и что время уходит. Ощущая остроту положения, Картер убедил Садата отказаться от нескольких требований (включая последнее — и, со всей очевидностью, злонамеренное — относительно размещения египетских офицеров связи в Газе и на Западном берегу, якобы для оказания местному населению содействия в процессе подготовки к провозглашению независимости)[499], после чего стороны начали продвигаться к реализации соглашения.
Подписание мирного соглашения было намечено на 26 марта 1979 года, то есть через 16 месяцев после визита Садата в Израиль. Бегин предложил, чтобы церемония подписания происходила в Иерусалиме, однако Садат отказался. Совершилось это историческое событие на Южной лужайке Белого дома, в присутствии 1600 человек. Садат объявил о начале «новой главы в истории сосуществования между народами» и при этом очередной раз не упомянул имени Бегина. Бегин, как и в Осло, поздравил Садата за «гражданское мужество», проявленное им, несмотря на противодействие и враждебные настроения как внутри Египта, так и во всем арабском мире.
Иеѓуда Авнер, присутствовавший на церемонии подписания, вспоминал: «Бегин достал из кармана черную шелковую кипу, надел ее и прочитал полный текст Псалма Давида на иврите, без перевода на английский»[500].
Присутствовавшие, возможно, не смогли в полной мере оценить символику происходящего. Псалом 126 — это один из тех немногих псалмов, которые большинство евреев знает наизусть, поскольку он читается перед «Благословением после еды». Правда, не все евреи, возможно, знают, что Псалом 126 серьезно рассматривался на Четвертом сионистском конгрессе (1900 год) в качестве одного из вариантов сионистского гимна[501]. Выбор был остановлен на «Атикве», однако многие воспринимают Псалом 126 как песнопение не только в честь исполнения древней еврейской мечты о возвращении на родину, но и в честь современного Государства Израиль. Именно поэтому Бегин выбрал иврит — язык, на котором евреи читают этот псалом на протяжении тысячелетий:
Песнь, которую пели левиты, стоя на ступенях Храма:
Когда возвратит Господь из плена сынов Сиона, все пережитое покажется нам сном. Тогда смеяться будем мы полнозвучно, и песни будут слетать с наших уст. И скажут тогда народы: «Великие чудеса совершил Господь для нас, и ликуем мы». Возврати нас, Господь, из плена, как возвращаешь Ты потоки в иссохшие русла. Те, кто сеют, проливая слезы, ликовать будут в жатву. Тот, кто шел с плачем, неся мешок с семенами, — вернется с песней, нагруженный снопами своими[502] [Перевод 3. Рапопорта].
Через десять дней после подписания мирного договора Бегин посетил Египет, взяв с собой ветеранов Эцеля, Ѓаганы и Лехи. В программу визита входил осмотр пирамид, а также посещение синагог в Каире и Александрии. Кульминацией визита, однако, стала церемония в Эль-Арише. Там состоялась встреча израильских и египетских инвалидов нескольких войн, в качестве «жеста великодушного примирения»[503]. Авнер рассказывает об изначально напряженной атмосфере этой встречи:
Неподалеку от меня стоял израильтянин лет тридцати, слепой, обнимая за плечи всхлипывающего ребенка. Тому было лет восемь или девять, и его большие глаза были такими же черными, как и его курчавые волосы. Их сходство было поразительным. «Подведи меня к ним», — прошептал отец, но сын ответил, глядя с мольбой на отца: «Я их боюсь». Тот осторожно подтолкнул мальчика, и они нерешительно направились к нейтральной полосе. Как только они сделали первый шаг, египетский офицер, безногий, в инвалидной коляске, медленно покатился им навстречу. Они встретились на полпути, и офицер пожал слепому руку. И тут напряженность исчезла. Еврейский военный начал аплодировать, арабский военный присоединился к нему. Редкие аплодисменты вскоре превратились в дружные и несмолкающие; две группы сблизились, начались объятия, рукопожатия. Изувеченные солдаты Войны за независимость 1948 года, Синайской кампании 1956 года, Шестидневной войны 1967 года, Войны на истощение 1970 года и Войны Судного дня 1973 года обнимались со смехом и слезами, крича «Шалом!», «Салам!», «Мир!».
Казалось, мечта становится явью. Фуад Аджами, профессор международных отношений университета Джонса Хопкинса, писал: «Масштабная арабо-израильская война невозможна без участия Египта… После того, как Египет покинул театр арабо-израильских войн, эра арабо-израильских войн окончилась»[504]. Прошло три с половиной десятилетия после подписания мирного договора с Египтом, и вот его будущее стоит под вопросом. Хосни Мубарак свергнут, к власти пришли Братья-мусульмане, и злейшие идейные враги Израиля, которых Бегин старался не допустить на Западный берег, взяли Египет под свой контроль[505]. Бегин имел все основания для беспокойства. Возможно, Картер и Садат не намеревались обмануть его, но у Бегина был свой взгляд на историю вообще и на еврейскую историю в частности, делавший его не только мудрецом, но и провидцем.
Если у Бегина были все основания беспокоиться о долговечности подписанного соглашения, то Садат, по всей видимости, недооценил силы врагов мира. Желание достигнуть мира с Израилем сделало египетского президента самым ненавидимым лидером в арабском мире. Лига арабских государств исключила Египет из своего состава и закрыла свою штаб-квартиру в Каире. Египетские студенты, обучавшиеся в арабских странах, были исключены из всех учебных заведений. Отношение к Садату еще более ухудшилось после того, как Израиль в 1980 году принял Закон об Иерусалиме, объявлявший город столицей еврейского государства, что было расценено как израильская аннексия Восточного Иерусалима.
Шестого октября 1981 года Анвар Садат был убит во время ежегодного военного парада, отмечавшего форсирование Египтом Суэцкого канала в ходе Войны Судного дня. Бегин был потрясен. «Одному Богу известно, что станется теперь с мирным соглашением», — сказал он[506]. Убийство Садата он считал и своим личным горем. Впоследствии он вспоминал:
Наши семьи сильно сблизились — и наши жены, и наши дети. Его семья стала моей семьей. Когда Анвар погиб, мы горевали, ох как мы горевали. Я сказал Джихан [жене Садата], сыновьям и дочери Анвара, вот что я сказал, и каждое слово был сказано искренне: его смерть — это утрата для всего мира, для Ближнего Востока, для Египта, для Израиля, а также для моей жены и для меня лично[507].
Бегин полетел в Каир на похороны Садата; в состав делегации входили Ицхак Шамир, Йосеф Бург (один из самых известных лидеров Национально-религиозной партии и министр внутренних дел в правительстве Бегина) и Ариэль Шарон. Похороны были назначены на субботу, и потому Бегин, вместе с другими членами делегации, чтобы не нарушать шабат, прошли пешком несколько километров от своей каирской резиденции до кладбища. Египетские организаторы церемонии, со своей стороны, позаботились, чтобы израильтяне не оказались рядом с теми — немногими — представителями арабских государств, которые решились прибыть на
