числе трудящихся на заводе.
– А самое странное, – сказала Даша, – что наша вода продается по всей стране, но об этом беспределе никто ничего не знает.
– Новость важная, Даш, – сказала Таня, которая теперь чувствовала себя не секретарем, а журналисткой. – Но что ты с ней сделаешь?
– Я?
Даша будто бы уменьшилась и еще глубже утонула в своем черном-балахонистом. Она писала много анонимных текстов, хорошо справлялась с ежедневным заполнением ветряночьих соцсетей, но эта новость казалась ей такой огромной, многосоставной, взывающей к ярости, что она вдруг растерялась.
– Давай, Даш, покажи им, – сказал Игорь. – Ты откопала эту новость, ты тогда и поможешь заводу.
Даша немного подумала, потом кивнула Игорю, набросила на голову черный капюшон и села в дальний ото всех угол прямо на пол, чтобы нависнуть над телефоном, прыгнуть в телефонное окно, насобирать внутри информацию и структурировать ее. Когда Саша объявила, что пора бы расходиться, Даша подошла к ней и дала телефон. «Обалдеть», – теперь сказала Саша, пробежав глазами по экрану. Даша написала большой текст, отличный текст, профессионально размеченный ссылками текст, фактурный и безоценочный, а главное, Даша предлагала устроить флешмоб: отыскать в магазинах оставшиеся бутылки, сфотографироваться с ними, поставить хештег и отметить администрацию Южного Ветра. Раньше «Ветрянка» не призывала к действиям, но Даша додумалась и не испугалась. «Сама запостишь в наши соцсети?» – улыбнулась Саша. «Сама», – Даша тоже улыбнулась.
В один позднеиюньский день Саша выпала из глубокого, теплого сна, какой у нее всегда был в доме под горой, выпала прямо в свежую комнату, в солнечный луч, отдохнувшая и проснувшаяся еще до будильника, который ставила только на всякий случай. Саша умылась, пошла к холодильнику за молоком для Жени и врезалась глазами в желтый квадрат. Остановилась и замерла. Будто желтый квадрат был тропической бабочкой на ее деревенском холодильнике. Будто Саша боялась ее спугнуть. Бумажка-стикер, такие Саша иногда приносила с работы, чтобы клеить на всякие риелторские документы, а на ней – нарисованная ручкой рожица, два глаза с ресничками и улыбка. Саша почувствовала, как тропические бабочки облепили ее внутренности, как завихрился в теле кислород, как стали плескаться в голове морские волны. «Женя! Женя!» Саша вышла на веранду, Женя, еще пижамный, сидел в кресле и переглядывался с Остапкой. «И тебя с добрым утром, Женя», – Саша улыбнулась всеми своими бабочками, кислородом и волнами. Женя улыбнулся в ответ, обычной Жениной улыбкой, и стал похож на разресниченную рожицу со стикера. Саша вернулась в кухню, оторвала квадрат от холодильника, взяла рюкзак, из рюкзака достала паспорт и вложила в него стикер. Женя был у психотерапевта всего три раза, уже три раза, и Саша не представляла, как проходят их сессии, как вообще можно терапировать человека, который не говорит, а вдруг есть какой-то специальный молчаливый язык… Но она видела, что Женя все настойчивее вылезал из своего бетонного, все выше поднимался над своим вязким, что он стал чаще смеяться, больше гулять, крепче сжимать Сашину ладонь.
Следующий день был не ветряночьим, а обычным, рабоче-квартирным, бумажно-серым, скучным. Саша заказала такси, потому что опаздывала в офис, посадила в раздолбанную тачку себя и Женю, доехала до психбольницы. Когда Саша проводила Женю и уже садилась обратно в машину, где курил бурозубый таксист, телефон у нее в кармане задрожал и чуть не выпал на асфальт. Саше не понравилось, что номер был незнакомый и, кажется, московский, что в салоне воняло, а водитель даже не извинился за накуренность, поэтому она взяла трубку и запихнула все свое раздражение в слово «слушаю». Ей ответили вежливо, ответили мягко, с ней говорила какая-то девушка, очень столичная, журналистка одного из московских медиа, которые Саша иногда почитывала: можно вас отвлечь на минутку? не могли бы вы ответить на пару вопросов о работе вашей редакции? может быть, прямо сейчас? я не займу много времени.
И Саша ответила, Саша рассказала, как живет-существует «Ветрянка», какие умные и недооцененные люди работают там, как их обманули местные журналисты-трусы, но они не сдались, как много злого читают про себя авторы и все равно остаются сильными, что, оказывается, пациентам для счастья всего-то нужно не чувствовать себя пациентами, что Саша горда и рада быть в команде. «Нет, у меня нет таких диагнозов, что вы», – ответила Саша на последний вопрос и неосознанно воткнула в ладонь ноготь из-за этого «что вы». Блин, подумала Саша, кладя трубку, вот зачем я так сказала.
Саша зря переживала и зря царапнула себя ногтем, это стало понятно, когда через пару часов журналистка скинула ей ссылку на фичер. В агентстве недвижимости «Диана», замурованном в пятиэтажке, мобильный интернет ловил плохо, почти совсем не ловил, поэтому у Саши открылся только текст, картинка не открылась, хотя рамка для нее была. Саша прочитала: никакого «что вы», совсем без высокомерия, слегка агрессивно, в меру воодушевляюще, а главное, даны ссылки на все соцсети. Саша почувствовала, что она молодец, и даже, кажется, сказала вслух: «Молодец». Отправила ссылку Джумберу и положила телефон обратно в карман.
Когда Саша вышла из офиса и пошла дворами к автовокзалу, она сама была вся тропическая бабочка, Саша говорила себе, что это только начало, что это прекрасное начало, что так быстро раздавать интервью она не надеялась, да и вообще об этом не думала, а вот, вот как получилось. В Саше стали вылупляться фантазии, прямо как в детстве, полностью стирающие реальность, запрыгивающие в голову, размазывающие все грустное: Саша переводит всем авторам деньги, и столько денег разом никто из них не получал; Женю узнают на улице и просят с ним сфотографироваться, а он отвечает таким красивым, самым красивым голосом: «Конечно, пожалуйста»; Саше присылают домой одежду для каких-то журнальных съемок; всей командой они топчутся за тяжелыми шторами и волнуются, а шторы раздвигаются – и за ними камеры, блеск, сияние, ведущий телепрограммы в смокинге… Перепрыгивая с фантазии на фантазию, Саша оказалась у рисовальной студии, отбросила от себя дверь и сказала: «Жень, собирайся! Леш, можно тебя на минуту?» Женя стал складывать что-то, кажется краски, да, точно краски, а Леша пошел к Саше, и в этот момент она почувствовала себя такой всесильной, что из ее рта выпрыгнуло: «Ты пойдешь со мной на свидание?» Всесильная Саша, сверкающая Саша, очень красивая, соблазнительная Саша. Леша ответил: «Прости, Саш, наверное, нет». Почему? Прости, Саш, не могу. У тебя есть девушка? Нет. Ты женат? Нет. Тогда не вижу причин отказываться. Лешу позвали, он быстро (зачем-то, непонятно зачем) сжал ее ладонь, опять извинился и зашел обратно. Дверь осталась открытой, Саша перестала
