жильцов справки из психдиспансера. Ты сумасшедший, по тебе плачет дурка, шизик ненормальный, сейчас санитаров вызову, слышала Саша куски чужой речи в магазинах и на рынке, в поликлинике и просто на улице и удивлялась, потому что раньше ничего такого не замечала. Однажды Саша стояла у кассы в супермаркете и услышала, как прямо за ней молодой голос сказал, что было бы здорово узнать, кто именно делает «Ветрянку» и скрывается за никнеймами. «Да, крутые ребята, тоже все время читаю», – сказал второй голос. Но вдруг в этот приятный, радующий Сашу разговор врезался третий голос, постарше, и сказал, что «Ветрянка» ваша – это пропаганда сумасшествия и разложение общества, пора бы подать жалобу куда надо. Саша оставила продукты на ленте и ушла.
Тогда же, в конце июня, Игорь предложил «сделать подписчиков журналистами», и в ветряночьих группах появился пост, в котором предлагалось присылать вопросы, местные новости, комментарии «голосом и текстом», «эксклюзивные фотографии», «важные факты, о которых пока знаете только вы» и «все, что вас волнует и о чем мы можем рассказать». Когда почта и соцсети стали заваливаться «эксклюзивами», часто мусорными, но иногда интересными, когда ответственные секретари Таня и Астроном стали едва успевать их отсматривать, когда пациенты самых разных психбольниц, и уже не только южных, стали делиться на своих страницах публикациями, которые были теперь и о них тоже, тогда Даша сказала: ура, мы создали свою психосеть, – а Саша напечатала Джумберу эсэмэску: «ВК – 966, Фейсбук[10] – 678, Инст[11] – 700». Получила ответ: «Прекрасно! Уже 2344, проверил на калькуляторе;)».
Главное сообщение, подтвердившее ветряночью значимость, свалилось в личку после Таниного первого большого текста. Обычно Таня делала что-то мелкое: вела переписки, иногда могла взять комментарий или интервью, не требующее на кого-то там нападать. Но в один вечер, сидя в домашнем кресле, Таня прочитала с телефона «эксклюзив», отправленный кем-то из администрации курортного города за горой. Информант завел фейковую страницу, чтобы написать «Ветрянке» («…я знаю, что именно вы не побоитесь рассказать об этом, остальные издания куплены»), и попросил не пытаться выяснить его имя, зато отправил сканы документов, десятки сканов. Эти документы рассказали, а затем и проорали Тане прямо в мозг, что огромную часть заповедника, из которого мраморными пятнами прорезались города-курорты, тайком, не оглашая, вывели из ООПТ – особо охраняемой природной территории, – чтобы проложить велотрассу. Конечно, это возмутило Таню, а проект трассы шириной в восемь метров, согласно которому будут вырубать десятки километров деревьев, Таню и вовсе разозлил, но она никогда не взялась бы за расследование, не просидела бы всю ночь в интернете, раскапывая выписки и документы, и уж тем более не написала бы свой большой текст, если бы не увидела таблицу, в которой подсчитывались звериные жизни. Таня не знала, кто составил эту таблицу (наверное, сам информант, наверное, потому он и написал), но решила перепроверить, поисследовать.
И когда Таня заключила, что погибнут сотни лис и кабанов, тысячи птиц, неподсчитываемое количество насекомых, что горные склоны забросают пластиком из кафе, которые будут построены на велотрассе, и что по заповеднику будет туда-обратно ездить обслуживающая техника, расплевывая газы, вот тогда Таня села и написала красивый и страшный репортаж. Она совсем не спала и пришла на редколлегию серая, но потом другие авторы по очереди прочитали текст и решили его немедленно публиковать, и тогда Таня снова зарозовелась. На следующий день о разрушительном строительстве «инновационного рекреационного объекта» знали все южане, потому что все городские паблики, местные блогеры и обычные, незнаменитые жители писали только об этом, об этом же писали крупные медиа из других городов и даже московские. И вот тогда «Ветрянка» получила главное сообщение, подтверждающее ее значимость. Вообще-то это была угроза, поступившая из администрации, где работал информант. Угроза сдержанная, выверенная, но вполне отчетливая и содержащая в себе приглашение судиться. Сначала Таня ответила и только потом позвонила Саше. Когда Саша спросила, что же написала Таня, она сказала: «В распоряжении редакции имеются все доказательства. А у вас? Мы не против суда. С уважением, редакция». Саша, услышав это, рассмеялась. Администрация больше ничего не писала, хотя стала заказывать в местные газеты тексты о «развитии туристического потенциала региона благодаря велотрассе», а спустя несколько дней появились первые новости о том, что проект «временно заморожен».
После Таниного успеха, серьезного успеха, вдохновляющего, наконец вызрела Даша и показала коллегам свой анонимный телеграм-канал: злой, распунктиренный матом, негодующий блог, который читали чуть больше четырех тысяч человек. Таня сказала Саше тихо: «Я, конечно, подписалась, но это кровь из глаз, читать не буду, только не говори Даше». Даша прорекламировала канал «Ветрянки», и на него за сутки подписалось 1800 человек. Она стала чаще ругаться матом, что не нравилось никому, кроме Саши, потому что Саша слышала в Дашиной нецензурщине доверие и распахнутую перед коллегами уязвимость. Таня полушуточно спросила Дашу, почему у нее такие злые посты, и та ответила, что злые не посты, а она сама, что раньше она злилась постоянно, и однажды Дашина терапевтка предложила ей записывать мысли и показывать их кому-нибудь. «А потом как-то сам собой завелся канал, и эта злость всем зашла, так что я тут ни при чем», – сказала Даша.
Редколлегия продолжилась, что-то обсуждалось и принималось, что-то тут же сметалось с поля обсуждений. Даша все еще боялась быть разоблаченной, но понимала, что невозможно стать журналисткой, если ты отчекрыжена от инфополя, поэтому завела аккаунты в соцсетях – безымянные, с серыми кругами на месте фотографий и самыми простыми, усредненными русскими именами. Пока редакция обсуждала новости на федеральных и местных сайтах, она молчала и листала «Инстаграм»[12], смотрела посты по геотегам, проверяла хештеги и вдруг кое-что увидела. Стала гуглить, еще гуглить, часто-часто тыкать в экран, проверять, еще проверять. Даша перепроверила все много раз и тогда сказала: «Обалдеть!» Вся редакция повернулась к Даше, Игорь спросил, от чего она обалдела, и Даша рассказала.
Оказалось, завод, который высвобождает придавленную городом, стесненную минеральную воду, попал в беду. Единственная дорога, прыгающая по предгорным холмам к заводу, теперь присвоена какой-то властной семьей из соседней республики. Бутылки с запертой в них водой копятся на складе и вот-вот разорвут складские стены, потому что властная семья поставила шлагбаум и не пропускает к складу вывозящий транспорт. Сотни трудящихся на заводе не могут работать, их семьи скоро останутся без денег, и тогда станет еще больше нищих. Высвобождение воды остановить невозможно, потому что иначе земля треснет и из нее пробьется гейзер, который постепенно затопит все нижележащие огороды, сады и дома – в том
