он напоминал Липе о северном сиянии.
– Вернулась! – На лестнице раздался топоток. Игошка догнал их, размахивая стеклянными бусами. Вместо петушка на палочке он держал тяжелый разводной ключ.
– А это еще зачем?
– Бульквак.
– Кто? – Она округлила глаза.
– Ну, бульквак, – пояснил он терпеливо, словно был единственным взрослым среди присутствующих. – Плесень мутировала, лезет в погреб, а там у Баб-Ули соленья, варенья всякие… Словом, мрак.
Джек глядел на них, едва сдерживая смех. Он ни слова не понимал, но тем забавнее выглядела ситуация. В Доме не существовало понятия «странный». Здесь все было странным. По умолчанию. От временной дрожи до Плюй-комнаты и загадочного Бульквака, любившего повидло. Будто у Алисы в Стране чудес.
Липа замерла. Почему-то эта мысль раньше не приходила в голову, а ведь должна была – как наиболее очевидная.
Она просто принимала чудеса на веру. Да, не сразу, с боем и отрицанием. Но даже допустить не могла, что она до сих пор на острове – сходит с ума, совсем как мама. Забывает простые и понятные вещи, замещая их иллюзией Дома и его обитателей. Путешествия через время и чужие миры – что может быть фантастичнее? Или приятнее для нездорового разума, желающего сбежать от проблемы.
Хорея Хантингтона – наследственное заболевание, и у Липы были все шансы принять эстафету. Что, если в тот вечер она «выпала» в мир грез? Придумала Акто, Игнаса, фейрит… А после и Джека, и Дом как средоточие фантазий.
Что, если она не гостья здесь, а хозяйка? Просто не знает, как обернуть мираж в свою пользу.
Она прислонилась лбом к холодной стене.
Игошка растерянно замолк. Джек тронул ее за плечо.
– Деревце, ты чего? Если нужен отдых…
– Нет, – бросила чуть жестче, чем следовало. – Все нормально.
– По тебе не скажешь.
– Все. Будет. Нормально. Джек.
– Как скажешь. – Он поднял руки в примирительном жесте.
Игошка, будто вспомнив о чем-то, унесся по коридору. Так люди бегают при пожарах и атаке зомби. Может, что-нибудь из этого происходило на других этажах.
– У тебя бывало чувство, что все это понарошку? Что не существует Дома, и Прослойки, и проклятья…
– Так вот в чем дело! В самом начале – постоянно. Думал, что меня подстрелили у Рич-Маунтин и я лежу в полевом госпитале, а кошмар все длится. Ты не переживай, это пройдет.
– Утешил, – хмыкнула она.
– Мы слишком хороши для снов, Деревце. Прими этот факт.
Липа улыбнулась. Действительно, если бы ее подсознание решило вообразить спутника для путешествий между мирами, он наверняка был бы похож на какого-нибудь голливудского актера – рыцарь без страха и упрека. Ее идеальный друг не выглядел бы живым мертвецом в изумрудном свете.
– Там, в Лондоне… – Она сменила тему, чтобы совсем не расклеиться. – Какое свойство было у Мэзерса?
Джек повел плечом.
– Не удивлюсь, если после принятия фейрума Флоренс научилась слышать мертвых, а Мэзерс… С ним сложнее. Мне раньше не встречались зараженные с букетом свойств, но не исключаю, что это возможно. Через ритуал, как сказали бы члены ордена.
– А на самом деле? – Ее интерес был неподдельным.
– Я так и не вступил в их ряды, помнишь? Для того чтобы попасть на прием, мне потребовалось… Пара недель мне потребовалась.
– Джек.
– Что?
– Сколько ты там провел?
– Сущие пустяки, короткий отпуск. Влажный климат, благоприятный для здоровья…
– Джек!
– Ну хорошо! Четыре месяца.
Он удержал ее на верхней ступеньке лестницы, когда по Дому прошла рябь. За окнами раздался грохот.
– Черепица сыплется.
– Ты заметил, что дрожь накатывает все чаще?
Джек взглянул на нее с сомнением.
