— Это тебе с рук не сойдет.
— Если он остался мужиком, пусть явится сюда лично. Когда-то он делал все своими руками. Но тюрьма меняет людей. Он растерял былой пыл. Прячется на своей вилле, трахает белобрысую девку и вынашивает планы мести, которые никогда не реализует. — Тарек пару раз кивнул — скорее, самому себе, чем собеседнику. — Не могу поверить, что говорю это, но я скучаю по Ливию Хиббинсу, которого знал десять лет назад. В нем горел огонь. За ним хотелось идти. Хоть в ад, хоть на самое отчаянное и безрассудное приключение. Он мог достать тебе и бабу, и лучшую дурь, и редкое вино. Даже в полночь открывал двери своего дома, накрывал на стол и кормил как самого желанного гостя. А теперь он превратился в обозленного на весь мир отшельника.
— Благодаря твоему королю.
Тарек рассмеялся.
— Принести тебе бокал шампанского?
Башар безмолвно покачал головой, и счастливый жених поднялся на крыльцо, жестом пригласив Фуада следовать за ним.
Столы для свадебного пира — очень скромного, судя по количеству гостей — накрыли в саду. Мелисса, одетая в платье, больше похожее на расшитый жемчугом саван, сияла улыбкой и принимала поздравления подруг. Брике сидела в гордом одиночестве и пила вино. На Фуада она даже не взглянула, но остальные уставились на него так, будто он внезапно появился из-под земли. Гвендолен среди гостей тоже не было. За круглым столом в нескольких шагах от знаменитого оливкового дерева, на котором Ливий в давние дни чуть было не повесил Тарека, сидела компания мужчин. Умар Саркис, брат Аднана, двое незнакомцев и… Валентин.
— Шампанского месье Талебу, — потребовал Тарек.
Заметив Фуада, Умар встал и неспешно приблизился к нему.
— Уделишь мне минутку?
— Конечно. Что-то случилось?
— Вы с Ливием вот-вот поднимете на уши весь город, а в целом все замечательно. — Брат судьи взял Фуада под локоть. — Не буду ходить вокруг да около. Я хочу предложить тебе сделку.
— Я отошел от дел. Можешь обговорить это с кем-то из моих подопечных.
Умар широко улыбнулся.
— Так уж и быть, я прощу тебе эту дерзость. Речь не делах. Что скажешь, если я предложу тебе и Ливию сесть за стол переговоров?
Фуад решил, что ослышался.
— Что? За стол переговоров? Когда мы с ним беседовали в последний раз, он был настроен на что угодно — но только не на мирные посиделки за кофе и восточными сладостями.
— Ливий — это моя забота. Вопрос в том, согласен ли на эти переговоры ты.
— Почему ты предлагаешь мне это?
— Не так давно я говорил с Аднаном. Не хотелось бы в очередной раз оправдывать свое прозвище — ты знаешь, что обычно я пророчу что-то дурное — но мне не нравится его настрой. Думаю, он устал, да и возраст дает о себе знать. Я не желаю зла ни тебе, ни Ливию, а поэтому делаю все возможное для того, чтобы вы разрешили ваш конфликт мирным путем.
— Значит, это правда. Судье не по душе то, что задумал его любимчик.
— Это к делу не относится. Просто ответь мне. Ты согласен?
Тарек кружился в танце со своей женой, двигаясь чертовски элегантно для больного шестидесятилетнего мужика, и гости восхищенно хлопали в ладоши.
— Он позорит меня перед всем городом, — заговорил Фуад. — Дал деньги Тареку, сделав меня должником. Подарил машину Насрин. И это только капля в море. Ты умный мужик, Умар, и понимаешь, что задумал этот подлец. Он знает, где мое слабое место. У него нет людей, нет былого влияния, но это не помешает ему меня унизить. Он плюет мне в лицо, а я должен это терпеть?
Умар разочарованно покачал головой.
— Плохо дело, — сказал он пророческим тоном.
— Из этой ситуации нет другого выхода. Либо он, либо я.
— Подумай о людях, которые пострадают из-за ваших амбиций, Фуад.
— Он о таком никогда не думал. Если я поступлю иначе, то он воспримет это как слабость.
— Вы — два дурака, которые никак не могут поделить корону. Маленькие мальчики, дерущиеся за отцовский подарок.
— Ты не поймешь, Умар. Для того, чтобы понять, ты должен узнать, каково это — вечно быть на вторых ролях, а потом получить все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Брат Аднана вновь покачал головой, на этот раз, задумчиво.
