рода описание сбивает с толку не меньше, чем современный популярный гороскоп — отсутствием элементарной логики и противоречиями между отдельными упоминаемыми качествами. В астрологии между теоретическим формулированием и практикой стояло нечто, что должно было парализовывать всякое сопротивление разума того, кто готов был поверить. Адепт, последователь, клиент, ученик — никто из них не требовал от учителя доказательства
реального существования всех этих качеств, из которых строились зодиакальные и планетарные типы. Тот, кому представлялся доказанным сам факт физики, физиологии и психологии звезд, уже мог безропотно следовать за рассказом астролога. У него ведь не было повода отрицать силу воздействия звездной энергии. Магическая теория «влияния» давала ему не худшее объяснение воздействия на расстоянии, чем большинству наших современников — теория гравитации. Всем известны ее последствия, но не всем — природа[537].
На следующих за этим типичным астрологическим рассказом страницах мы видим четыре изображения Сатурна. Как и зодиакальные созвездия, планета представлена в занимающей примерно две трети страницы миниатюре, обведенной красочной рамкой. Она показана в четырех фазах своей власти.
Уже в XII веке христианские мыслители стали описывать планеты как государей, чтобы подчеркнуть их власть на земле[538]. Знаки зодиака и планеты были частью иконографии власти с античных времен, о чем иногда вспоминали и до возрождения наук о небе: таков уже упоминавшийся коронационный плащ Генриха II. Орлеанский монах Бальдрик Бургейльский, один из интереснейших поэтов рубежа XI–XII веков, оставил замечательное поэтическое описание опочивальни Аделы, графини Блуа, дочери Вильгельма Завоевателя. Если верить поэту, эта комната была от пола до свода украшена различными аллегорическими изображениями и картой звездного неба. Скорее всего, перед нами не реальное, а воображаемое описание, экфразис, написанный в дидактических целях для детей графини — будущего короля Англии Стефана и будущего епископа Винчестера Генриха[539]. Но главное не должно от нас ускользнуть: светская власть все больше стремилась показать свою связь не только с божеством, но и с небесными силами, далеко не всегда совпадавшими с традиционной религиозной догматикой. Великая курия шла той же дорогой.
Рядом с троном Сатурна, внизу, расположены уменьшенные фигуры Козерога и Водолея. Как сообщает нам сопроводительный текст на этой же странице, это «дома» или «жилища» (domicilia) Сатурна. Проходя через эти созвездия, Сатурн проявляет и частично передает им свои основные качества. Это один из основных принципов классической астрологии[540]. В одном из этих знаков, так называемом доме дня, планета была создана при сотворении мира. На том же развороте (fol. 43r) мы видим, как царственная планета падает со своего трона, смещенного из композиционных изображений влево. Сатурн лишен плаща, оставшись в одном хитоне, скипетр выпал из руки и разломился натрое. Справа надвигаются Лев и Рак. Над миниатюрой есть пояснение, называющее эти знаки «оппозициями» (contrarietates и oppositiones). На эклиптике Лев и Рак отдалены от домов Сатурна на 180°, находятся на противоположной ее стороне. Миниатюра показывает планету в фазе «наклона», declinatio, власть домов сменяется противоположной силой. Альбумазар в «Большом введении» упоминает антидома, стараясь объяснить их воздействие на планету ее собственной природой, но не приводит каждый антидом в отдельности[541].
Перевернем еще одну страницу, и на обороте (fol. 43v) перед нами снова Сатурн, сидящий на троне, на этот раз в зеленом плаще. Правой рукой он указывает на большое растение, раскинувшееся слева и заходящее на рамку миниатюры. Слева от Сатурна — большого размера Весы. Это знак, при восхождении которого на 21° планета входит в точку экзальтации (exaltatio). Ее власть в этот момент находится в апогее и превосходит влияние всех других планет. В сопроводительном тексте говорится о чести и славе Сатурна, к которой оказываются причастны и те, кто родились в этот момент. Благоденствие ожидает ту местность, в которой был сделан при рождении их гороскоп. Особенно это относится к виноградникам, полям и садам — именно это символизирует растение, видимо, виноградная лоза. Автор обращается к читателю в повелительном наклонении: «Уразумей это и выполняй»[542], будто исходя из того, что читатель знает свой гороскоп.
Последнее изображение Сатурна на том же развороте (fol. 44r) представляет планету перевернутой в свободном падении, как бы сбитую с орбиты. Трона нет, корона слетела с головы, глаза закрыты: Сатурн, согласно комментарию Фендула, «почти мертв». На низвергнутого государя невозмутимо взирает приближающийся к нему Овен. Когда это созвездие поднимается над горизонтом на 21°, Сатурн входит в фазу падения, или deiectio. В этот момент его сила и влияние сведены к минимуму. Планета абсолютно беспомощна, и точно так же на земле «люди терпят крушение и несчастья, господин (или, может быть, учитель. — О. В.) в своем позоре ничем не может помочь ученику»[543]. Человек относится к своей планете как ученик к учителю — это обычная для астрологии терминология.
Различные фазы воздействия планеты в шести знаках зодиака показаны нам в четырех полностраничных миниатюрах. Каждая из них получила индивидуальное художественное оформление. Это касается не только созвездий, но и самого Сатурна: цвета и прорисовки его одежды. Миниатюрист отлично передал динамику падения в многочисленных складках плаща, научившись этому, несомненно, на византийских, а не на североевропейских образцах. Пояснения к изображениям принадлежат лично Фендулу, поскольку их нет у Альбумазара. В отличие от текста «Большого введения», эти пояснения обращаются к читателю-зрителю во втором лице, что создает более тесную дидактическую связь между автором-учителем и учеником. Иногда конкретизирующие данные Альбумазара (виноградная лоза, например) написаны специально для миниатюр, и мы не можем с точностью сказать, что появилось раньше при изготовлении кодекса.
Не беря в расчет поздние копии с парижской рукописи (BM Sloane 3983, Pierpont Morgan 785), можно сказать, что с такой подробностью положения планет не изображались никогда, ни до, ни после этого памятника, хотя, не приводя никаких конкретных доказательств, исследователи предполагают существование прототипа XII века[544]. Но в этот период такая рукопись была совершенно уникальной, даже в арабской иллюстративной традиции, где присутствовали exaltatio и deiectio, но не изображалась фаза declinatio или occasus[545]. Бесконечная вариативность в изображении астрологических атрибутов и положении деканов объясняется, как уже говорилось, особенностью астральной иконографической традиции, что усложняет воссоздание генеалогии рукописей, идей, образов. Возможно, в этой специфике астрологического образного повествования и следует искать оригинальность Георгия Фендула[546].
Согласно присутствующей в «Большом введении» традиции, Георгий Фендул описывает и изображает все планеты, начиная с Сатурна и заканчивая Луной. В целях максимального сокращения текста он копирует пассажи о «точках воздействия» планет (partes); напротив, заключительные астрологические замечания о
