– Как настроение? – приехал муж.
– Боевое. Я им задам за вчерашние пасквили.
– Ты, главное, не волнуйся. У тебя Софья была?
– После, после. Теперь мне нужен ты. Вот пробеги текст. Кажется, Жан никогда не обретет характера бойца. А ведь его прапрадед был генералом лейб-гвардии гусарского полка его императорского высочества. Так, что ли?
– Точно не знаю. Знаю одно. Эта хваленая западная культура выхолащивает из человека все естественное. Природное. Это какие-то гамбургеры. Ходячие. Съешь и вроде сыт. А на самом деле – эрзац еды.
В кабинете наступила тишина. Через двойные стекла с бульвара не доносится ни звука. Лишь подобно метроному отсчитывают время напольные маятниковые часы. Творение швейцарских мастеров и гордость Федора Петровича.
– Что же, в целом допустимо. Но тут, – муж пером показывает на одно место в тексе, – я бы выразился определеннее. Но это на твое усмотрение.
Тамара глянула:
– По ходу скорректирую. А пока кликни Ивана-Жана. Пусть он приготовит легкий ленч.
Пресс-конференция прошла для Тамары Вениаминовны вполне успешно. Ей удалось поставить на место особенно зарвавшегося журналиста из Figaro. Да так, что его коллеги долго и как-то издевательски смеялись ему в след. Жан от восхищения своей патронессой сиял. Все-таки это он подготовил ей текст обращения. Правда, от первоначального варианта она мало что оставила, но все же.
Федор Петрович, как обычно, сел в рядах щелкоперов и своим присутствием ободрял жену. Было оговорено, что в ходе пресс-конференции никто не будет фотографировать. Нашелся-таки один хлюст и попытался нацелить свой «Цейс» на Тамару. Крепкая рука бывшего рыбака вмиг пресекла эту попытку.
Уже после Тамара позволила сфотографировать себя. В вечерних выпусках газет она красовалась на фоне своей последней картины. Пастух и пастушка. Грудь пастушки пришлась на фото на уровне бюста Тамары и те, кто смотрел на фото, мог сравнить красоту одной и другой.
– Она себя писала, – судачили модницы с Елисейских Полей.
Ужинать супруги и Жан пошли в маленький ресторанчик недалеко от площади де Голля.
Федор пил русскую водку и ел украинский борщ. Тамара пила бордо 2000 года урожая и ела макрель в сметане. Жан пил Мозельское вино – оно дешевле – и ел паровые котлетки из мяса кабана. Что за эклектика!..
А-301 «Айр Франс» после небольшого для такой махины разбега взмыл в небеса Орли, чтобы через пять часов приземлиться в аэропорту Кеннеди на берегах Гудзона.
Из прохлады салона пассажиры окунулись в духоту жары мегаполиса. Потом кондиционированный воздух автобуса. Из него почти бегом в гостиницу. И опять искусственная атмосфера в номере пентхауза.
– Федор, я отсюда никуда не уйду, – Тамара сбросила с себя верхние одежды и теперь в одном дезабилье лежала на кровати с балдахином.
– Сейчас закажу напитки и пойду в душ, – Федор был деловит. Ему предстояло организовать встречу жены с киноактером. Жана они с собой не взяли. Накладно тащить через океан еще и его. Надо знать, какую пошлину содрали и французы и янки за провоз триптиха.
Фред Берне откликнулся сразу же.
– Мой дорогой Федор, – хорошо поставленным голосом отвечал он на приветствие Федора, – я готов встретиться с миссис Тамарой, когда ей будет угодно. Я прочел в Интернете ее интервью. Роскошь! Так и надо этим французикам.
Фред был трижды номинирован на Оскара, и трижды большое жюри «прокатывало» его. Но был Фред техасцем, был оптимистом. Папа его миллионер говорил сыну: «Не дадут Оскара они – я тебе отолью в два метра такого же. Не горюй, сын!»
Папа Фреда был внуком русского. И, как говорят всезнайки, на третьем колене проявляются черты рода. Фред даже стал учить русский язык. Так что в приватной обстановке он мог сказать несколько фраз по-русски.
Договорились о встрече на утро завтрашнего дня.
– О’кей, Федья, я буду у вас ровно в десять. Готовь глотку. Выпьем нашей русской водки.
– Ты со своим америкашкой сдурел. Так рано я не смогу соображать.
– Во-первых, его дед русский, а во-вторых, тебе соображать и не придется. Твое дело стрелять глазками и демонстрировать волнующуюся грудь.
– Пошляк. Если ты хочешь, чтобы я дожила до утра, веди меня в ресторан. И не напоминай мне об их фастфудах. Мне дороги мои желудок и печень.
В гостинице, где сняли номер супруги, было три ресторана. Китайский, японский (как будто кто-то почувствует разницу!) и мексиканский.