— Говорят, что на вершине холодно и одиноко, Фуад. И порой твоя корона не стоит той цены, которую ты за нее заплатишь. Ну что же. Я сделал свое дело и предупредил тебя.
— Спасибо. Я ценю это.
— Мне пора, джентльмены, — обратился Умар к сидевшим за столом мужчинам. — Желаю приятно провести время.
Фуад опустился на стул рядом с Валентином.
— У тебя хватило наглости заявиться сюда, зная, что Тарек пригласил меня на свадьбу?
— Есть разговор, — серьезно ответил Валентин.
— Хочешь рассказать о том, как ты лил мед в уши Халифу, уверяя в своей преданности? — Фуад прикоснулся к своему подбородку. — Это он тебя так разукрасил? Надеюсь, все зубы на месте?
— Приехал Сезар Нойман.
За десять лет это имя почти стерлось из памяти Фуада, и он не сразу понял, о ком идет речь.
— И что же?
— У нас появились проблемы.
— У нас? По-моему, тебе не помешает определиться с тем, на чьей ты стороне. Вчера ты лизал туфли Ливия Хиббинса, а теперь приполз ко мне?
— У нас, — подтвердил Валентин. — Мы сделали это вместе. На случай, если ты не помнишь.
— Помню. — Фуад сделал большой глоток из бокала с шампанским, который поднесла одна из девушек. — Но ведь он об этом не знает, так?
— Пока что не знает. Но знает сучонок Насир. Да и Северин в курсе. Сезар Нойман — это очень, очень серьезная проблема.
Разумеется. Сезар Нойман — это минимум два десятка верных ему парней, куча знакомых в тюрьмах и на таможне. Сезар Нойман — это сила, с которой, в отличие от одиночки Халифа с компанией прихвостней, невозможно не считаться. Что бы Фуад сделал с человеком, продавшим его сестру работорговцам, что фактически равняется смертному приговору? Врагов Сезар не щадил, а за кого-то из своей семьи был готов убить, не думая дважды.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Мы приехали в город вместе. Я привез его по приказу Ливия.
— Ты идиот. Ты мог десять раз убить его в дороге!
— Мог, но не стал. У меня есть план. Шансов, что он сработает, мало, но попытаться не мешает.
— Говори, — подумав, кивнул Фуад. — Хуже уже не будет.
— Тут слишком много лишних ушей. Предлагаю устроить перекур во внешнем саду.
Глава вторая. Эоланта. Прошлое
1962 год
Багдад, Ирак
— … и вот он встает передо мной на одно колено и говорит: «Мадемуазель, вы станете моей женой?». Клянусь Великой Богиней, Эо, все так и было! Я до последнего старалась быть женственной и таинственной, знаешь, такой кошечкой, но у меня буквально челюсть отвисла, когда я это услышала. И говорю в ответ: «Джо, но мы знакомы только две недели!». Запоздало поняла, что вышла из образа, всплеснула руками, как барышня, над честью которой хотят надругаться… и задела бокал с красным вином. А этот дурак до сих пор стоит на одном колене. И вино выплеснулось ему на белый смокинг. Словом, то было наше последнее свидание. И мой последний визит в этот ресторан.
Эоланта улыбнулась и салютовала Марике бокалом с шампанским.
— Я успела соскучиться по твоим историям.
Вакханка вытянулась в шезлонге, поглядывая на щебетавших у бассейна девушек. Солнце давно село, в саду включили фонари, повар колдовал над ужином, но Эоланте, которая за весь день не взяла в рот ни крошки, есть не хотелось. С того вечера, как Ливий и Сезар уехали в известном только им направлении, прошло чуть больше недели. Девять бесконечно долгих дней, каждый из которых начинался с нежелания выбираться из кровати и заканчивался бессонницей. Обычно энергия била из Эоланты ключом, но теперь она стала вялой и апатичной. Слуги забеспокоились: не приболела ли госпожа? По утрам она смотрела на себя в зеркало и вместо прежней красавицы видела уставшую женщину с потухшим взглядом и утомленным лицом. Первые пару дней она пила. Потом исписывала страницы дневника в стремлении понять, как выбраться из омута черной тоски. Бесцельно колесила по дорогам на подаренной братом машине. Каталась на лошадях. Плавала в бассейне. Но тоска и не думала уходить, и Эоланта решила, что лучшим выходом из ситуации будет живое общение. Не с девушками, которые видели в ней, скорее, спасительницу, а не подругу. С той, кто выслушает, поймет и не накинется с советами.
