Неприметное настолько, что его можно было тут же забыть, просто выйдя из комнаты. И, сколько Алан его помнил, Безымянного эта его неприметность всегда жутко бесила, пока тот не нашел выход — надевать броню-«хамелеон» каждый раз, когда он намеревался привлечь к себе внимание кровавой выходкой. Словно, когда он надевал броню, вместе с ней на свет мгновенно появлялась темная сторона его души, или, скорее, демон во плоти, потому что Алан здорово сомневался, что такое образование, как душа, у Безымянного есть в наличии. А потом он и вовсе «хамелеон» снимать практически перестал, с возрастом окончательно мутировав в сволочь, садиста и психопата, отмороженного настолько, что в определенный момент Алан предпочел перейти из партнерства с ним под крылышко Джефферсону.
Главе Совета Синдикатов это было на руку, он быстро позволил выдающемуся экономисту сделать карьеру и назначил Алана своей левой рукой, а Безымянного — правой, предпочитая держать опасного гада при себе максимально близко. Видимо, чтобы пристрелить лично, если окончательно взбесится.
А бесился он в последнее время все чаще и масштабнее — аккурат после неудачи на Шестом, когда его дорогущий план — нанять почти весь Корпус, чтобы потом взять в заложники, оперативников ликвидировать, ученых прибрать к рукам, как и лютеций — с треском провалился. А тщательно спланированная тонкая и точная схема Алана с подкупом сотрудника, вычислением координат поставок ценной руды и точечным пиратством — трещала по швам только сейчас, спустя год.
Это по его инициативе Честера целенаправленно сводили с ума, потому что Безымянному очень хотелось опозоренного и психически нестабильного оперативника окончательно сломать и подчинить себе. А простую и легкую схему с подставой от Алана Джефферсон выслушал, кивнул, и отрядил экономиста заниматься другими делами, а потом и вовсе отправил восвояси координатором проекта по освоению Седьмого. Впрочем, насколько Алан, понял, на Шестом и без их вмешательства Честером занялись. Экономист совершенно не удивился — такая незамутненная дурь про честь, совесть и человечность кому угодно могла поперек глотки стать. Но после этого Алан несколько месяцев целенаправленно собирал на Безымянного компромат, так, на всякий случай. И понял несколько пугающих вещей.
Во-первых, лица Безымянного и его имени в настоящий момент не знал практически никто. Те немногие, что могли теоретически знать, либо на него же и работали, либо пускали слюни в психиатрических клиниках, изувеченные до нечеловеческого состояния. А вот Алан его внешность помнил. И Честер, похоже, тоже мог видеть, потому что ни в одном из миров Безымянный в тот момент, когда в колонии вспыхнул приступ внезапной паники, не появлялся. Мог и лично на Шестой полететь, с него бы сталось.
Во-вторых, Безымянный, похоже, медленно создавал фундамент для переворота: наркотиками Совет Синдикатов занимался редко и неохотно, это была целиком и полностью вотчина Безымянного. Но там деньги делаются хоть и грязные, но легкие и крупные, поэтому то, что внезапно больше половины членов Совета проголосовали за эксперимент с Седьмым и вложение сюда финансов, отдавало неприятным запашком.
В-третьих, Алан отчетливо видел по кругам на воде, как Безымянный копает яму под него самого. Даже это назначение с его подачи — уже риск. Если экономист опростоволосится, то должности левой руки Джефферсона он лишится. А если попутно Безымянному вручат перевязанных ленточкой идиота-идеалиста и одного из величайших гениев современности, и он сможет их искалечить под себя и свои нужды, то… Жить Джефферсону потом останется недолго. Как и Алану. И, возможно, всему человечеству.
Хотя, откровенно говоря, на гения, идеалиста и человечество экономисту было плевать. А вот на устоявшийся вокруг него порядок во главе с Джефферсоном, капельку власти, толику денег, всякие излишества и собственную шкуру — совсем нет.
Да и было в неуемной парочке что-то… Не улыбалось Алану их везти ни Совету, ни Безымянному. Нет, не жалость это была, но и не совсем расчет, скорее, что-то сродни привычке. Да и не хотелось, если по-хорошему, любого живого человека в здравом уме Безымянному отдавать. Поэтому Алан и старался выслужиться, и Честеру с Тайвином предоставлял послабления и время.
Если все получится с Седьмым — он докажет Томасу Джефферсону и Совету Синдикатов, что здоровое тщательно выверенное стратегическое планирование намного надежнее планов подобия человека, которого давно пора показать квалифицированному психиатру.
* * *
После выходки Герыча и откровений Райса я порядком приутих и три дня подряд занимался только муштрой: гонял подопечных по наметкам справочника, по виртуальным тренировкам, а заодно — перекраивал их эгоцентризм под жесткую командную сцепку, не стесняясь иной раз надавить на эмоциональный фон. Где польстить, где окоротить, а где и беззастенчиво поугрожать. Мне было действительно стыдно и противно давить на их эмоциональный фон, но, когда я убедился, что по-другому не работает, я стиснул кулаки и установил для себя жесткие моральные границы. Так — никогда больше нельзя. Даже если очень захочется. Но конкретно сейчас — надо.
Спустя еще неделю я, скрепя сердце и скрипя зубами, позволил разношерстной еле-еле оперившейся команде натянуть на себя тяжелую экзоброню и впервые выглянуть за пределы маленького криминального гнездышка в большой и страшный внешний мир. Накануне я не стал церемониться. Пинков и ценных указаний было роздано раза в три больше, чем на тренировках, и точно на несколько порядков степень нравоучительности я перегнул. И ничуть об этом не жалел: дело-то приходилось иметь не с опытными первопроходцами. Да и планета незнакомая.
Честно сказать, я был очарован сиреневой красавицей в полной мере. Не столько здесь было опасностей, которые могли бы пробить усиленные защитные костюмы, как на Шестом. Но менее опасным и менее интригующим мир от этого отнюдь не становился! Взять хотя бы ту же крылатку: ну и что, что место ее лежки аккуратно очерчивает синяя и лиловая листва, здешние звери полагаются на эмоциональный фон, а не логическое восприятие красоты. А прятать чувства хищник умеет, в этом по многочисленным голограммам я успел убедиться.
Единственное действенное оружие для человека здесь — это внимательность и логика, логика и
