— За мной должок, Рен, — говорит Нурия, когда я ухожу. — Не забывай.
***
Той ночью, лёжа в постели, я слушаю, как приближаются шаги стражников к моей двери. Они идут откуда-то. Потайная дверь. Скрытая лестница. Уверена, я никогда не слышала, чтобы они шли по коридору.
Во сне я вижу Кастиана. Он стоит на балконе, собирается убить Деза, но в следующее мгновение он, с цветами в руках, бежит в темноте от меня.
«Я найду то, что ты скрываешь», — обещаю мысленно.
Я открою, всё что он запер, и в мире не будет ни одного места, где он мог бы спрятаться.
Глава 19
На следующий день я проверяю каменные стены бывших комнат леди Нурии в поисках потайных дверей. Гадаю, сдержал ли принц своё обещание показать ей их все. Я бы очень хотела её спросить, но это слишком, слишком рискованно. Я проверяю под каждым ковром, за каждой картиной, занавеской, книгой. Толкаю каждый камень в стене и все деревянные поверхности. Залезаю под кровать. Но по окончании поисков у меня только пыль на пальцах и заноза. Я ложусь на пол, достаю монетку Деза из-под матраца и крепко сжимаю её в надежде, что это придаст мне сил.
Кастиан бы не солгал Нурии. Ни словом. Здесь должно быть что-то, что я упускаю из виду.
— Что ты делаешь? — спрашивает Сула.
Я с трудом поднимаюсь с пола и разглаживаю синюю юбку.
— Ничего.
— А как по мне, ты лежала на полу.
Один взгляд на мою гримасу, и служанка ставит поднос с едой на стол и переключается на свои дела. Я привыкла к её враждебности и ухожу, ничего не говоря, а она и не спрашивает.
Я ищу Лео, но его позвала к себе леди Нурия. После прошлой встречи с придворными леди, я стараюсь держаться в тени. Чем больше народу прибывает во дворец, тем более одинокой я себя чувствую. Отчаяние пожирает меня изнутри, потому что я просто хожу по кругу. Я как привидение, брожу по залам, восхищаясь позолоченными картинами, отражающими более чем трёхсотлетнюю историю родословной Фахардо. Я замечаю, что здесь нет портрета первой жены короля, хотя королева Пенелопа — украшение всей стены. Я провожу пальцами по раме каждой картины, но ни за одной нет ни тайника, ни комнаты.
Я задерживаюсь на мосту, который ведёт в мои комнаты. Смех доносится из садов и с улиц по обе стороны моста. Всплывает воспоминание, моё собственное. Если я закрою глаза, то вспомню, как бежала по лесам за Дезом и Саидой. Они оба учили меня, как быть быстрой и бесшумной одновременно. Но я сама по себе слишком громкая: стук сердца, тяжёлая походка, даже крик, который я всё время пытаюсь задушить в горле.
Моё воспоминание сменяет бледное видение с Кастианом, целующим внутреннюю сторону запястья Нурии. Я бью кулаком колонну, чтобы вернуться в реальность из воспоминаний, и тут же об этом жалею. Одна из моих только заживших костяшек кровоточит. Я смотрю на повреждённую руку. Завтра у меня не будет выбора, кроме как создать пустышку.
«Беги», — говорю я себе. Здесь нет ни одного судьи. Нет принца. Король и королева заняты своим дражайшим фестивалем, который славит поражение моей богини.
Тихие слова эхом повторяются в моей голове и ноют, как глубокая рана. «Останься для большего».
Я должна закончить начатое. Должна.
Я поворачиваюсь и бегу всё оставшееся расстояние до моих комнат. Здесь только один стражник, и он лежит на полу. Я приседаю, чтобы получше рассмотреть его лицо.
Гектор.
В королевстве есть сотни Гекторов. Но вероятность того, что это может быть тот самый генерал Гектор из воспоминания Нурии, кажется достаточно высокой. Он подходящего возраста. Прачки говорили, что он сражался в Риомаре. Но как он мог из генерала стать простым часовым?
От него несёт агуадульсе. Левая рука в чёрной перчатке лежит на его животе. Как и у меня, на его правой руке нет перчатки, но есть какое-то напряжение в пальцах.
Внезапно его плечи дёргаются, спазм переходит в мышцы бедра. Он стонет во сне. Многие шепчущие также спят беспокойно, мучимые душераздирающими кошмарами прошлого. Так было и с Дезом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это просто сон, — шепчу. Я беру его за плечо и трясу, пытаясь разбудить.
