class="a">[519]. Однако наибольшее беспокойство вызывало возможное негативное воздействие операции на отношения с Соединенными Штатами. Еще в 1980 году Государственный департамент США продолжал утверждать, что «не существует убедительных доказательств того, что Ирак принял решение о создании ядерного оружия»[520]. Рональд Рейган, заинтересованный в защите американских интересов на арабском Ближнем Востоке, мог осудить израильскую операцию и подвергнуть Израиль изоляции.
Однако Бегин был непоколебим, и израильтяне, соблюдая строжайшую секретность, продолжили подготовку. Реализацию операции «Опера» планировалось осуществить силами двух эскадрилий израильских ВВС, которые должны были взлететь с авиабазы «Эцион», расположенной на Синайском полуострове (еще не возвращенном Египту), и направляться к цели в Ираке через воздушное пространство Иордании и Саудовской Аравии. Бомбежка должна была произойти до ввода реактора в рабочий режим, чтобы избежать риска заражения местности радиоактивными осадками. В теории всё это могло выглядеть достаточно простым делом, однако Бегин и его команда в полной мере осознавали все ее опасности. Пилотам предстояло пролететь более 1900 километров над территорией противника, на предельно малых высотах, чтобы не быть засеченными радарами. Операция была смертельно опасной для израильских летчиков, однако ее неудача, как сознавал Бегин, таила опасность для будущего всего еврейского народа. Цитируя известный роман «Часы над головой» прошедшего через нацистский концлагерь израильского автора Иехиэля Динура, писавшего под псевдонимом К. Цетник (то есть «лагерник», от немецкого KZ, «концентрационный лагерь»), Бегин сказал на одном из заседаний комитета: «Огромные часы висят над нашей головой, и они тикают»[521].
Шимон Перес, возглавлявший политическую оппозицию, основной соперник Бегина на предстоящих выборах, подвергал сомнению резонность превентивного удара с самого начала. Бегин встретился с ним в декабре 1980 года и проинформировал его о принципиальной возможности такой операции, однако ему не удалось убедить Переса в ее необходимости, и потому Бегин не посвятил Переса в детали операции «Опера». Перес узнал о начале разработки этой операции только через д-ра Узи Эвена, члена Израильской комиссии по атомной энергии, которого приглашали на некоторые из секретных совещаний. Узнав более подробно о готовящейся операции, Перес направил премьер-министру личное письмо с резкими возражениями против такого плана:
В конце декабря 1980 года вы [Бегин] пригласили меня в свою канцелярию в Иерусалиме и проинформировали о неком чрезвычайно серьезном деле. Вы не просили моего ответа, и я сам (несмотря на мои инстинктивные ощущения) никак не отреагировал на сказанное. Сегодня же я считаю своим высшим гражданским долгом посоветовать Вам, после серьезных размышлений и взвесив все государственные интересы, воздержаться от задуманного. Я говорю как человек, имеющий определенный опыт. Красная черта, о которой сообщают нам (и я хорошо понимаю беспокойство наших информаторов), не представляется реалистичной. Одни материалы могут быть заменены на другие материалы. И то, что призвано предотвратить катастрофу, может вызвать другую катастрофу. Израиль может оказаться в положении чертополоха в пустыне. Не один я придерживаюсь такого мнения, тем более в настоящее время и в складывающихся обстоятельствах[522].
В свое время Моше Даян сорвал сделку с лидером Эфиопии Менгисту, организовав утечку информации относительно оружейной сделки; аналогичным образом письмо Переса побудило Бегина отложить операцию. Тот факт, что Перес знал о планируемом ударе, означал, что операция перестала быть секретной, а Бегин не хотел рисковать ни успехом операции, ни жизнями пилотов. Как он впоследствии объяснил Максу Фишеру, видному филантропу и американскому общинному деятелю, ему было мучительно думать и о риске, связанном с возможностью неудачи, и о риске не пойти на риск:
…в течение нескольких месяцев я не спал ночами. День за днем я задавал себе вопрос: делать или не делать? Что станется с нашими детьми, если я ничего не стану делать? И что может статься с нашими пилотами, если я решусь на операцию? Мне не с кем было поделиться своим беспокойством. Моя жена спрашивала меня, чем я так обеспокоен, а я не мог ничего ей сказать. Не мог я ничего сказать и сыну, которому доверял безгранично. Весь тяжкий груз ответственности мне приходилось нести в одиночку[523].
Молчание должен был соблюдать не только Бегин. Все, связанные с этой операцией — от членов «внутреннего комитета» до бригад наземного обслуживания на авиабазе, — обязаны были держать операцию в секрете. Яир Шамир, сын Ицхака Шамира, военный летчик, отвечавший в 1981 году за программу летных испытаний израильских ВВС, входил в число тех, кто планировал операцию. Позднее он вспоминал, как его отец, входивший в состав «внутреннего комитета», консультировался с ним по таким вопросам, как дальность полета, дозаправка в воздухе и т. д. Шамир-младший понимал, что его отец, по-видимому, осведомлен о планах операции «Опера». Однако Ицхак Шамир не мог сказать сыну всю правду, поскольку обязан был соблюдать секретность; вместе с тем и Яир не мог сказать отцу, что он участвует в разработке той же операции. Отец и сын хранили тайну друг от друга; покров секретности был непроницаем[524].
Несмотря на все свои бессонные ночи, Бегин в принципе не сомневался в том, что следует делать. Несколько раз он давал понять Сэмюэлю Льюису, что «либо США должны принять меры для остановки реактора, либо это придется сделать нам»[525]. У него не было сомнений относительно того, как отреагирует международная общественность — однако на основе своего жизненного опыта он был убежден, что бездействие связано со значительно большей опасностью. «Осуждение без реактора — это лучше, чем реактор без осуждения», — сказал он[526].
Седьмого июня 1981 года пилоты взлетели с аэродрома в Синайской пустыне и взяли курс на восток, в направлении Ирака. Летчики, пилотировавшие истребители F-16A, принадлежали к числу лучших в израильских ВВС. Началу операции предшествовали месяцы напряженных тренировок. При этом погибли трое пилотов, в том числе и сын начальника Генштаба Эйтана: два самолета столкнулись в воздухе, и еще один стал жертвой неудачного маневра[527]. Командовал миссией Зеев Рац; в числе пилотов были Амос Ядлин, впоследствии генерал-майор ВВС и начальник службы военной разведки Израиля АМАН, Амир Нахуми, Ифтах Спектор, Релик Шапир, Хагай Кац, Добби Яффе и Илан Рамон (самый молодой из восьми пилотов, он впоследствии стал первым израильским астронавтом, принимавшим участие в полете космического корабля «Колумбия» и погибшим вместе с другими членами экипажа 1 февраля 2003 г. при взрыве незадолго до приземления). Рамон, как и некоторые другие участники операции, был сыном и внуком жертв Катастрофы европейского еврейства; потомком жертв Катастрофы был и Авиам Селла, один из руководителей группы планирования операции, а Зеев Рац был назван в
