тени в тень, пока не оказываемся на углу.
Улица длинная, пустая.
Оглядываюсь назад.
Краб-косарь надвигается на нас.
Вылетаем на улицу и быстро прячемся за сломанную колонну, торчащую из земли под углом. Она слишком маленькая, слишком узкая. Но навес соседней постройки прикрывает её сверху. Уговариваю Златошторм, оттаскиваю её в крошечный грот, вырубленный в скале за колонной.
– Ну же, Златошторм, – шепчу я.
Наконец она сдвигается, продолжая сопротивляться. Проскальзываем за колонну, и в этот миг земля содрогается.
Лезвия щёлкают. Всё ближе и ближе.
«Ближе».
Пока в ушах не поднимается звон.
Краб-косарь ждёт.
Стоит конечности ударить по колонне, и навес упадёт, погружая нас в темноту. Бежать будет некуда. Отчаянно молюсь водной стихии.
«Бах-бах, призови чудище назад».
Пронзительный лязг лезвий удаляется прочь.
Облегчение наполняет меня столь стремительно, что чуть не вскрикиваю. Прижимаю окровавленные ладони ко рту и подавляю всхлип. Запах серы душит меня, когда острые плавники Златошторм оказываются в тесной пещерке.
Марилениха протискивается ко мне, и я остаюсь на месте, скрытая внутри грота. Вдыхаю гнилостную сырость. Мёрзну среди холодного камня, пока ветер задувает внутрь. Настолько оцепеневаю, что всё остальное замирает и замолкает вместе со мной. Возникает странное ощущение, что нахожусь вне тела, будто я бесплотный дух. Ничто не имеет значения, кроме этой тьмы, жестокости и созданий жуткого океана, который бьётся в нашу дверь, поджидая, когда сможет нас поглотить. Сворачиваюсь калачиком, крепко зажмуривая глаза, пока первый луч солнца не просачивается сквозь трещину в массиве.
Дым прошлой ночи клубится в воздухе, как серый яд.
Глава 29
Одинокая свеча с трудом освещает чёрные стены жилища Крейн.
– Эмрик в центральной тюрьме, – говорит она. Ладонь завёрнута в марлю: доказательство того, что вчера ночью её не было дома. Никакими словами не выразить, как я благодарна океану, что Крейн цела. После случившегося, войди я в пустой дом, вряд ли смогла бы сохранить рассудок. – Его содержат отдельно от остальных. Ничего они ему не сделают. По крайней мере до конца гонки славы.
– А если проиграю?
До сих пор мне удавалось избегать рассмотрения такой возможности. Но я продолжала проигрывать, снова и снова. И что случится, если не раздобуду золота, чтобы вытащить брата? Сперва меня вынудят продолжить охотиться для них. Затем его станут пытать. Бросят Эмрика в воду или шахту. Что, если как-нибудь на промысле найду на дне океана собственного брата?
Крейн протягивает мне комплект одежды и немного тёплой воды для питья. Когда я в последний утоляла жажду?
Тихо сижу, потягивая воду. У неё нет вкуса. Пустой воздух.
Как смотреть близким в глаза?
Крейн тихо ходит рядом, словно боится, что наброшусь.
Я спрашиваю:
– Что именно произошло прошлой ночью? Что сделал… «Ковчег свободы»?
Она потирает затылок. Волосы растрёпаны, под глазами тени.
