году Фридрих II третьим браком женился на сестре английского короля Генриха III Изабелле. По свидетельству осведомленного во всем Матвея Парижского, в первую ночь он не возжелал телесного контакта с ней до того момента, пока астрологи не объявили ему, что настал подходящий час: под утро. На следующий день, препоручив супругу «надежной защите», наказав ей беречь себя, он объявил английскому королю о зачатии наследника мужеска пола как об очевидном факте[501]. Дело имело первоочередное политическое значение, поскольку предыдущий наследник, Генрих VII, только что впал в немилость, был отстранен от германского трона и заточен.
Первенец от этого брака, дочь Маргарита, родилась только в конце 1237 года. Но эта астрологическая ошибка, видимо, не мешала ни Фридриху II, ни его современникам со всей серьезностью относиться к влиянию небесных тел на события как в политической, так и в частной жизни. Откуда бралась эта уверенность? Почему астрология, наука о небе, при дворе Фридриха II стала во главе различных наук о природе и человеке, подчинив себе медицину и отодвинув на задний план богословие? Можно ли говорить о своего рода синтезе наук под ее эгидой? Как эта связь и взаимозависимость отразилась на содержании циркулировавших при дворе научных трактатов, на представленной в них картине мира? Чтобы ответить на эти вопросы, мы обратимся к некоторым свидетельствам, представляющим большой интерес для истории науки, философии и искусства.
* * *
Во Французской национальной библиотеке под шифром 7330 сохранилась латинская астрологическая рукопись, которая может проиллюстрировать несколько высказанных выше соображений[502]. Несмотря на относительно небольшой размер, 67 листов (27,5×19 см), в ней содержится очень большое количество полностраничных изображений: 78 против 30 страниц текста[503]. Обычное даже для роскошных рукописей соотношение текста и иллюстрации перевернуто, значит, программа возникла по желанию заказчика, пошедшего ради этого на немалые расходы. Мастерство художника и богатство всего оформления соответствовало важности поставленной задачи: инициалы глав, края одежд, короны и другие украшения выведены золотой краской.
По стилистическим особенностям живописи рукопись с уверенностью относят ко второй четверти XIII века и приписывают южноитальянским мастерам[504]. Из той же мастерской вышла еще одна богато иллюстрированная медицинская рукопись, хранящаяся в Вене[505]. Это ясно из некоторых особенностей цветовой палитры: зеленый соснового оттенка, тяготеющий к розовому красный. Идентичны приемы обрамления полностраничных изображений многоцветными рамками. Очень схожи изображения авторов: Фендула и Альбумазара в парижской (соответственно fol.1r и 41v) и Диоскорида в венской рукописи (fol.133r). Схематично переданы складки одежды, углы скруглены, совершенно одинаковы черные туфли с тонким белым орнаментом. Их исполненные достоинства позы восходят к византийским образцам, хорошо знакомым миниатюристу по мозаикам Палермо и Монреале. Но ближе всего они к фигурам Адама, Даниила, Соломона, Самуила и Илии в нефе небольшой, но богато украшенной в 1263 году церкви Сан-Пеллегрино в Боминако (Абруццо)[506].
Парижская рукопись была создана немного ранее венской, так как в ее акварельных рисунках больше аналогий со стилем бернской «Книги в честь Августа» конца XII века. Еще легко различима связь астрологической рукописи с произведениями миниатюристов, работавших в восточносицилийских мастерских при архиепископе Мессины Ричарде Палмере (1182–1195)[507]. Уже бернская «Книга в честь Августа» свидетельствует об открытости сицилийской книжной миниатюры влияниям из континентальной Италии, прежде всего из Беневенто и Монтекассино. То же самое относится и к парижской рукописи. При Фридрихе II миниатюристы, опираясь на византийский опыт, еще ищут новые пластические решения в местной традиции, но в их работе уже ощущается предчувствие «готики», которая укрепилась на юге при Манфреде.
Это очень важный критерий, позволяющий нам говорить о том, что рукопись создана именно в правление Фридриха II. Трудно сомневаться в том, что ее изготовление связано с императорским заказом. Резонно связать ее появление с тем временем, когда при дворе работал Михаил Скот, в 1220–1230-е годы. Книга могла служить подготовительным, вводным материалом для энциклопедического синтеза шотландского астролога, а также для разработанной им новой иконографии неба[508].
Несколько лет назад в римском монастыре Четырех Мучеников, Санти Кватро Коронати, открыли росписи зала аудиенций кардиналов. Историки назвали его «Готическим залом». Он датируется примерно 1240 годом. Росписи, удивительные по качеству, посвящены календарному циклу, добродетелям и порокам т. е. космологии и человечекому обществу. Его монументальные фигуры так близки парижской рукописи, что можно предполагать не просто одну мастерскую, но и одного мастера[509]. Ничто не мешало ему выполнить два, казалось бы, столь непохожих друг на друга заказа: один глубоко мирской, даже антицерковный, для гибеллинов, другой — для лидеров гвельфов, членов Римской курии. Но за стилистической близостью стоит и глубинное смысловое единство. И астрологическая рукопись являет собой зримый образ циклического времени, и церковный календарь, с его знаками зодиака, будничными трудами, добродетелями и пороками, которые люди проявляют в этих своих трудах. Курия периодически проявляла интерес к наукам о природе, и это выражалось и в монументальной живописи. В Ананьи, одной из любимых папских резиденций XIII века, в крипте собора, в 1230-х годах был написан цикл фресок, где расхожие космологические концепции XII–XIII веков, платоновский «Тимей» и даже Гиппократ с Галеном символически поставлены на службу Церкви[510].
Обратимся к содержанию. Рукопись открывается изображением автора (илл. 13). На развороте того же листа, в зачине, он называет себя: Incipit prologus viri cognomine Georgii Zotori Zapari Fenduli G. Sacerdotis atque philosophi translatus de persica lingua in latinum liber abumazaris (fol.1v). На миниатюре мы видим Георгия Зотора Запара Фендула, изображенного во весь рост сидящим за пюпитром и пишущим первые строки. В этом тексте, включенном в изображение, есть один нюанс: свою книгу он называет не liber abumazaris, но liber astrologie, а к своим титулам sacerdotis atque philosophi прибавляет немаловажное palatini: выходит что-то вроде «священника и философа дворца». Наличие на фронтисписе именно изображения автора, а не приношения книги заказчику может свидетельствовать о том, что книга могла быть задумана в качестве королевского подарка кому-то из приближенных[511].
Ничего не известно об этом Георгии Фендуле, возможно, псевдониме. В следующем за зачином прологе (fol. 1v–2r) он рассказывает историю создания текста. Однажды, как обычно, в ясную ночь наблюдая за движением светил, он вдруг осознал, что греческие и латинские сочинения об астрологии несовершенны. Чтобы исправить этот недостаток, он решил отправиться в Вавилон, то есть Багдад. По пути он остановился в Дамаске, где встретил мудрецов, перевел с халдейского на латынь астрономические таблицы аль-Мамуна, «исправил книгу градусов» и Альбумазара, который у него был до этого «сильно испорченный». Наконец, пишет он,
