— О, — заинтересованно обронил румын.
Увидев, что Ливий поднимается со стула и идет к камину, один из телохранителей шагнул было ему навстречу, но Халиф не обратил на него внимания. Он достал из кармана брюк паспорт и бросил его в огонь.
— Какого… — начал Гектор.
— Ваши подопечные обыскали меня с такой тщательностью, что и тюремные надзиратели бы позавидовали. И убедились, что на мне, кроме паспорта, ничего нет. Я ваш, мистер Минц. Убейте меня, коли угодно. Посадите на цепь в подземелье, если пожелаете. Такая гарантия вас устраивает? Вы сможете пообещать мне, что моих друзей никто не тронет?
С минуту румын молча наблюдал за тем, как огонь пожирает страницы паспорта. Наконец он поднял глаза на Ливия и кивнул.
— Ладно, — ответил он хрипло и, откашлявшись, повторил: — Ладно. Ваши друзья в безопасности. Надеюсь, у вас есть другие паспорта?
— Конечно. — Халиф сложил руки за спиной и широко улыбнулся собеседнику. — Дома. В Алжире. Там у меня полно фальшивых паспортов. А этот, к добру или к худу, был на мое имя.
— Вы хоть знаете, какая это морока — найти в Ираке человека, способного изготовить новые документы за короткий срок?
— Разве мы торопимся, мистер Минц? У нас есть минимум две недели. Ваши люди в Штатах смогут организовать все за четырнадцать дней?
— Думаю, справятся и быстрее, если им больше заплатить. Об этом я позабочусь. — Гектор поставил кружку на стол, поднялся на ноги, скривился от боли, потирая спину, и подошел к Ливию. — Как обманчива бывает внешность, да, ребята? — Он глянул на телохранителей. — Ты стоишь здесь один среди вооруженных головорезов, знаешь, что я на ножах с твоим покровителем и швыряешь в огонь свои документы, понимая, что я могу пристрелить тебя, а потом — и твоих друзей. У тебя смазливая мордашка сопливой сучки, но ты, гляди-ка, оказался мужиком. Как ты думаешь, хватило бы Северину смелости провернуть такое ради своих друзей?
— Когда мы встретились впервые, у меня не было денег даже на еду. Он позволил мне жить в своем доме, отдал свою машину. Если мужчина способен на такое ради незнакомца, ради друга он готов на все.
Халиф вернулся к столу, допил принесенную официанткой воду и сел, переводя дыхание. На этот раз Гектор Минц молчал долго, пристально вглядываясь в его лицо, и выглядело это так, будто румын пытался читать мысли. На долю секунды Ливий заподозрил, что сукин сын и вправду умеет это делать. А если не умеет, то точно слышит, как колотится его сердце. Когда в последний раз в крови преемника Аднана Саркиса было столько адреналина? Даже лошадь, которой всадили щедрую дозу стимуляторов, позавидовала бы. Вот только лошадь может бежать, снимая напряжение, а ему нужно сидеть и казаться спокойным, как удав.
— Вы провели за рулем три часа, да еще и гуляли под солнцем, — наконец заговорил Гектор. — Думаю, вы хотите принять ванну, перекусить и поспать в нормальной постели. А я хочу показать вам ваш новый дом. Я живу в одиночестве и очень рад, что у меня появится собеседник.
— Не откажусь ни от ванны, ни от еды, ни от сна в нормальной постели. Но до этого сделаю телефонный звонок. Мне нужно отдать пару распоряжений.
— Между нами почти установилось доверие, но я послушаю вашу беседу, если не возражаете.
— Конечно, мистер Минц.
Ливий направился к стойке, мысленно проклиная румына за чрезмерную подозрительность. Официантка с улыбкой указала на телефонный аппарат. Халиф поднял трубку и набрал номер снятого Змеем дома. Гектор присел на высокий табурет и с рассеянным видом потряс стаканчик с зубочистками.
— Да, — отозвались на другом конце провода.
— Это я. Планы изменились. Вы будете работать без меня.
— Что? В каком это смысле — изменились? И что значит «без тебя»?
— Мистер Минц любезно согласился нам помочь, и за это он получит пятьдесят процентов от каждой сделки.
— Пятьдесят процентов?! — завопил Северин. — Ливий, ты перегрелся на солнце?! Или кто-то держит у твоего виска пистолет, заряженный храмовым серебром?!
