книгу. Это было полезным опытом: знать историю необходимо, однако жестокость людского рода с каждой страницей все больше разрывала мою душу. Люди не ценили того, что имели: им всегда не хватало земель, денег, власти. Всегда и всего им было мало. Эльфам не свойственны подобные чувства: Богиня дала нам все, что нужно для жизни, и мы с благодарностью пользовались ее дарами. Она создала нас лишенными честолюбия, и потому наша жизнь так длинна и размеренна. И единственное, за что нам приходилось бороться, – это мир, который люди так усердно старались предать огню.
Следующим томом, взятым мною с полки, оказался сборник поэзии некого Ренара Дувуа – известного барда, самостоятельно пишущего стихи для своих песен. Я выбрал его лишь потому, что после описаний кровопролитий мне хотелось чего-то светлого и легкого, однако я никогда не подумал бы, что стихи могут настолько меня затянуть. Услада для разума. Я не представлял, как можно так искусно обращаться с языком. Образы, коими он выражал, казалось бы, самые обыденные понятия, захватывали, заставляя душу трепетать. Рифмы были неочевидными, но вписывались в ритм так легко и естественно, что я вручил бы эту книгу тому, кто описывал восьмую и девятую войны как идеальный пример стихосложения. Первый том был прочитан моментально; я едва дышал в перерыве между произведениями, некоторые зачитывал шепотом, чтобы представить, как прекрасна была музыка, на которую их положили. К моему счастью, томов оказалось множество, и я просидел в библиотеке до глубокой ночи, пропустив все приемы пищи. Возвращался в покои я лишь из соображений приличия, дабы не позволить распространиться небылицам о причинах моего отсутствия, но добирался до них таким окрыленным, что слухов было не избежать. По прибытии я встретил сонную Лэсси; она вновь в сердцах отругала меня за отсутствие предупреждающей записки, которую можно было бы передать капитану или советнику. Королева Ровена переживала, что весь день я отсутствовал на приемах, однако я, по словам Лэсси, так предсказуем, что она тут же нашла меня в библиотеке и сообщила всем об отсутствии причин для беспокойства.
К следующему утру земля полностью просохла, а солнце принялось испепелять королевство яростным жаром. Мне спалось удивительно спокойно: никаких сновидений. На контрасте с предыдущими пробуждениями, когда я ощущал на себе груз стыда, это утро показалось мне лучшим в жизни, и радостное щебетание птиц лишь подтвердило это предположение.
Пропустив встречу с гвардейцами в тренировочном зале, я несколько часов бесцельно бродил по саду. Разглядывал цветы, деревья, кусты, прислушивался к птицам, шороху листьев, ругани садовников. Ощущал свои шаги, землю под ногами, вдыхал сладкий воздух. Думал о том, что вдохновляло Дувуа на те прекрасные стихи, что он писал десятками, сотнями, а может, и тысячами. Да, в основном он писал о женщинах и их любви, о любви чистой и порочной, но никогда – с горьким послевкусием. В его стихах герои всегда обретали покой в объятиях друг друга, обитель, которую уже никогда не захочется покидать. Но разве могло все быть так однозначно? К сожалению или к счастью, не каждая любовь преодолевала препятствия, встретившиеся на ее пути; а преодолев, не каждая получала благословение Богини.
Я подумал, что тоже чувствую потребность выразить то, что сложно облечь в простые слова. Их можно сложить в предложение, но разве не будут они иметь больший вес, если оформить их рифмой? Разумеется, ничем подобным я раньше не занимался – оттого интереснее становился новый опыт. Прикидывая в голове возможные формы и образы, я не заметил, как к голосу в моей голове добавились еще два.
– Расходы не заходят за установленную черту? – послышался жесткий женский голос.
– Нет, – ответил мужской. – Если король Дамиан привезет все то, о чем мы условились.
Старшая принцесса говорила строго, что не вязалось с обычно присущей ей капризностью и кокетством, однако я совершенно точно знал, что этим едва ли ограничивался спектр ее качеств. Королевский советник покорно выслушивал приказы, не отводя взгляда от ее лица. В голове Лэндона она вряд ли взращивала зерно похоти, что старалась посеять в моей, потому как это сильно помешало бы его честной службе. Однако без безропотной преданности дело явно не обошлось.
Они оживленно что-то обсуждали, но, как только я подошел достаточно близко, чтобы быть замеченным, тут же замолчали.
– Господин Эр… Териат. – Советник слегка поклонился. – Чудесный день, не правда ли?
– Совершенно точно, дражайший советник, – ответил я схожим поклоном. Обмен любезностями едва ли обрадовал Минерву: она стояла ко мне спиной, но я легко мог представить недовольство на ее лице. – Ваше Высочество.
Соизволив обернуться, принцесса одарила меня дежурной улыбкой, которая должна была, по-видимому, растопить лед в моей душе, однако внимание привлекло вовсе не это, а нечто выше сапфировых глаз. По дереву, ветки которого находились прямо над головой Минервы, ползла змея. Тонкая, почти незаметная на фоне коричневой древесины, но с блестящими глазами и приоткрытой пастью, откуда исходило едва слышное шипение.
– Ваше Высочество, – тихо повторил я. – Постарайтесь не двигаться.
– Что? – разъяренная приказом, бросила она, задрав подбородок вверх.
Привлеченная – или напуганная – резким движением змея тут же сбросилась с ветки прямо на голову принцессы. Возможно, мне стоило позволить змее ужалить Минерву и закончить то, что еще не началось, но я не мог позволить себе хладнокровно смотреть, как совершалось нападение на наследницу престола. Усилия Минервы не прошли даром: я не хотел, чтобы она умирала. По крайней мере, не так.
Время замедлилось, как когда я впервые ударил молнией Финдира, и я отчетливо видел, как змея летит, хищно раскрыв пасть. Прыгнул к принцессе, занес руку, перехватывая змею у основания ее головы, так, чтобы она не смогла выгнуться и ужалить меня вместо Минервы, а с ладони сорвалась маленькая молния – с половину пальца – и вошла под кожу змеи; рептилия обмякла, покорно сворачиваясь в моей ладони.
– Чертовы змеи! – воскликнула принцесса, как только время вернулось в привычное русло. – Я же приказывала найти их и вытравить всех до единой!
Принцесса кинулась ко мне, полная внезапно вспыхнувшей ярости. Лэндон попытался дернуться, чтобы остановить ее, но застыл, словно превратился в статую. Минерва достала из-за пояса скромно украшенную мизерикордию и настойчиво протянула ее мне.
– Отрежьте ей голову.
– Ваше Высочество, она не ядовита, – нагло врал я, чувствуя, как усыпленная рептилия пытается дергаться в моих руках. – Она попросту напугалась резкого движения, и…
– Зачем же тогда вы меня спасли?
– Никто не обрадуется, если ему на голову свалится змея.
– Убейте ее сами, или это сделает Лэндон.
Я чуть наклонился, прикрывая змею своими волосами. Еще одна едва заметная молния отправилась в