Он не просыпается. Отмахивается от моей руки, а потом начинает дрожать и кричать что-то невнятное. Он просит о помощи. Оливковая кожа Гектора краснеет, ему тяжело дышать. Я пытаюсь опять его разбудить, но он хватает рукой за талию и толкает меня на пол. Ахнув от неожиданности, я падаю на плечо, а Гектор ложится на спину.
Совесть терзает меня оттого, что я вижу его страдания, хотя лучше, чем кто-либо другой, знаю, как болезненны бывают кошмары. Может, именно из-за этого его сместили с должности, если это и правда генерал Гектор.
Две мысли приходят на ум. Мне нужны воспоминания этого человека о Кастиане. Но в прошлый раз, когда я забрала воспоминания из кошмара, это привело к смерти Деза. Хасинта была в порядке, потому что как бы отвратительно с ней ни обращался Кастиан, он не был её кошмаром, хотя, возможно, её увлечённость принцем только усилится. Я говорю себе, что Гектор — просто дворцовый стражник. Что я могу и помочь ему, и получить нужные сведения. Даже думать об этом неправильно, но я не могу позволить себе упустить такую возможность.
Моя рука дрожит, когда я касаюсь пальцами его виска. Сердце бьётся быстрее, потому что я вспоминаю Деза, его лицо возникает передо мной. Я пытаюсь отодвинуть мысль о любимом и спешу погрузиться в разум стражника.
Гектор называет её королевой меланхолии, — королеву Пенелопу, — хотя он правда мог бы назвать её королевой красоты, с её золотыми волосами и глазами цвета морской волны. Это был его первый день во дворце, в великой столице, в Андалусии. Как мальчик из крестьянской семьи, который пошёл в армию по призыву, был назначен стражником королевы во дворце, он и сам не мог понять. Король и его недавно созданное Правосудие приложили огромные усилия, чтобы помочь простым людям Пуэрто-Леонеса улучшить своё положение, и за это он был им благодарен. Его зарплата поможет родителям в цитадели Салинас, где невозможно найти работу. Он станет лучшим в своём деле, может даже однажды займёт самый высокий пост при королеве.
У неё самый прекрасный голос в мире, похожий на приливы спокойного океана, добрый и мягкий. Её слова крутятся в его голове, даже когда её нет рядом: «Звезда золотая, звезда золотая, прими всю мою любовь».
Когда она поёт своим сыновьям, он думает: «Вот что значит быть любимыми». Королева меланхолии никуда не ходит без своих мальчишек, хотя старший принц обычно крайне нетерпелив: носится со всех ног, как дикий, и кричит во всю мощь своих лёгких. Но когда она поёт, он затихает. Он слушает и засыпает.
Даже принцы слушают колыбельные своих матерей.
Приятное воспоминание на поверхности зачастую скрывает за собой то, которое вызывает кошмары. Любопытно, что он всё ещё думает о мёртвой королеве, хотя прошло уже много лет. Я провожу пальцами по его вспотевшей коже и вновь проникаю в его сознание за следующим воспоминанием.
Кровавая битва. Мужчины и женщины королевской армии сравняли деревню с землёй. Местные жители бегут из горящих домов в лес. Шепчущие продолжают сражаться. Он не узнаёт лиц. Острая боль, и всё погружается во тьму. Вопли, удары, агония в палатке. Рана, кровавая и перевязанная, там, где была его ладонь.
Гектор шипит, переживая ту боль заново. Он так мечется, что сложно удерживать прикосновение, но картинки наводняют мой разум, как поднимающаяся вода в запечатанной комнате. Я должна восстановить контроль, или я заберу слишком много воспоминаний… И он станет пустышкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Королева меланхолии умерла год назад, и с каждым днём ярость мальчика всё растёт. Его тело меняется, неестественно даже для его возраста. Он всё время ест и проходит изнурительные испытания, устраиваемые для людей короля и стражников, как будто пытается закалить себя, стать камнем, тем, кого нельзя сломить. Но сердце парнишки нетерпеливо. Гектор восхищён его мастерством владения мечом. Из всех молодых парней, вырванных с полей, мельниц и причалов, он был бы образцом для подражания для остальных, даже если бы не был кронпринцем.