– Прости, все время путаю.
– Меня с моей будущей версией?
Она кивнула.
– Я слышала стон, когда была в подземелье. Как думаешь, его можно разбудить? Того, что под Домом?
– Теоретически да. – Он почесал переносицу. – Фактически – произойдет все что угодно. Временной стержень схлопнется, миры сколлапсируют… Откуда мне знать?
– В мой первый визит сюда Игнас сказал, что вы с Клириком верите в Хозяина.
– Что ж, когда познакомлюсь с твоим Игнасом, потолкуем по душам.
– Кстати, об этом.
Джек разочарованно сузил глаза.
– Он и есть твое неотложное дело. То, зачем потребовалась моя помощь. Надо же. Меня разрывают противоречивые чувства. То ли быть благодарным за то, что вытащила из викторианской ямы, то ли начать ревновать.
– Не стоит. Все очень запуталось, Джек. Во времени, в жизни, в голове. Я просто хочу его вытащить.
«И рассказать про Черри, – мысленно добавила она, – может, у нее остался шанс».
Шансы необходимо использовать. Даже если это возможность разрешить давний дружеский спор.
Стоило им войти в лабораторию О’Доннелла, как Джек, не сбавляя скорости, прошагал метра три и ударил Клирика в челюсть. Молча. Метко. Вложив всю силу. Тот не устоял на ногах, и на секунду Липа испытала странное чувство удовлетворения. После слов, высказанных при последней встрече, ей было до сих пор обидно.
– Джек, какой сюрприз, – выдавил Клирик, приложив ладонь к лицу и осторожно подвигав подбородком, желая убедиться, что кости целы. Оперевшись на локоть, он поднялся на ноги – не без помощи Лагарда, чья растерянность сменилась раздражением.
– Что за черт?
– А это кто? – Джек обернулся к Липе, желая услышать ответ от нее.
– Андре Лагард, друг Игнаса из сорок восьмого.
– Тысяча девятьсот?
– Бери выше. – Лагард решил вмешаться. – Ему что, память отшибло?
– Он из прошлого. Это не тот Джек, который вытащил нас из Слэк-Сити и привел сюда. – Она перевела взгляд на Клирика. – А вы? Как вы могли оставить его без колоды? Где карты?
Отец О’Доннелл нахмурился, пытаясь сопоставить что-то или вспомнить. Бледное лицо осунулось еще больше. На скуле ярким пятном расцветал кровоподтек.
– Не может быть… Сколько прошло с тех пор? – Бормотания вдруг сменились ясным взглядом, устремленным на Джека.
– Ты достал их? Расшифровки.
– Вашими молитвами, падре, – ухмыльнулся Джек. – Но что-то подсказывает мне, что мы изменили сценарий.
– Верно. Филиппина вмешалась в ход вещей, перенеся тебя сюда.
– Это значит, их нет?
– Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь? Я отдал их тебе – вместе с проклятой историей, – а ты потратил все до последней!
Джек и Липа переглянулись. Последняя пустая карта была при ней как неотъемлемая часть ее, как самое большое сокровище.
– И ничего не узнал? – бросил Джек нарочито равнодушно.
– Ну почему же… – О’Доннелл поправил колоратку. Удивительно, что спустя столько времени, проведенного здесь, он все еще придерживался старых привычек и носил одеяние ирландского священника. – Хочешь углубиться в метафизику прямо сейчас?
– Покороче можешь? Я четыре месяца дышал лондонскими миазмами по твоей воле.
– Господь всемогущий! Это было давно, Хиггинс. Так давно, что Дом трижды сменил фасад. Я отдал тебе – другому тебе – колоду. Вы сами создаете временные парадоксы, а я потом расхлебывай.
– Не много расхлебал, – бросил Джек.
– Достаточно. Твои карты невозможно повторить: создать аналогичные не выйдет с помощью фейрита. Потому что их материя – за пределами алхимии, как и связанное с ними проклятие. Это проекция, столь искусная, что способна запечатлевать реальность и рвать ткань миров. Тебя обыграл бог, смирись уже с этим. Форма наказания –
