может ли получить такую премию человек, чье имя связано с трагедией в Дейр-Ясине[494]. Нельзя не отметить, что никто даже не упомянул о том, что Анвар Садат начал войну против Израиля в
Йом Кипур, самый священный день в иудаизме. А полтора десятилетия спустя Нобелевскую премию мира получил Ясер Арафат, безжалостный убийца мирных граждан Израиля, и его кандидатура не вызвала такой реакции, как кандидатура Бегина. В европейских средствах массовой информации обсуждалась целесообразность присуждения этой премии не Бегину, а Картеру.
Тем не менее Осе Лионес, председатель норвежского Нобелевского комитета, подчеркнула в своем выступлении: «Никогда еще Нобелевская премия мира не была символом столь высокой надежды — надежды на мир для народа Египта, для народа Израиля и для всех народов раздираемого конфликтами и разрушаемого войнами Ближнего Востока»[495]. Норвежский Нобелевский комитет решил присудить премию и Бегину, и Садату. Однако Садат, понимая, что ему ничего не удалось добиться для палестинцев и что это подорвало его престиж в арабском мире, не принял участия в церемонии вручения премии 10 декабря 1978 года, отправив туда своего зятя. В Израиле, где так и не была изжита застарелая партийная вражда, находившаяся при смерти Голда Меир саркастически заметила, что Бегину следовало дать не Нобеля, а «Оскара»/ Унаследовав от Бен-Гуриона Партию труда, она также унаследовала от него инстинктивную нелюбовь к Бегину[496]. Голда Меир умерла, когда Бегин отправился в Осло получать свою премию.
Итак, Садат отказался присутствовать на церемонии награждения, тогда как Бегин решил использовать форму нобелевской речи для того, чтобы очередной раз высказать свои основополагающие убеждения. Страстная, глубокая и неизменная преданность интересам еврейского народа не противоречит интересам человечества в целом. По сути дела, сионизм — это не что иное, как еврейское выражение общечеловеческих устремлений. Бегин был бы в высшей степени потрясен позицией тех, кто через несколько десятилетий после его смерти начал говорить об отказе от идей сионизма ради так называемых общечеловеческих ценностей.
Бегин начал свою речь с того, что определил еврейский контекст происходящего: «Я прибыл из Земли Израиля, земли Сиона и Иерусалима, и вот я стою здесь перед вами, смиренно и с гордостью, присущей сыну еврейского народа, как человек, принадлежащий к поколению Катастрофы европейского еврейства и обретения избавления». Далее он напомнил о присущей евреям преданности делу мира:
Евреи древности дали миру видение вечного мира, всеобщего отказа от оружия, от обучения и изучения военного дела. Два пророка, Йешаяѓу Бен-Амоц и Миха ѓа-Морашти, предвидя духовное единение человека под властью Бога — когда слово Его будет исходить из Иерусалима, — дали народам мира следующее видение, выразив его одинаковыми словами: «И перекуют они мечи свои на орала, и копья свои — на садовые ножницы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Йешаяѓу, 2:4; Миха, 4:3).
Далее, осознавая, что многие из присутствующих на этой церемонии все еще полагают, что перед ними выступает террорист, Бегин напоминает о словах Томаса Джефферсона, желая тем самым сказать, что Израиль — это самый недавний и, безусловно, самый привлекающий внимание пример стремления человека к свободе:
Настал момент, неслыханный со времен первого поколения, когда пробил час подняться на борьбу — за человеческое достоинство, за наше выживание, за свободу, за все те ценности, которыми наделил человека его Создатель, за все те неотъемлемые права, которые человек отстаивает и ради которых он живет. И действительно, бывают времена, когда сражаться за справедливое дело есть высшая заповедь человека.
Норвегия знала такое время, знаем его и мы. Лишь соблюдение этой заповеди позволяет нам по-новому взглянуть на идею мира. Подняться, бороться, приносить жертвы ради достижения мира и гарантий мирной жизни — для нас, для наших детей и детей наших детей.
Затем Бегин перешел от универсализма Джефферсона к конкретной истории и нуждам еврейского народа. Он говорил о разрушении еврейской жизни в Европе, о стремлении евреев создать свое государство. Ссылаясь на своего учителя Жаботинского, Бегин сказал своей многонациональной аудитории, что «история Израиля — это не война и мир, но скорее мир, достигаемый силой. Однако мы заявляем и хотим, чтобы это стало известно всем, мы особо подчеркиваем и констатируем, что борцы за свободу ненавидят войну. Я и мои друзья знаем это правило, заповеданное нам Зеевом Жаботинским — на основе его личного примера и примера Джузеппе Гарибальди. Наши духовные братья, где бы они ни находились, постигли это от своих учителей. Это наш общий принцип и наша вера: если человек, благодаря своим усилиям и принесенным жертвам, добился свободы и с нею перспективы мирной жизни, то надо защищать мир, поскольку нет в жизни миссии более священной, чем эта. Вот почему возрожденный Израиль всегда стремится к миру, страстно желает его и прилагает все возможные усилия для его достижения. Я и мои коллеги шли по стопам наших предшественников с первых же дней, что мы были призваны нашим народом радеть о его будущем. Мы были готовы отправиться куда угодно, идти любым путем, прилагать любые усилия, чтобы добиться переговоров между Израилем и его соседями…»[497].
И, наконец, дабы еще раз подчеркнуть важность еврейского народа для дела всей своей жизни, он напомнил аудитории, что принимает эту премию не как человек по имени Менахем Бегин, а как представитель еврейского народа, который все еще залечивает свои раны:
А теперь позвольте мне обратиться к вам, госпожа председатель Нобелевского комитета по присуждению премии мира, и ко всем членам этого Комитета со словами благодарности. Я благодарю вас за эту великую честь; она, однако, принадлежит не мне — она принадлежит моему народу, древнему и возродившемуся народу, который вернулся с любовью и глубокой привязанностью на землю своих предков после многих веков скитаний и преследований. Наш народ заслужил эту почетную награду, поскольку он много страдал, поскольку он потерял многих своих сынов, поскольку он любит мир и стремится к нему от всего сердца — для себя и для своих соседей. От имени своего народа я с почтением принимаю эту награду и от его имени я благодарю вас от всей души[498].
Итак, Нобелевская премия была вручена (Бегин пожертвовал все денежное вознаграждение в фонд неимущих студентов), однако соглашение пока не было реализовано в полной мере — предстояло обсудить еще множество деталей. Картер прибыл в Иерусалим, чтобы поддержать Бегина, однако этот визит убедил его лишь в том, что Бегин теряет сторонников внутри страны
