Улицы футуристичного Слэк-Сити напоминали калейдоскоп со сломанной линзой: яркие детали мозаики, рассыпанные в самых неожиданных местах, пестрые вывески, люди и фейрумные всех национальностей. Кипящий сплав языков, культур и политических убеждений. И они только что подлили масла в огонь.
Гротескный мегаполис был для Липы чужим и неуютным, и все же она не желала ему гибели. Не хотела, чтобы город Игнаса стал похож на Ричмонд. В любом месте можно отыскать что-то значимое – мелочь, за которую его можно полюбить, будь то забавный аквариум в витрине через дорогу или музыкальный ритм, лившийся из ретро-автомата.
Липа закрыла глаза, вслушиваясь в шорох капель. Она ждала Джека. Тот заявил Поджи, что некоторые вопросы стоит решать в сугубо мужской компании. Видел, как ей отчаянно хочется на воздух. Липа была за это благодарна.
Рядом – в двух шагах от парковки – курила Мейлин. Не одна, конечно, в окружении верных телохранителей.
– Тому, кто участвует в деле, – все потемки, – произнесла она, затушив сигарету. – Тому, кто смотрит со стороны, – все ясно.
Китаянка поймала взгляд Липы.
– Мудрость моего народа. Говорят, у китайцев все – от летящей птицы до камня на дороге – заслуживает собственной пословицы. Моя nainai[52] находила притчу на каждый мой проступок. Десять правил Дао… Кажется, я нарушила их все.
Мейлин улыбнулась. Она была ненамного старше Липы, но обладала чертами так называемой роковой женщины. Это либо есть, либо нет; сложно объяснить, но между ними лежала пропасть. Одна заправляла преступным миром Фейртауна, а другая просто была Деревцем.
– Молчишь? – Она хмыкнула. – Ты ведь понимаешь меня.
– Я понимаю всех. В этом мое свойство. Но принципы Дао мне неизвестны – только десять заповедей.
– Везде одно и то же. Святость и лицемерие. Если пойдешь за своим Джеком – заплатишь, как я заплатила когда-то. Все мы мним себя королевами – богинями, но при этом покорно следуем за мужчинами.
Хотелось возразить, но по всему выходило, что Мейлин права. Только у монеты две стороны: если идешь по доброй воле, жаловаться не на что.
– Инь и ян, – ответила Липа. Хоть что-то ей было известно.
Мейлин кивнула.
– Великий предел, исток всего сущего. Разделение на прошлое и будущее, начало времени и всех начал. Если выбрала свой Путь, не сворачивай с него.
Отсветы фонарей плясали на ее бледной коже. Капли дождя катились по щеке. Минуты ожидания напоминали кадры из фильма – столь ярким и насыщенным было происходящее. Столь крепкой показалась нить, протянувшаяся между ними, такими разными. Мейлин наклонила голову, достав из-под ворота кожаной куртки цепочку. Щелкнул изящный карабин.
– Носи на удачу, Mei Mei[53].
На ладони китаянки лежал стальной феникс. На безымянном пальце красовалось кольцо с зеленым камнем, должно быть, нефритом.
– Отказ приравнивается к оскорблению. Пусть он освещает твой мир и возрождает веру. Без веры все бессмысленно.
– Спасибо, госпожа Лю. – Липа не знала, что еще сказать. Эта короткая беседа стала для нее откровением: мелодия дождя – созвучие мыслей.
Колокольчик над дверью рассеял магию. Дядя Поджи вышел первым, за ним следовал Джек. Подмигнул Липе – значит, все прошло удачно.
Ровно в одиннадцать вечера они должны увидеться с Андре – стоило поспешить.
– Отправьте Меченого в доки, остальных подтяните к углу Тридцатой и Шестой, – распорядился глава Восьмерок. Двое подручных сели в бронированный электрокар. Глаза Поджи азартно блестели: на миг почудилось, что в них заплясали лиловые искры, когда он, подхватив Мейлин на руки, закружил ее в объятиях.
– Ну что, готова?
– Всегда.