— Прекрати истерику, Змей. Я все объясню, когда мы снова встретимся. Недели через две.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скажи, что у тебя все в порядке с головой, Халиф. То есть, с головой у тебя не все в порядке, это я знаю, но скажи, что сейчас ты…
— Я дам ваш адрес людям мистера Минца, они навестят вас, и вы обговорите детали. — Ливий посмотрел на Гектора, и тот кивнул. — Принимайтесь за работу как можно скорее.
— Под какой сосной искать твою могилу? Ни на что не намекаю, спрашиваю на всякий случай.
— Под той, на которую укажет хваленая интуиция Сезара Ноймана.
— Передай Гектору Минцу, чтобы оставил там опознавательный знак, а то мы перекопаем весь лес. Должны же мы похоронить тебя с почестями на земле твоих предков под Флоренцией.
— Обязательно передам. У меня сломалась машина, я оставил ее километрах в пяти от кафе, где он назначил мне встречу. Сделай одолжение, забери ее. Вторые ключи у тебя есть. И посмотри, что с чертовым двигателем.
Северин шумно выдохнул и чиркнул спичкой.
— Ты уверен, что она сломалась? Или ты снова забыл ее заправить? Как насчет того, чтобы иногда поглядывать на приборную панель?
— Я залил полный бак. Прекрати, Змей. Целую вечность назад я впервые сел за руль и забыл заправить машину, такое может случиться с каждым. Никто не виноват в том, что это была твоя машина. Скажи «спасибо», что я ее не разбил.
— Ох спасибо! Может, было бы лучше, если бы ты ее разбил и хорошенько приложился головой. И твои мозги встали бы на место. Ладно. Не знаю, что ты задумал, но чувствую, что не отступишься. Это все распоряжения — или буду еще?
— В моей сумке есть маленькая записная книжка с телефонными номерами. Когда вернешься домой, набери последний. Это леди, которая подвезла меня до кафе, ее зовут Августина.
— Передать ей, что ты просишь прощения за то, что не явишься на назначенное сегодня свидание, и подарить от твоего имени цветы?
Ливий посмотрел на Гектора, который продолжал перебирать зубочистки.
— Она была навеселе, я за нее переживаю. Представься и спроси, как она добралась.
— Что?! Господи, ты серьезно? Ты попросил у пьяной бабы номер телефона только для того, чтобы спросить, как она добралась?! Ладно, я понял. По дороге вы выпили вместе, и теперь ты порешь несусветную ерунду. Но если серьезно, все будет хорошо, а?
— Обещаю. И веди машину осторожнее. Если на ней будет хотя бы одна царапина, я тебя придушу.
Интерлюдия. Умар. Настоящее
Весна 1977 года
Алжир
Умар Саркис сидел за невысоким круглым столом в гостевой комнате дома своего брата Аднана. На ужинах, которые тот организовывал для подопечных каждую неделю, он бывал редко: путешествия и тюрьма приучили его к сдержанности в еде и выпивке, а большие скопления людей он на дух не переносил. На столе, накрытом белоснежной скатертью, стоял графин с фруктовой водой в окружении шести стаканов. Слуги, знакомые с привычками Умара, лишних вопросов не задавали. Если господин отказывается от еды, значит, повторять просьбу не следует. Либо он не голоден, либо держит один из многочисленных постов, к которым привык еще с молодости. Когда-то он держал их вынужденно, потому, что им с Аднаном было нечего есть. Позже, отсидев свой первый срок и прочитав несколько религиозных трактатов, узнал, что посты очищают тело и душу, придавая физических, эмоциональных и интеллектуальных сил. В честь тридцатого дня рождения Умар совершил визит в Мекку, в течение двух недель путешествовал по пустыне без пищи и воды, и понял, что трактаты не лгали. Посетив Каабу[1] и вернувшись домой, он чувствовал себя так, будто родился заново, и даже взял второе имя — Мухаммад.
Он не был мусульманином, не верил ни в каких богов, кроме первых, но в тот день с ним что-то произошло. Возможно, предки с янтарными глазами, некогда обитавшие в той же пустыне, воззвали к нему из других миров. «Мы бездельничаем, — сказал Умар брату. — Нам нужна империя». Аднан глянул на него, как на сумасшедшего, но кивнул. Братья отправились в Алжир, и ни один из них об этом не пожалел. Удача улыбалась им не всегда, но Аднан, принимая решение, стоял насмерть, а рядом всегда был младший брат, преданный друг и советник. Умар без колебаний уступил корону, о которой никогда не мечтал. Отказался от места наследного принца. Он не хотел власти. Свобода для него была в разы важнее, и Аднан это понимал. Телефонный звонок в начале десятого вечера мог означать только одно: дело срочное.
