— Значит, вы якобы вместе и она бросает мужа ради тебя.
Это не вопрос, это слепая констатация.
— Ма… — начинает Ольга, но Даша давит интонацией:
— Этих трусов мне не жаль, но она-то знает, что ты тоже Золотарева?
Задав вопрос онемевшей Ольге, Даша поворачивается и глядит на Риту.
— Видимо, нет, — делает вывод она в мертвой тишине, повисшей над столом.
— Я Кампински, — глухо, но твердо произносит Ольга, глядя на мать.
— И папа твой адмирал, — кивает женщина. — А ты, дочь адмирала, знаешь, что она уже нашла себе другую пацанку?
Рита краснеет.
— Мне Денис сказал. Она ее провожала, — эффектно заканчивает Даша. — Похороны завтра в десять. Не опаздывай.
Не прощаясь, Даша идет прочь. Рита встает и берет Ольгу за руку. Диана просто не знает, что говорить, куда смотреть.
— Здравствуйте, — произносит новый голос старое слово, и все втроем с такими лицами поворачиваются к молодой женщине, что она удивленно расширяет глаза и замирает.
— Альбина Христенко, адвокат, — вновь первой приходит в себя Ольга. — Это Рита, Диана Рудольфовна.
Рита сначала растерянно кивает, а потом резко отпускает Ольгину руку. Не узнать неизвестную Альку она не могла.
Ольга смотрит на Риту, ждет ее взгляд.
— Мне нужно уйти сейчас. Я все-таки на работе. Альбина, это то чудо, единственное чудо, которое может свалить Золотаревых. Можешь доверять ей как… даже больше, чем мне. Аль, спасибо, что согласилась. Диана Рудольфовна, извините за цирк. Созвонимся, — не дожидаясь ответа, едва ли не сбегая от возможности ответа, Ольга быстро пошла прочь.
— У нее сегодня… — как-то оправдательно начала Диана Рудольфовна.
— Я знаю, — серьезно отрезала Альбина. Она смотрит на Риту. — Поэтому я согласилась. Наивысшую ценность в этой жизни имеет только дружба.
***
— Итак, — спустя два часа тщательного, по крупицам, разбирательства в Ритиной ситуации, произносит Альбина. Перед ней лежит исписанный пометками и какими-то одной ей понятной схемами блокнот. За прошедшие два часа Рита несколько раз возненавидела Альку, затем столько же раз восхитилась ею и, в конце-концов, утвердилась в правоте Ольгиных слов — «Альбина, это единственное чудо, которое может свалить Золотаревых».
— Что мы имеем, — она пробегает глазами записи. — Заявление на развод, неявка ответчика, судебный иск. А с вами кто-нибудь из его юристов встречался? — она поднимает глаза на Риту.
— Нет, — отрицательно качает головой та. — Все только на уровне сарафанного радио. Но вот Соня. Он забрал ее из детсада четыре дня назад, и с тех пор она у них. В сад не водят, маме встретиться не дают. Я приехала только сегодня, но боюсь… я даже боюсь идти туда.
— Извини, мой вопрос покажется тебе чудовищным, но ты уверена, что девочке там действительно плохо?
— Я уверена, — отвечает Диана Рудольфовна. — Это не первый раз. Прошлый, когда они ее удерживали, два месяца назад, Соня сбежала и лишь по счастливой случайности смогла добраться к нам. Она встретила знакомого полицейского — папу одного из мальчиков из того детского сада. А второй раз, когда они так же вынудили ее там остаться, Сонечка просто заболела. У нее температура поднялась и прошла без всяких таблеток сразу после того, как Миша привез ее ко мне. Я у Стефана в тот вечер гостила.
Альбина быстро начертила новые заметки.
— В таком случае, — она серьезно посмотрела на Диану (женщина выглядит морально измотанной), — это повод обратиться в полицию. В суде оно также зачтется в нашу пользу.
Впрочем, — добавляет еще раз, подумав, — этот плюс мы можем попытаться реализовать и до суда. Предлагаю действовать прямо сейчас.
На машине Альбины они отправились к Золотаревым. Рита показывала дорогу. Возле дома Кампински все так же стоял «Харлей» Дена и не было ни души.