Кажется, перед ними рождался священный союз: король и королева Фейртауна перед захватом власти.
– Хоть у кого-то хэппи-энд, – шепнул Джек, утягивая Липу за собой. – Мне любезно предоставили байк, так что прокатимся с ветерком, пока наши голубки не спалили город.
Хромированное чудище смотрело на них глазами-фарами. Липа на всякий случай уточнила:
– Ты когда-нибудь им управлял?
– Не таким. Зато дружил с крошкой Харли[54] в восьмидесятых. Славная была девочка. – Джек мечтательно улыбнулся, опуская ногу на педаль. – Уверен, и с этим амиго найдем общий язык. Держись крепче!
Липа сцепила руки и прижалась щекой к спине Джека, когда они сорвались с места. Поездка по ночному мегаполису была похожа на стремительное падение – или полет через Прослойку.
Ветер, дождь и скорость. От страха и пьянящего восторга все замирало внутри, сворачиваясь в тугой клубок: Липе хотелось кричать, но вместо этого она лишь крепче прижималась к Джеку. Улицы сливались в серые полосы с вкраплениями ярких пятен и огней светофоров. На авеню они разогнались так, что Липа забыла, как дышать. Казалось, еще чуть-чуть – и хромированная «стрекоза» взлетит, расправив крылья.
Она открыла глаза, когда ход замедлился. Джек свернул направо, не доезжая до высотки из стекла и металла с надписью «Хай Джен» над парадным входом. Парковка перед комплексом была закрыта; огоньки сигнализаций мелькали, предупреждая о датчиках камер. Вся надежда была на Лагарда, и он не подвел.
Автоматические ворота распахнулись: «черный» подъездной путь, предназначенный для производственных поставок, вел в поземный гараж. Выбросив ногу, Джек затормозил, и Липа слезла с мотоцикла, вдохнув полной грудью.
Навстречу из кабины управления шагнул Андре.
– Опаздываете.
– Погода нелетная. – Джек пригладил волосы и оглядел пространство вокруг. – Это кто?
– Это Рубен, – представил Лагард.
Рубен был в отключке. Подельник Эйды Голден сидел у стены: очки бедняги сползли на кончик носа. На молодом симпатичном лице застыло обиженное выражение. ID-карты его лишили, как и фирменного халата, который пришелся Андре впору.
– По моим подсчетам, у нас около часа. До полуночи должны управиться. Что там с Восьмерками? Все по плану?
Джек кивнул.
– Думаешь, мы сделали верную ставку?
Они обменялись взглядами.
– Чтобы строить новое, нужно разрушать старое. Империя Голденов свое отжила.
– Что ж, «парадокс вагонетки» неразрешим. Так или иначе, кто-то пострадает: на этом построена история человечества.
– На выборе?
– На страданиях. Они ведут к борьбе, прогрессу и бла-бла. Бесконечный цикл, который полетел коту под хвост после прихода Гнили.
Липа шагала позади, не участвуя в разговоре: ей хотелось скорее миновать пространство гаража – открытое, гулкое – и оказаться внутри.
Полсотни шагов. Еще. Сканер сработал, распахнулись двери лифта.
– Мы знаем, куда ехать? – прервала она разговор, ушедший далеко за грань философии.
– Если предпочтения доктора Голдсмита не изменились.
Андре колебался несколько секунд, после чего нажал кнопку с буквой «F» вместо цифр. Он то и дело сверялся с дисплеем электронных часов на запястье.
– Aut vincere aut mori[55].
Кабина лифта пришла в движение и мягко поехала вверх.
Чернота была всепоглощающей, словно Игнас опустился на дно холодного антрацитового моря. Тишина. Колебания материи. Он не находил никакой опоры – просто существовал вне физического мира, и в каком-то смысле это было облегчением, временной передышкой.
«Черри?»
Здесь не существовало звуковых волн, потому слова отзывались усилием в голове. Игнас беззвучно кричал, надеясь, что она откликнется.
«Черри, ты здесь?»
Покачивание стихло.
«Зачем ты вернулся, Джим?»
«Черри!