– «Ковчег» хотел захватить святилище и использовать его для переговоров с советом. – Качаю головой. Какая дерзость со стороны мятежников: думать, что они способны провернуть такое. – Возникли затруднения, – продолжает Крейн, – во время рейда. Фракции разошлись во мнении, что делать дальше. Поскольку ты отка… мы знали о святилище только со слов двух съёмщиков, работающих там слугами. Группировка, в которую вхожу я, хотела отступить, пока не составим полную карту планировки святилища, а не только музейной части… – Резко вдыхаю. – …но группировка постарше захотела действовать немедленно. Они отказывались слушать, ждать. Наверное, боялись, что не доживут до этого дня. Но прошлой ночью всё пошло наперекосяк. Мятежники внутри святилища открыли не тот вход и привлекли внимание стражников. Нам пришлось вступить в бой, чтобы они смогли выбраться, пока мы отвлекаем охрану, но та оказалась готова к крупному нападению. Теперь мы потеряли людей. На наших глазах их пытают, и они выдают секреты организации. Если база будет раскрыта…
– И когда только ты успела так глубоко вляпаться? – Непохоже, что Крейн просто распространяла листовки.
– Всё начиналось с малого. Небольшие одолжения людям с улицы. То есть я знала, что они из мятежников, но даже внутри «Ковчега» множество фракций, так что я и не подозревала, что помогаю самим ковчевникам. Это не случилось вот так разом, я просто оказалась втянутой. Как-то поговорила с ковчевниками, а на следующий день уже с ними работала. Всё происходило настолько постепенно, что не казалось чем-то диким, Корал.
– Сейчас тебе лучше держаться от этого подальше, – говорю я.
Она резко поднимает взгляд, и я готовлюсь выслушать гневную тираду, но Крейн кивает.
– Сопротивление расколото изнутри. Думала, работы на мою фракцию будет достаточно, что сможем действовать самостоятельно, помогать нашим. Но с места не сдвинуть и капли воды так, чтобы каждый не захотел урвать треклятое море для себя любимого. Мы даже не знаем, кто стоит во главе движения. Жаль, что не видела этого раньше. – Она замолкает, погружённая в размышления, прежде чем пробормотать: – Мы обе сломя голову бились в разные стены.
Изучаю её. Лучшую подругу, которая любит носить яркие цвета и морские камни, цепкому взгляду которой нет равных. Вот она сидит здесь, поверженная. Бледная как кость. Из неё вытянули солнце. Все её убеждения, все усилия мятежников будут напрасны, если Землевластитель пришлёт войска.
Но от меня не укрылось, что Крейн собиралась сказать ранее. Что я отказалась помочь. Скажи я «да», вчерашний день увенчался бы для мятежников успехом? Знай я, что они замышляют устроить что-то в святилище, не взяла бы с собой Эмрика.
Прошло меньше двенадцати часов с тех пор, как он исчез. Но кажется, будто прошла целая вечность.
Но что, если бы я сказала «да»? Возможно, диверсия провалилась бы всё равно. Возможно, я бы тоже очутилась за решёткой. И кто бы тогда принял участие в финальной гонке? Разрешили бы Лирии остаться в больнице?
А ведь я до сих пор даже не навестила сестрёнку.
Я совершила слишком много ошибок. Что сделано, то сделано. Не могу вернуться во времени и оттащить мариленя от Эмрика. Не помешай мне брат пойти с ним, возможно, не оказался бы в передряге в одиночку. Не знала я и того, что клокочущая ненависть мятежников к нашей семье – не моя ноша. Бремя несправедливо возложили на мать чужаки, чья жажда власти сделала их жестокими и мстительными. Оно стоило мне здравомыслия, вынуждало ходить потупив голову и бездумно следовать за земельщиками.
Крейн оглядывает пустую прихожую. Что это за дом такой? Дыра, выдолбленная в камне, чтобы жилец ютился в ней, пока не умрёт.
– Устала? – спрашивает Крейн. Понимаю, что именно она имеет в виду.
– Я зашла слишком далеко, чтобы сидеть и испытывать усталость. – Произнеся это вслух Крейн, чувствую облегчение. – Думала, раздобуду немного золота, и на этом всё. Но ты только взгляни на них – от мятежников до Землевластителя. Что это, если не борьба за власть? И каждый пытается меня контролировать.
Думаю о матери, которая считает себя виноватой во всех наших несчастьях.
