страшными.
В тот период я больше предпочитала свой любимый фильм «У мамы свидание с вампиром».
– Довольно круто, – говорю я, стараясь держать пальцы рук и ног подальше от перил на лодке. Даже несмотря на то, что рано или поздно мне придется протянуть руку и выполнить задание.
– Довольно круто? – В голосе Генри все еще звучат те подростковые восторженные нотки, когда он, наконец, прерывает свой любовный экстаз с аллигатором, чтобы уставиться на меня. – По-моему, ты недооцениваешь его. Посмотри в эти глаза. Аллигаторы – древние и холодные, настоящие убийцы. Держу пари, они бы съели вампиров на завтрак.
– Без сомнения. – Прищуренный золотистый глаз равнодушно блуждает по мне взглядом, как будто во мне нет ничего примечательного.
Гид подвешивает над водой какой-то маленький шарик, и аллигатор прыгает за ним, хватает зубами, а затем погружается в воду.
Генри ликует.
Я достаю полароид из сумочки и фотографирую Генри.
Его лицо тут же вытягивается.
– Что такое?
– Зачем ты взяла с собой эту штуку? – Друг кивком указывает на фотокамеру, словно это какая-то ужасная штуковина, которую он даже не может назвать. – Очередное задание? Ты делаешь это для него?!
Мне хочется возразить. Я ничего не делаю для Николаса – на самом деле нет. Я думала, что ясно дала это понять прошлым вечером.
– Я просто хотела тебя сфотографировать.
– А-а-а… – Аллигатор делает еще один прыжок позади Генри, пока тот не видит. – Смотри! – указывает он на борт лодки позади меня, где аллигатор поменьше жадно смотрит на шоу.
– Ты меня сфотографируешь? – спрашиваю я и передаю Генри камеру, стараясь, чтобы пальцы не дрожали, явно выдавая мои намерения.
Поколебавшись, Генри забирает у меня камеру.
Я прислоняюсь к перилам и делаю глубокий вдох.
– Не фотографируй пока.
– Он собирается уплыть.
– Я хочу потрогать его.
Генри убирает камеру от лица, где читается подозрение. Его губы уныло изгибаются. Недавно я впивалась ногтями в его руку, когда аллигаторы подплывали к лодке, а теперь хочу прикоснуться к одному из них? Генри на это не купится.
– Мой папа подумает, что это круто. – Ложь так сильно обжигает язык, что мне, возможно, придется прыгнуть в болото, чтобы боль прошла.
– Он подумает, что это круто, когда ты вернешься домой без трех пальцев?
– Уверена, он все равно будет любить меня. Просто сделай снимок, хорошо?
Генри снова подносит камеру к глазам.
Гид и остальные люди на борту сосредоточились на гигантском аллигаторе, хватающем закуску прямо в воздухе. Сейчас или никогда.
Я наклоняюсь ближе к перилам, хватаясь за них обеими руками. Пресчитываю свои десять пальцев и гадаю, смогу ли жить без трех из них. Маленький аллигатор плавает возле лодки, его глаза сосредоточены на большом аллигаторе, которому достается все угощение. Маленький тоже очень хочет перекусить.
Я откидываюсь на спинку сиденья, ощущая тошноту.
– Я не могу этого сделать.
Мне нравятся мои пальцы. Я использую их, чтобы рисовать красивые картины, или, по крайней мере, раньше использовала. Я надеялась, что снова смогу рисовать красивые картины, как только спасу папу, но если не будет хватать пальцев, я не смогу ничего нарисовать. С другой стороны, некоторые люди учатся рисовать пальцами ног – кажется, я где-то это читала. И если не спасу папу, то никогда больше не нарисую ничего красивого – только бесконечные черные дыры.
Мое лицо мокрое. Я плачу? Нет, просто вытираю одну случайную слезу. Черт возьми. Слезы постоянно готовы пролиться после прошлой ночи.
– Эй, все в порядке. Мы можем сделать другие классные снимки для твоего папы, – предлагает Генри.
– Нет… я могу это сделать.
Вспомнив, как слабо звучал папин голос, я высвобождаю печаль из своего колодца, чтобы заглушить страх. По крайней мере, мне не нужно улыбаться перед этим испытанием. Нужно только быть храброй, направить своего внутреннего ребенка, который готов буквально на все. Почти. Откуда этот ублюдок узнал, что мне не нравятся похожие на динозавров твари?!
Сделав глубокий вдох, я присаживаюсь на корточки у перил, наклоняюсь и касаюсь шершавой, скользкой спины аллигатора. Он тут же исчезает, и под моими пальцами не остается ничего, кроме воды. Я отдергиваю их назад и пересчитываю.
Генри ухмыляется.
– Получилось?
Он кивает и передает мне еще не проявленный полароидный снимок.
– Ты дрожишь? – спрашивает он.
– Нет. Вовсе нет. – Сообразив, что наши руки снова соприкасаются, я хочу отодвинуться, но Генри тянется и хватает меня, а затем переплетает наши пальцы и сжимает их, чтобы остановить мою дрожь. Кладет обе наши руки мне на колено, все время наблюдая в надежде убедиться, что все в порядке.
Это приятно.
Гид заводит двигатель, и пока мы минуем следующий участок болота, я загоняю внутрь недавно выпущенную печаль и наслаждаюсь природой. Я выполнила свою задачу, но это не значит, что мне тут же надо спрыгнуть с лодки и поплыть обратно, чтобы как можно скорее отдать фотографию.
Вторая часть экскурсии по болоту пролегает через узкий проход, густо заросший деревьями, растущими прямо из воды. Половина их корней извивается над ватерлинией. Все вокруг зеленое и темное, и нет никаких сомнений, что падение за борт означает верную смерть. Восхитительно жутко.
А потом я замечаю стаю диких енотов, меньших по размеру и с более рыжим мехом, чем у енотов в городе.
– О-о-о, они такие милые! Может, я смогу погладить одного из них?
– Фу, гадость! – морщится Генри. – У них наверняка бешенство. Они более опасны, чем аллигаторы.
Один енот встает на задние лапы, склонив голову набок, когда мы проплываем мимо. Я машу ему рукой.
– Ты серьезно махала этому грызуну?!
– Не смейся надо мной! – бью Генри в плечо свободной рукой.
– Я не смеялся. Это мило.
Я драматически округляю глаза.
– Ты признаешь, что я милая?
– Я практически уверен, что уже не раз признавал это раньше.
Веселье на лице Генри сменяется чем-то другим, чему я боюсь дать определение. Это нечто, выходящее далеко за рамки химии между нами. То, что я не хочу впускать в свою жизнь. Не сейчас. Возможно, больше никогда.
По нашим уютно переплетенным пальцам пробегает какой-то ток – возбуждающий, но с трудом переносимый.
Мы смотрим друг на друга, пока я не высвобождаю руку и не поворачиваюсь обратно к болоту, чья мутная вода внезапно кажется намного безопаснее, чем эта лодка.
– Святая корова! Ты только посмотри на яйца этого кабана!
Кабан копается в грязи прямо на наших глазах, и невозможно не заметить, что это самец.
Генри заливается смехом:
– Что ж, хороший способ сменить тему.
Я наблюдаю боковым зрением, чтобы понять, расстроен ли он, но Генри
