— Самое смешное, сестричка, что напугать мне удалось только нашу великую актрису, то есть, тебя! Остальные совершенно спокойно отреагировали на "Отелло по-бразильски". Стареешь! Стала проводить слишком чёткую грань между театром и жизнью.
— Нат, радуйся, что я — ещё молодая и вовремя тебя узнала, — сказала Омела, покачав пистолетом.
Все рассмеялись, Натал — громче всех.
— Ого, детка! У тебя папина реакция! — он покосился на Гиацинта. Тот скромно кивнул:
— Тебе действительно повезло, старик. Ведь глаз у неё тоже папин, не промахнулась бы.
— Ха! С трех футов и слепой бы не промахнулся, а уж наша принцесса тем более! — хмыкнул Натал, расстегивая куртку. — Стрелять-то её учил не ты, а я.
— Тем хуже для тебя, — мрачно процедила Амариллис, накладывая брату салат из кальмаров — его любимый. Он бросил маскировку и куртку на свободный стул, оставшись в красной рубашке.
— А ты вообще молчи, герцогиня! — заявил Нат, садясь рядом. — Надо же! С первого взгляда не узнать родного брата. Виола, скажи, это свинство? — обратился он к хозяйке дома.
— Свинство, дорогой, это то, что ты до сих пор не поздравил именинницу, — нежно ответила она.
Натал удивился.
— Разве? Иди сюда, принцесса!
Омела обняла и расцеловала его.
— Я принимаю в качестве подарка постановку "Отелло по-бразильски". Было жутко весело.
— Особенно мне, — Натал понимающе потрогал рукоятку пистолета. — Заряжен?
— Естественно, — пренебрежительно ответила Омелка, мол, кто же задает такие глупые вопросы!
— Закрой глаза, — потребовал Натал, и когда Омела послушалась, достал из кармана куртки плоский футляр змеиной кожи.
— Открывай.
Омела открыла сперва один глаз, потом оба, а когда открыла футляр, глаза её раскрылись ещё шире.
— О-ой! Это мне?
— Не мне же, — возмутился Натал. — Дай, одену.
Она села к нему на колено и откинула с шеи рыжий водопад волос. Нат защелкнул застежку, и принцесса гордо выпрямилась, показывая подарок. На её шее сверкало золотое круглое ожерелье из сплетенных друг с другом ушастых веточек омелы, с вкраплениями вставленных попарно крупных жемчужных ягод.
— Здорово! — восхитился Розанчик.
Остальные зачарованно смотрели на красавицу и её подарок.
Кроме Гиацинта. Он с легким недовольством нахмурил брови.
— Старик, слишком роскошная вещь. Ты не мог заказать поскромнее? Она теперь его вовек не снимет, и будет смущать всех бандитов в порту.
— Ничего ты не понимаешь, папочка! — Омела горячо обняла дарителя.
Натал поддержал девчонку:
— Тебе что, жалко золота для принцессы? У меня на плантациях знаешь сколько таких штучек может вырасти за год?
Омела двумя поцелуями засвидетельствовала свое одобрение. Зато возмутилась её конкурентка — Ирис.
— Дядя, а мне? Я тоже хочу подарок.
Натал снова потянулся к костюму "Отелло":
— А тебе — шляпа.
Огромная чёрная шляпа с расшитой зубами анаконды тульей, очень шла "маленькой принцессе" и вполне стоила в её глазах золотого ожерелья. Но, увы, в глазах старшей принцессы тоже.
— И я хочу шляпу! — Омела капризно надула губки, закрыв ожерелье руками, ясно показывая, что на обмен она не согласна.
— Старик, — обратился заокеанский гость к Гиацинту, — я вот давно хотел тебя спросить: как ты управляешься со всеми этими женщинами? — Он обвел широким жестом присутствующих дам. (Их было всего четверо, считая Ирис, но стоили они многих.)
Капитан пожал плечами:
— Сам удивляюсь. Наверное, с ними надо всегда иметь в запасе далеко не один подарок, зная их скромный аппетит.
— Ну что-о ж, — вздохнул Натал, отстраняя Омелу и достав у неё из-за пояса пистолет: — Закрой глаза, детка. Будем разбираться...
Вопреки явной угрозе принцесса послушно закрыла глаза и любопытно улыбаясь.
— Открывай, — услышала она через пару секунд. — Угадаешь, который твой?