– Куда ты меня поселил? Я не японка и не китаянка. А от мексиканской кухни у меня случится запор, – говорила Тамара Вениаминовна все это громко и по-русски.
– Мадам, может, в китайском ресторане заказать чего-нибудь и из русской кухни. Как там пелось у вас – братья навеки. Русский и китаец, – пожилой господин в смокинге встал рядом и улыбался милой сатанинской улыбочкой.
– Вы русский?
– Да. Я доктор физико-математических наук. Тут нахожусь вынуждено. Читаю курс на семинаре для американских оболтусов. Я питаюсь вообще-то не тут. Дороговато для доктора наук и профессора из России.
– Было бы весьма любезно с вашей стороны, если бы вы подсказали, где мы с женой могли бы прилично и не накладно отобедать.
– Рад буду помочь. Если вы согласитесь подождать меня десять минут, я скину эту униформу и препровожу вас в милый ресторанчик рядом.
Тамара и ее муж в Нью-Йорке впервые.
– А где были эти башни-близнецы?
– Не будем о плохом. У нас тут дела приятные.
Желтые «форды» с надписью по бортам «Такси Нью-Йорка» мелькали то тут, то там.
– У нас тоже желтое такси. Обезьяны.
Доктор физико-математических наук не обманул. Не заставил себя ждать. И ресторан, куда он привел супругов, был хороший. И тут не обманул.
Разговорились. И когда Борис Ефимович узнал, где и кем работал Федор, возрадовался, будто встретил давнего знакомого.
– Я знаком с вашей «формулой счастья». Просто и предельно эффективно. На вашем месте я бы давно стал миллионером.
Не стал разочаровывать профессора Федор. Миллион не миллион, но близкую к этому сумму Федор Иванович имел за счет этой, как выразился Борис Ефимович, формулы счастья.
Ужин удался. И еда была вкусна, и водка была похожа на родную. И разговор «склеился». Борис Ефимович оказался любителем русской живописи. Имел небольшую коллекцию. Он почти с детским восторгом воспринял известие, что Тамара Вениаминовна сама пишет и имеет в Париже свою художественную галерею, в которой выставляет полотна молодых русских живописцев.
– Вы, – с некоторой экзальтацией воскликнул он, – продолжатель дела Дягилева.
И пообещал обязательно посетить галерею Тамары.
Одно огорчало – профессор быстро и сильно пьянел. Пришлось до отеля его почти нести на своих плечах.
Ровно в десять ноль-ноль Фред Берне появился в холле гостиницы. Рядом – дева-дива. На полголовы выше актера. В легкой сиреневой тунике и с тюрбаном на голове.
– Познакомьтесь, это Нина. Она русская. Она без ума от меня, – чисто американская манера. – Она моя первая помощница. Я полностью доверяю ее мои финансовые дела.
И Федор, и Тамара подумали одно и то же: какое несоответствие внешности и сути! Уже через десять минут они могли убедиться в том, что перед ними опытный переговорщик. Нина вела беседу спокойно, но напористо. Было видно, она в таких делах дока. Было выпито три бокала легкого вина и съедена коробка орешков, а к консенсусу все не пришли.
– У нас, госпожа Нина, нет времени и средств попусту проводить время в этом городе. Жаль, что пришлось потратиться на пошлину, – Федор сделал движение как бы вставая.
– Вы, русские, очень экспрессивны, – забыла, что сама русская. – Не будем все же торопиться. Вот наша последняя цена, – она написала на листе блокнота цифру с пятью нулями. Первая цифра была близка к десятке.
Тамара ткнула ногой мужа. Это не осталось не замеченным Ниной.
– Ваша супруга, интересы которой вы представляете, я вижу, согласна.
Оформить сделку было решено сегодня же. Нечего откладывать, коли гости тяготятся пребыванием в Нью-Йорке.
15 июня триптих «Три начала, три стихии» кисти модной художницы Тамары Ининой приобрел американскую «прописку». Сделка на сумму, исчисляемую цифрой с пятью нулями, состоялась за небольших размеров круглым столиком в баре на третьем этаже гостиницы с именем бога любви Купидона.
Кто бы из людей, заключавших эту сделку, мог знать, что зимой от короткого замыкания начнется пожар на вилле Фреда и триптих сгорит без остатка.
Фред получил за нее хорошую страховку. В том числе и за картины. Нина была отличным финансовым агентом. После пожара она поменяла хозяина. Фред напился по этому поводу так, как не напивался давно.
О пожаре в поселке в окраинах Лос-Анджелеса Тамара Вениаминовна узнала из новостей по каналу CNN.
– Вот, Федор, и сгорели мои три стихии.
– Ты напишешь еще лучше, – а сам подумал, что шестьсот тысяч американских, пусть и теряющих вес долларов – неплохой доход от живописи.
