— В том, что у меня встреча, о которой я договорился раньше.
— Почему нельзя перенести?
— Потому же, почему и остальные встречи. Непорядочно.
Николай откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
— Да что за дела ты проворачиваешь у нас за спиной? — спросил он. — То с Белозёрскими какие-то планы строите, о которых я ничего не знаю, то тайные встречи… Мне, может, и было бы всё равно, если б твои действия не затрагивали наши отношения с другими родами, но в данном случае каждый твой или мой шаг имеют последствия для всех нас. Тебе недостаточно конфликта с Борецкими? Допустим, сейчас обошлось. Но в другой раз всё может сложиться иначе. И с Борецкими пока непонятно. Если мы примем их предложения, думаю, всё наладится. Но ты, кажется, против, так? И почему с Белозёрскими ведёшь разговоры ты, когда общаться с ними должен я? — Николай сделал паузу, но я отвечать не стал, и он продолжил. — Ты лезешь в вопросы, в которых пока ничего не смыслишь. Слишком самоуверенно и безрассудно с твоей стороны.
— Мои дела с Белозёрскими не касаются нашего рода, — ответил я, когда Николай закончил речь. — А завтра у меня встреча с Тимофеем Лядовым. Ничего секретного там нет. Он пригласил меня на ужин, будет уговаривать дать интервью. Он уже предлагал это в прошлый понедельник. Ты сам слышал.
— Опять этот Лядов, будь он не ладен. И что? Ты намерен согласиться?
— Посмотрим, — пожал я плечами.
— Не стоит этого делать. Вся эта антивоенная кампания — просто политический шаг со стороны тех, кто добивается отделения Новгорода от СРК. Они внушают людям, что Москва ведёт бессмысленную войну, тем самым настраивая население против центральной власти.
— Интересно… А разве Москва не ведёт бессмысленную войну?
— Просто не лезь в это дело. Ладно? Я не хочу, чтобы к нам однажды заявились парни из ГСБ с обвинениями в государственной измене. Не нужно нам этого. Я не лезу в политику, и ты не лезь. По-хорошему прошу, Артём. Давай будем осторожны.
В целом, я подозревал, что-то подобное, но Николаю было известно явно больше, чем он говорил, и мне казалось, я тоже должен знать, что происходит в княжестве, пусть и участвовать в этом не собирался.
— Значит, Лядовы состоят в каком-то заговоре? — спросил я. — Кто ещё хочет отделиться?
— Да пёс их знает… Я же сказал: не лезу в эти вопросы. Ну так что, будешь меня завтра сопровождать?
— Я не стану отменять встречу.
— Послушай…
— Нет, Коля, это ты послушай. Дела так не делаются. Нужно, чтобы я помог — предупреждай заранее. Интервью давать не собираюсь — успокойся, но поскольку я договорился с человеком, ужин переносить не стану. Иначе, какую репутацию я себе заработаю? Сам подумай, — я постучал пальцем по виску.
— Но мы тоже с тобой договорились.
— Я обещал, что съезжу с тобой, если будет время, а не работать твоим личным телохранителем и бросать дела по первому зову.
Николай недовольно поджал губы, но крыть ему было нечем.
— Что ж, придётся завтра взять с собой больше охраны, — произнёс он. — Но насчёт Лядова я тебя предупредил. Не связывайся. А с Белозёрскими что за дела? Ведёшь переговоры по поводу помолвки? Даже со мной не посоветуешься?
— Да не о чем советоваться. Непонятно пока ничего. Может, и с Вероникой придётся обвенчаться. Но у нас с Белозёрскими есть и другие дела. Они касаются меня лично и к бизнесу рода отношения не имеет. Ты мне лучше вот что скажи: когда наследство делить будем? Юристы разобрались?
— Не терпится? — хмыкнул Николай. — Скоро. Если всё будет хорошо, на следующей неделе в понедельник-вторник попробую всех собрать. Не переживай, не убежит от тебя наследство.
— Просто хотелось бы более чётко представлять состояние своих счетов и активов.
— Всем хотелось бы… — Николай пододвинул кресло ближе к столу и уткнулся в монитор, показывая, что разговор окончен. Но мне захотелось пообщаться о текущих событиях в стране, в частности о боевых действиях на западной границе.
