паники.
– Вы не имеете права, – захныкал он. – Она вообще ничего об этом не знает!
– Ребенок Ирины тоже понятия не имел, что происходит, – холодно заметил Ох. – Он прожил всего пару минут, после чего его засунули в кипяток, словно кусок мяса.
– У нее слабое сердце! – закричал Алексей, срываясь на визг. – Будьте человеком!
Из его опухших глаз хлынули слезы, но Ох уже не слушал мужчину.
– Напоследок я хотел отметить еще кое-что, – проговорил он. – Пока что речь идет о вас троих, я имею в виду актеров «Седой ночи». Если вы и покинете мой «кинотеатр», то только в ведре. Частями, через дырку в потолке. А вот с Рэдом Локко у меня будет отдельная беседа. Так что не обольщайся, старый гомик. Для тебя у меня приготовлено кое-что особенное.
– Я знаю… кто ты такой. – Рэд с трудом выговаривал слова. – Знаю. Ты – сын Ирины. Ирины Воробьевой. Правда?
Ох рассмеялся. Смех звучал злобно и отрывисто.
– Это правда? – шепотом произнес Рэд.
Смех постепенно затихал, будто Ох отдалялся от микрофона. Вскоре наступила полнейшая тишина.
* * *
«Седая ночь», 1995 г., действие одиннадцатое
Когда с Ольгой было закончено, Карпыч и Фил, уставшие и выдохшиеся, вернулись на кухню. На протяжении всего процесса женщина практически не приходила в себя, лишь редкие хриплые стоны изредка срывались с ее изгрызенных остатками зубов губ.
– Скоро будем собираться, – сказал Фил, отодвигая в сторону легкую штору. Тесная кухня мгновенно озарилась светом проснувшегося солнца. – Думаю, нам уже ничего не грозит.
– После секса у меня разыгрался зверский аппетит, – сообщил Карпыч. Он был совершенно обнажен, не считая зеленых носков. Они, как и промежность парня, а также внутренние стороны его бедер, были измазаны подсыхающей кровью. – Пожрем на дорожку и двинем.
С этими словами он подошел к плите, заглядывая в еще горячую кастрюлю.
Фил, застегивая ширинку на джинсах, неодобрительно покосился на голые ягодицы приятеля.
– Тебя разве не учили за стол садиться в штанах? – укоризненно спросил он.
Карпыч беспечно махнул рукой, в которой держал половник.
– Думаю, сегодня можно пренебречь правилами этикета.
Он принялся разливать «борщ» по тарелкам.
– Братуха, а ты заметил, что ей даже понравилось? – заговорил он, и его глаза возбужденно блеснули. – Все-таки человеческое тело – уникальное и непостижимое разуму творение Бога.
– Да уж, – неопределенно буркнул Фил.
– Ей отрубили руки и ноги, она почти без сознания, а ее киска трепещет и дает сок. Фантастический и безумный контраст. Агонизирующее и почти обескровленное тело до последнего хочет ласк и поцелуев.
– Ничего удивительного, – Фил снисходительно фыркнул. – Я не раз слышал, что самый клевый оргазм получаешь, когда приближается смерть.
Карпыч подцепил половником бесформенный слипшийся комок.
– Голова лопнула, – озабоченно известил он. – Все мозги наружу вытекли. Будешь?
– Мне хватит бульона, – равнодушно ответил Фил.
Молодые люди уселись за стол, тут же принялись за похлебку из новорожденного. Некоторое время было слышно хлюпанье и стук ложек.
Карпыч, наворачивающий похлебку, невзначай взглянул на Фила и едва не поперхнулся. Его приятель медленно вытирал губы и неотрывно смотрел на него в упор. Смотрел так, словно взглядом пытался прожечь в нем дыру.
Карпыч растерянно улыбнулся и облизал ложку.
– Ты чего?
Лицо Фила было неподвижным, как восковая маска, и это не на шутку пугало молодого человека.
