Дачное воскресенье
Кофе, пустой болтовней и салатомВесь этот день был забит до отказа:Щедро отмеренный поздним закатомБыл этот день мне как милость оказан.Весь этот день с суетой за обедомБыл незаслуженно щедрой подачкой, —Я лишь потом догадалась об этомСреди разбросанной утвари дачной.
Я лишь потом по случайным приметам,По пустякам догадалась о многом:Был этот день мне прощальным приветомБудто бы мир не лежал за порогом.Будто бы не было слежек и ссылок,И санитаров из желтого дома,И запрещенных тюремных посылок,И про евреев ни слова худого.Будто беды мы все время не ждали,Будто опять не захлопнулась клетка, —Так в этот день умывался дождямиМилый мне лес в предвкушении лета!
Так мне березы кивали повинно,Так покаянно прощенья просили,Будто бы Родиной, а не Чужбиной,Снова могла обернуться Россия!
1971
Високосный год
В неурожайном, високосном, роковомИщу приюта, как бездомная собака,А за стеной интеллигентный разговорО самиздате и о музыке до Баха.А за стеной уже построена шкалаПо черным спискам от Христа до Робеспьера,И несмолкаемо во все колоколаЗвонят деревья облетающего сквера.
Ах, в этот черный, високосный, роковойЗаприте дверь свою и окна занавесьте, —Ведь все равно не догадаться, для когоОсенний благовест несет благие вести.Ведь все равно не угадать, что суждено,Не нарушая связи следственно-причинной:Пусть хоть разлука — не с разрухой заодно,Пусть хоть разрыв — но лишь концом, а не кончиной!Пусть расставанье — не враждой и не войной,Пусть кровь и око — не за кровь и не за око,Чтобы земля моя, покинутая мной,Не поплатилась — справедливо и жестоко!
Но не земля на пепелищах, а зола,Но для амнистий, видно, время не приспело,И ловко шьются уголовные делаПо черным спискам от Христа до Робеспьера.
Но тверд расчет у орудийного ствола,Но раскаляется земная атмосфера…И несмолкаемо во все колоколаЗвонят деревья облетающего сквера…
Октябрь-декабрь 1972
Ломбардная баллада
Монотонно, запасясь терпеньем,Оставляя город под собой,Я всхожу по каменным ступенямВверх, на Исаакьевский собор.
Подо мной парадом юбилеевИзукрашен мрамор колоннад,В доме за углом, где жил Рылеев,Деньги под залог дает ломбард.
Возле стен, где рушились святыни,Где гудел набат бунтовщиков,Бережно хранятся в нафталинеВереницы шуб и пиджаков.
В комнате, где крестным целованьемОтвергалась истинность присяг,Нежится каракуль в целлофанеИ часы безмолвные висят.
За стеклом хранятся самоцветыИ хрусталь упрятан под замок,Будто под огромные процентыОтдана история в залог.
Будто стало прошлое обузойИ его охотно сбыли с рук,Будто не распутать вечный узелИ не разомкнуть проклятый круг.
Будто бы вокруг стоят постоемОккупационные войска,Будто бы стою я перед строем,Ощущая холод у виска.
Будто бы к мостам, в стихах воспетым,Рухну я, подстреленная влет.…В Мойке, за гранитным парапетомБитые бутылки вмерзли в лед.
1972
Санкт-Петербург
Над сизой изморозью бухт,Над медленной рекойНачертан был Санкт-ПетербургНемецкою рукой.
И вырос город на воде,Шагая напрямикВ неоспоримой правотеИ краткости прямых.
Там, отвергая русский кройИ вычурность Москвы,Как по команде стали в стройКаналы и мосты.Там три столетия подрядВ один и тот же часДворцы выходят на парад,Мундирами кичась.Там, попирая топкий грунт,На утренней зареДома становятся во фрунтИ строятся в каре.
Там, прозревая между строкНеписаный закон,Идут прохожие сквозь стройНацеленных окон.
Как неприятельский редут,Встал град передо мной,Чтоб утвердить немецкий духНад варварской страной!
1972
Ax, только бы…
Ax, только бы воли себе не давать,Когда с ледяных берегов КолымыГрозит мне сиротство Синайской пустыней,И нет ничего холодней и постылейРоссийской судьбы и российской зимы,Российской сумы и российской тюрьмы,Куда не зазорно явиться с повинной,И где лишь кривые дороги прямы,И где не зазорно казенной холстинойБез всяких гробов мертвецов одевать.Ах, только бы воли себе не давать!
Ах, только бы первой любви не предать,Когда из глубин поднимается страх,Когда Увертюрой Двенадцатого ГодаРевет в репродукторах голос народа,А в сводках атаки и танки в тисках,И ярость в висках, и останки в песках,И ясно: в огне не отыщется брода, —Ведь жизни и смерти лежат на весах,Ведь жаждет погрома не горсточка сброда,А родины-мачехи грозная рать.Ах, только бы первой любви не предать!
Ах, только б остаться самою собой,Когда в одинокий прозрения часЯ в прошлом себя узнаю среди прочих,И я в этом прошлом не слово, а прочерк:У предков моих слишком яростный глаз,А нос слишком длинный и в профиль, и в фас,И нет мне березки в березовых рощах,И нет мне спасенья в Успенье и в Спас,И предков моих на Сенатскую площадьНикто б не пустил под штандарт голубой.Ах, только б остаться самою собой!
Ах, только б найти Ариаднину нить,Чтоб сердце дотла отреченьем не сжечь,Когда умножаются правды и кривды,И каждая правда не стоит и гривны,А братство — лишь с теми, с кем общая печь,А прочие братства не стоят и свеч,И только на кровь неизменны тарифы…Лишь ты остаешься мне, русская речь,И только распев дактилической рифмыСумел бы с Россией меня примирить.Ах, только 6 найти Ариаднину нить!
1973
Стихи вне книги
Горькое поле прощаний,Поле обид и прощений,Жизнь перепашет, как плуг.Путь мы себе облегчаемТрудной ценой отречений,Жесткой ценою разлук.
Отречение — это прощаниеС совестью у порога,Отречение — это крещениеЕврея во время погрома.Разлука — это разруха,Развалины среди пепла,Окон дыры пустые,Разлука — это пустыня:Сухие глаза колодцев,Солончаков короста,Бессилия мертвая петля.
Заново день изменит,И заново день настанет,Готовый для новых разлук.Горькое поле скитаний,Поле надежд и сомненийЖизнь перепашет, как плуг.
1963
Эмилю
Симметричное стихотворение
Зимой и летом есть определенность,Есть постоянство даже в переменах,Есть чувство меры в белом и зеленом,В слепых дождях и грозах непременных.
Зимой и летом жизнь идет по плану,В ней строго согласованы оттенки.И даже смерть является по правуЗа всем, что подлежит переоценке.
И потому стихи не любят лета,И потому стихи обходят зиму,И не спешат отправиться по следуЗа тем, что обосновано и зримо.
Им лучше причаститься горькой прелиОсенних трав, смирившихся с морозом:Им лучше, пробираясь по апрелю,Припасть губами к плачущим березам.
Им лучше по проталинам подснежнымРассыпаться случайным цветопадом,Или пройти по сумеркам поспешнымДождливым разрушительным парадом.
1962 * * *
Природа сама сочиняет стихи,И надо уметь их подслушать:Рифмуется ветер с рассветом в степи,Рифмуются льдинки на лужах,Рифмуются тени на синем снегу,Рифмуются смерти и сроки.И, может быть, инеем по стеклуНаписаны лучшие строки.
1961
Март