— Здесь Ольгины старики… — начав фразу, Рита осеклась, — а мой бывший дом дальше, через один.
Аля аккуратно подъехала, припарковалась.
— Хорошо, — она посмотрела на спутниц. — Главное, никаких эмоций и провокаций. С вашего согласия, говорить буду я.
Диана и Рита согласно кивают, и все втроем выходят из машины.
Едва они успевают подойти, как калитка открывается и на пороге возникает неизменная Нина Андреевна. При виде Риты и без того недружелюбное лицо ее перекашивается гримасой откровенной ненависти.
— Аааа, пришла-а-а, — злорадно, раскатисто тянет она. — Ну-у?
— Здравствуйте, — холодно и официально произносит Алька. — Альбина Христенко, адвокат Риты, мы хотим увидеть ее дочь и удостовериться, что с ребенком всё в порядке. Девочка сейчас здесь?
Высокая, эффектная Альбина выглядит рядом с Ниной Андреевной как межгалактическая ракета возле кучи металлолома. Официальная четкая речь, холод и уверенность в глазах Альбины делают свое дело, Нина Андреевна на минуту теряется.
— Здесь, — признает она, — но я вас не пущу.
— На каком основании? — интересуется Алька. — Вы официальный опекун, признанный судом Российской Федерации? Вы имеете больше прав, чем ее законная мать? Покажите мне соответствующий документ.
— Я вот тебе сейчас покажу, — показывается за спиной жены Никита Михайлович. — Что у вас здесь происходит? Каждые два часа улицу развлекаете!
— Золотарев Никита Михайлович? — чеканит Альбина. — Наслышана о вас, как о строгом и всесильном руководителе Филиала. Альбина Христенко, стажировалась в Компании, сейчас имею частную практику. Насколько я поняла, разговор о делах нужно вести с вами? Может быть, пройдем в дом или продолжим, как вы выразились, развлекать улицу?
По лицу Золотарева-старшего можно изучать все пять степеней неприятия одним нервным тиком.
— Все жители вашей улицы смогут выступить свидетелями в суде, подтверждая, что вы препятствовали общению матери с ребенком, — Альбина смотрит просто и ясно.
Никита Михайлович сдается: — Ну, проходите.
========== Часть 31 ==========
Джамала заглядывает в кабинет к Ольге, она сидит там одна уже два часа. Алешин с Талгатом умчались «на землю» — так между собой называют территорию, где начата закладка первой очереди строительства, а Кампински осталась. Обложившись документацией, она с видом самого дотошного из книжных червей что-то пишет, сличает. Но в тот момент, когда в кабинет заглянула Джамала, Ольга, словно статуя, сидела неподвижно и, не мигая, смотрела в одну точку. Мысли ее явно витали где-то далеко от этого места и занятия.
— Извини, — Джамала неслышно вплывает в приоткрытую дверь, иногда она кажется Ольге не реальным человеком, а голограммой.
— Я тебе чаю принесла. Как ты любишь, — Приятным человеческим голосом мурлычет голограмма. А глядя в бархатные карие глаза, что глядят мягко с любовью, с самым чистым и светлым чувством, воспетым в веках и поэтами и пророками, Ольге вообще хочется извиниться за дурацкое сравнение. Конечно же, Джамала человек и во многом она человечнее иных, а еще она очень красивая и какая-то настоящая женщина.
— Спасибо, Джам, — Произносит негромко Ольга. Её голос звучит как у человека с пересохшим от жажды горлом.
Джамала ставит на стол большую кружку черного крепкого чая и кладет плитку тёмного эквадорского шоколада.
— Трудоголик, — негромко и очень мягко произносит она, — рабочий день уже два часа как закончен. Надо иногда отдыхать.
Ольга не спеша складывает бумаги в неровную стопку, затем сворачивает рабочую программу на компьютере. Объяснять, что ей невыносимо сейчас вернуться в гостиницу, что лучше добить себя самой нудной из работ, чем сходить с ума от жуткого букета чувств, замешанных на одиночестве, хандре, самокопании, она не хочет.