– Фил, ты завис. Развисни, – Карпыч попытался улыбнуться, но вместо этого на его лице появилась жалкая гримаса.
– У тебя глаза оранжевые, – прошептал Фил. – Как у змеи.
– Глаза? – переспросил Карпыч, и из его горла вырвался истеричный смешок. – Как у змеи? Да ты гонишь, Фил. Это все твои таблетки.
Фил даже не улыбнулся.
– Ты ведь выходил на улицу. За топором.
У Карпыча неожиданно пропал аппетит, и он настороженно проговорил:
– Выходил. И что с того?
– Солнце еще не взошло, и рядом с домом были они.
– Они?
– Именно, они. Серые тени. Прислужники Тьмы, – пояснил Фил.
Карпыч задумался.
– Когда я выходил, там никого не было. Только собака гавкнула, и все.
– Тени могут вселяться в тело смертного. Откуда я знаю, что сейчас разговариваю со своим другом?
Фил слегка наклонил голову, не переставая сверлить друга тяжелым взором.
– А ты спроси меня, – предложил Карпыч. – Я тебе отвечу. Хочешь, я скажу, кому ты начистил рыло на прошлой неделе? Или в какой позе ты любишь трахать девок?
Губы Фила раздвинулись в недоброй ухмылке. И прежде чем Карпыч успел что-то сообразить или сказать, он резко взмахнул рукой, и через мгновение в тыльную сторону ладони его приятеля вонзилась вилка.
Глаза Карпыча выпучились от боли и потрясения.
– Ты… ты что, охренел?! – завизжал он, вскакивая с места. Вяло колыхнулся пенис, покрытый запекшейся кровью. Выдернув вилку из продырявленной ладони, Карпыч начал пятиться. – Какие тени, придурок?! Ты мне руку чуть насквозь не пробил!
– Да, кровь идет, – спокойно сказал Фил, заметив, как из распухшей руки заструились алые ручейки. – Но тени могут притворяться! Уж мне-то известно, на что способны эти твари…
Карпыч лихорадочно огляделся по сторонам, и его взгляд наткнулся на столовый нож у плиты. Едва он успел схватить его здоровой рукой (раненную пронизывала жгучая боль), Фил поднял перед собой покосившийся табурет.
– Лучше перестраховаться, – пропыхтел он. В следующий миг табурет уже летел в ошарашенного Карпыча и с силой тарана врезался в его тощую грудь.
Издав хрюкающий звук, парень рухнул на плиту, спиной прямо на остывающий «борщ». Кастрюля перевернулась, горячее варево хлынуло из нее вместе с ошметками разваренной плоти, воздух заволокло густым паром. Часть жидкости попала на голое тело Карпыча, и тот истошно завопил. Он предпринял попытку выбежать из кухни, но поскользнулся на мокром полу и грохнулся, увлекая за собой скатерть вместе с тарелками.
Фил с ухмылкой наблюдал за приятелем, который корчился на полу от боли.
– Есть только один способ проверить, одержим ли ты тенью, – сказал он и поднял нож, который при падении выронил Карпыч. – Только один.
Оскалившись, Фил начал приближаться к приятелю, и тот заверещал от ужаса.
* * *
Жанна боялась спать. Колоссальное, нарастающее как снежный ком напряжение, неотступный страх и постоянная возня с Димой, требующим ежеминутного внимания, как-то сами собой отодвигали сон на неопределенное будущее, но истощенный организм женщины требовал отдыха, и в итоге усталость брала свое. И стоило Жанне на мгновение закрыть глаза, как она отключалась.
Но тогда возвращались кошмары. В этот раз ей привиделось, что она стоит на ступеньках внутри старого, заброшенного дома. Вокруг полумрак, стены густо изрисованы граффити вперемешку с примитивной похабщиной, остро пахнет мочой.
Жанна чувствует странную тяжесть в животе, трогает его руками
