную тройку чёрного цвета. Здесь же его подогнали мне по фигуре, а заодно сняли мерки. На будущее всё же стоило пошить одежду на заказ. Приобрёл я галстук и аксессуары, а так же короткий плащ для плохой погоды.
Когда продавец назвал цену, меня чуть сердечный приступ не хватил. В прежние времена, для меня это было целое состояние. Я с трудом представлял себе, зачем такие средства тратить на одежду, если на них можно жить несколько месяцев. Но в моём новом окружении это считалось нормой, да и деньги имелись в достатке: Николай позаботился, чтобы я не нищенствовал, пока решается вопрос с разделом наследства. И потому я скрепя сердце приложил смарт к терминалу и ввёл код, тем самым расставшись с кругленькой суммой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К пяти часам, как и условились, я подъехал к дому Белозёрских — кирпичному двухэтажному особняку с мансардой.
Семейство встретило меня радушно. В прихожую вышли сам Максимилиан Сергеевич, две его жены, две дочери и сын. Ксения среди присутствующих детей была старшей. Младшая, Мария, выглядела лет на пятнадцать. Сын, Дмитрий, был примерно моего возраста. Я подумал, что выдать за меня хотят какую-то родственницу, которой здесь нет, поскольку помолвка, кажется, разрешалась лишь по достижении семнадцатилетия, а к двадцати годам обычно все отпрыски уже были определены.
Мы прошли в небольшую уютную гостиницу, выдержанную в бело-зелёных тонах. Белый цвет являлся основным, зелёными были подушки на диванах, декоративные статуэтки, узоры на торшере напольной лампы. Оба стола имели стеклянные столешницы.
Ксения села на диван радом со мной. Сегодня на ней были чёрная юбка, цветастая блузка и лёгкая кофточка, волосы были заплетены в косу, достающую до середины спины.
— А мы уже наслышаны о вашей невероятной победе в схватке с Василием Степановичем, — сказал Максимилиан Сергеевич, устраиваясь напротив меня. — Поздравляю, Артём Эдуардович! Кто бы мог подумать, что молодой человек, вроде вас, справится со столь опытным мастером?
— Я защищал своё доброе имя, — ответил я.
— Это очень достойно, — похвалила меня Софья Павловна, одна из жён — как я понял, старшая. — Мало кто на вашем месте решился бы выступить против столь сильного соперника.
— Не было выбора, — сказал я. — Иначе пострадала бы честь семьи.
— Искренне рад, что поединок закончился в вашу пользу, — произнёс Эдуард Васильевич. — Даже великому князю не позволительно порочить доброе имя членов других родов.
Разговор завязался быстро и непринуждённо. В основном говорили обо мне. Максимилиан Сергеевич принялся расспрашивать меня о службе в армии, после чего опять, как и при первой нашей встрече, ударился в рассуждения о том, как военное руководство намеренно затягивают боевые действия, чтобы зарабатывать на этом деньги.
— А вы слышали, Артём Эдуардович, что под Бельском новое наступление готовится? — спросил он.
— В последнее время не слежу за новостями, — ответил я. — Крупное?
— В Волынь перебросили третью бригаду. Опять будут давить повстанцев.
— Надеюсь, теперь-то их, наконец, задавят, — произнёс я, и перед глазами пронеслись картины волынской зимы. Вспомнились холодные сырые окопы, постоянное недомогание, крики офицеров, рёв бронемашин, зачистка деревень, перестрелки, моё первое и последнее крупное сражение… и грязь, грязь, грязь — бесконечная грязь, чавкающая и хлюпающая под ногами пехотинцев и гусеницами техники. Зима выдалась тёплой, поганой. Сейчас лето. Ребятам, которые едут в Волынь, будет полегче чем нам. Наверное, летом подыхать не так херово. А может, так же — я не пробовал.
— Да я тоже надеюсь, — Максимилиан Сергеевич сделал скептическую гримасу, — посмотрим.
— А что надо сделать, чтобы положить этому конец? — спросил я. — Как считаете?
— Князьям надо вмешаться. Вон они в Москве там сидят, штаны просиживают. Пошли бы повоевали, раз так нужна им эта Волынь. Две роты энергетиков за месяц управятся. Но разве же московские пойдут? Зачем им?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Может, хватит уже о войне? — улыбнулась Софья Павловна. — Забываете, что тут и дамы присутствуют. А вы о своих мужских делах опять разговорились. Ну что это такое, Максимилиан? Да и стол уже накрыт, пройдёмте в столовую.