Глаза Омелы удивленно пробежали по залу, ища объяснения чуда на лицах гостей. Она с интересом уставилась на Натала:
— А как это?
В его раскрытых ладонях лежало два абсолютно одинаковых пистолета с рукоятками старинной чеканки. Он усмехнулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А вот так. Бери, для пары.
Омела удивленно разглядывала оружие со всех сторон. Наконец покачала головой:
— Не-ет. Этот — мой! На твоем, в завитушках остались крупинки табака. Меня не обманешь!
Натал выразил свое восхищение Омелке, и все присутствующие присоединились к нему.
— Чье же это такое знакомое влияние? — хмыкнул Нат. — Никак, тётя Амариллис, наша прирожденная криминалистка постаралась!
— А я тебе десять лет говорю, братик, бросай курить! — парировала Амариллис, запивая омаров красным шампанским. — Давно пора.
Натал поднял руки вверх, "сдаваясь".
— Всё. Считай, бросил.
— Аплодисменты, пожалуйста, — щелкнул пальцами Гиацинт, поднимая бокал. — За это надо выпить.
Предложение встретили громом рукоплесканий и салютом новых бутылок шампанского. Розанчик перегнулся через стол, чокаясь с Наталом.
— Всё, друг. Попался! Теперь попробуй, откажись от клятвы, ведь уйма свидетелей!
Джордано шутливо погрозил кулаком довольной Омелке:
— А всё из-за неё, из-за принцессы!
Омела засмеялась, а её мать веско заметила:
— Так ведь на то и существуют принцессы, чтобы из-за них всё случалось.
Слова Виолы понравились, и все хором провозгласили тост за принцесс.
Это прозвище Омела получила жутко давно. Так называли её все друзья, и родителей, и её самой. Потому что она стала первым ребенком в их компании, к тому же, дочкой капитана: значит, первая и самая главная. Потому и принцесса.
Ещё маленькой Омела как-то спросила отца, почему он перестал называть её феей, как раньше, а всё принцесса, принцесса… Гиацинт серьёзно ответил:
— Понимаешь, солнышко, феи появляются неизвестно откуда и исчезают, если хотят. Они ничьи. А ты — моя! Наша, ясно?
— Ясно, — кивнула малышка. — А почему же `Ори и Тико не принцы? Они ведь тоже наши.
Он вздохнул и, отвернувшись к окну, сказал, что хорошие принцы ему встречались только в сказках, а мальчишки ведь всё равно после неё, значит не первые, и вообще, не достойны такой чести.
— Ну-ну… — загадочно покивала Омела. Но с тех пор откликалась на прозвище больше, чем на имя, вызывая жуткую ревность у маленькой герцогини Ирис, которую называли в крайнем случае Ириской, но уж никак не принцессой.
Словом, в белом двухэтажном доме, с крылечком, с черепичной крышей, открытой верандой выходящей на море; именно не в "особняке", а в доме Ориенталь, где хозяева бывали, увы, не так часто, как им хотелось, вечно разъезжая по свету, — в доме светились большие стрельчатые окна, и царило веселье.
Омела из всех сил старалась вытащить на танец Розанчика, но лейтенант не сдавался, делая вид, что жутко занят беседой с графом Георгин.
Натал перебрался на другой край стола, ближе к другу. Гиацинт узнавал у бразильского коммерсанта последние подробности жизни его плантаций, ткацкой фабрики и работы их общей торговой компании. Потом разговор вновь перешел на семью.
— Нат, почему Берта не приехала? Так и не удостоила нас своим посещением.
— Кто, Бертоллеция?[2] — хмыкнул Нат. — Она дома, на гасиенде осталась. Говорит: "Видала я твоих дружков два месяца назад. Соскучиться не успела".
Гиацинт горестно цокнул языком.
— Не любит она нас. Задва месяцаи не соскучилась. Нет, не любит…
— Зато `Ори твоего она обожает, — успокоил Натал друга.
— Ха! Это потому, что он на меня не похож.
— `Ори не похож?!! Да это ж просто вылитый ты! Копия просто. Разве что глаза светлее, как у твоего отца, а так — один к одному!
Гиацинт криво улыбнулся.
— Старик, я имею в виду характер.
— Ах, характер… — насмешливо протянул Натал. — Тогда конечно, наша принцесса Кенгуру, хоть и рыжая, но оч-чень похожа на папочку.