— Как думаешь, — спросил я, — сколько будет продолжаться война в Волыни? Что можно сделать, чтобы остановить её?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Николая поморщил лоб:
— Не знаю. Тут одно из двух: либо выбить повстанцев, либо отдать Бельск и Вызну.
— На последнее власти не согласятся. Будут давить до конца.
— Всё зависит от ситуации в стране и от отношений с УСФ. Если Вельяминов решится развязать войну с сибиряками, будет не до Волыни.
— Я вот что думаю… Если бы князья отправили в Волынь свои дружины, насколько быстро можно было бы закончить войну?
— Новгородская дружина туда не поедет. Если только галицко-волынская. Но она и так участвуют в боевых действиях.
— Что-то не видел их там.
— Не удивительно. Дружина — это тебе не армия, тем более у галичан. Человек двести-триста, может, воюет.
— А почему из других княжеств не отправят? Какой смысл посылать умирать простых пацанов, когда есть обученные энергетики, которые разрулят ситуацию в два счёта?
— Дружина охраняет собственную землю и землю великого князя. За чужие владения воевать никто не станет.
— Дааа, — протянул я. — Видать, подыхать на чужбине — удел простонародья. Князья слишком гордые для этого.
— Ни один князь или боярин не пошлёт своих людей на убой без надобности. Если бы правительство потребовало этого, все князья сразу вышли бы из состава Союза.
— Я про то и говорю. Своими людьми дорожим. Пусть пушечным мясом другие будут, кто даже слово против не сможет сказать.
— От меня-то что хочешь? — спросил Николай. — К чему ведёшь это разговор?
— Просто подумал: что если собрать группу добровольцев? Наверняка такие найдутся? Или заплатить князьям, чтоб те отправили дружины. Это сильно упростило бы дело.
Обратно, что ли, хочешь? — насмешливо спросил Николай.
— Да ну на хрен! Просто размышляю.
— Так волнует, что там творится? Войны идут по всей земле. В Европе постоянные конфликты, я не говорю уже про какую-нибудь Африку. Нашёл, о чём думать.
— Я сам там был и всё видел. Говорят, туда опять отправили бригаду. Опять будет, как и весной. Жопа полная, в общем.
— Главное, чтоб у нас её не было.
* * *
Василий Степанович очнулся утром в больничной койке в просторной индивидуально палате. По словам врачей, перелом оказался сложный: сломаны грудина и почти все рёбра, сильно повреждено правое лёгкое, задето сердце. Обычный человек от таких травм, скорее всего, скончался бы на месте, но энергия, которая после завершения боя вновь начала циркулировать, не позволила жизни покинуть поломанное тело старика.
Теперь великий князь лежал весь в гипсе под обезболивающими и с дыхательной маской на лице и думал над произошедшим.
Вспоминая субботний поединок, Василий чувствовал боль, но боль не физическую, которую приглушали препараты, а душевную — боль поражения. Досада грызла великого князя. Ещё бы! Просчитался, не предусмотрел, что парень Востряковых окажется столь сильным, да и сам чуть не погиб. «Позор! — думал Василий Степанович. — Позор на мою седую голову. Проиграть битву какому-то мальчишке, юнцу, у которого молоко на губах не обсохло!» Что могло быть ужаснее для старого опытного воина?
А ужаснее могло быть лишь то, как теперь на него будут смотреть другие князья и бояре. Подумают ведь, что старый осёл совсем из ума выжил. Да и как бы ни прослыть клеветником в глазах всего честного народа.
Больше всего Василий Степанович жалел, что поддался эмоциям и вызвал Артёма на поединок. В ином случае можно было бы всё свалить на Веронику и, если понадобится, даже изгнать её из рода, чтобы ни у кого не осталось вопросов. Но теперь так просто не отделаться. Слухи расползутся, люди будут всякое говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но главный вопрос: как теперь достать пацана? Неужели убийц придётся нанимать? Нет, не годится. Если что-то случится с парнем, первым делом под подозрение попадёт Василий. Нельзя так запятнать себя. Но не позволять же Артёму и дальше ходить по земле новгородской? Он — бомба замедленного действия, которая однажды уничтожит княжество. И чтобы этого не произошло, Артёма следует устранить. Но пока Василий не знал, что делать. Один план провалился, надо придумывать новый.
