Таши метнулся назад по траектории полета: тень среди дубовых листьев, человек, прыгающий во двор соседа. Десять минут спустя констебли унесли тело
прочь.
Был ли тот призрачный стрелок одним из этих больших потных воинов позади
нее — почетного караула, на котором настоял император? Она может никогда этого
не узнать. Хуже того, она никогда не узнает, кем был этот незнакомец, человек, который пожертвовал своей жизнью ради возможности поговорить с ней. Она
только знала, что ее отец ошибался: этот человек был гораздо большим, чем
обычным бродягой.
Она уже шагнула на трап, оставив расстроенного репортера прыгать внизу.
Повинуясь импульсу, она повернулась к нему и сказала:
— Если все пойдет не так — если с нами случится что-то ужасное, — спросите
Мать-Запретительницу школы Лорг о том, что такое мигра крор.
На палубе мрачный капитан Роуз поклонился послу и леди Сирарис, его рыжая
борода и синие ленты Торговой службы развевались на ветру. Старшие офицеры
« Чатранда» выстроились в шеренгу позади него, выпрямившись, как шомпол.
Таша предположила, что от толчка они упадут, как кегли.
Вслед за почетным гостем на борт поднялись пассажиры первого класса. Их
было около двух дюжин: семьи, направляющиеся на запад, в Бескоронные
Государства, ради удовольствия или выгоды, мужчины в морских фуражках и
сшитых на заказ кителях, женщины в летних платьях, дети, скачущие вокруг них, как привязанные бесы. Племянница леди Лападолмы Паку́, прелестная, с
миндалевидными глазами, в аккуратной, застегнутой на все пуговицы одежде для
верховой езды (« Где твой пони, милая? » — весело позвал кто-то). За ней по пятам
шел худой мужчина в белых перчатках, с прилизанной челкой и ручным ленивцем, цепляющимся за его шею, как волосатый ребенок. Лацло, продавец животных, который намеревался продолжить свое преследование Паку́ наряду с торговлей
дикими животными в течение нескольких месяцев. Его взволнованную болтовню о
снежных жаворонках и моржовых шкурах слушал мистер Кет, торговец мылом, недавно сошедший с маленького корабля под названием « Эниэль». Он никогда не
перебивал Лацло, только тихо посмеивался, положив руку на свой рваный шарф.
Оставив офицерам приветствовать благородных дам и джентльменов, капитан
Роуз исчез внизу с Исиком и Сирарис. Мистер Ускинс, которого всегда впечатляли
108
-
109-
богатство и «хорошее воспитание», жал мужчинам руки, словно качал помпу.
Боцман, невысокий, грузный, сгорбленный мужчина по имени Свеллоуз, ухмылялся и кружил вокруг дам в подобострастном танце. Мистер Теггац
предложил булочки.
Пассажиры не торопились, восхищаясь своим первым взглядом на верхнюю
палубу, в то время как шестьсот моряков молча ждали. Наконец последний
кружевной зонтик исчез внизу, команда расслабила плечи и вернулась к работе.
Теперь настала очередь подниматься на борт слуг. Они превосходили своих хозяев
численностью раза в два, но двигались заметно быстрее. У них не было времени
бездельничать, потому что, помимо собственных маленьких чемоданов, они несли
охапки любимых туфель своих хозяев, плащей или бутылок с ликером (слишком
дорогих, чтобы их клали в ящики), тащили их собак, в некоторых случаях несли
спеленутых младенцев. Среди них был и Герцил с Джорлом и Сьюзит, жалобно
скулящие из-за разлуки с Ташей, но все еще вдохновляющие других слуг держаться
на почтительном расстоянии.
Портовые грузчики, следующие. Надо было поднять последние припасы: пиво, соль, порох, запасные цепи и снасти, медицинскую пилу для доктора Рейна. Надо
было погрузить и все товары, которые торговцы надеялись продать на западе: обувь, сукно и ситец. И, конечно же, животных Лацло: белых попугаев ара и птиц-носорогов, пестрых гусей, шестиногих летучих мышей, зеленых Уллупридских
обезьян. Восемь человек подняли свинью из Красной Реки, которая ревела и била
клыками по клетке. Штабеля ящиков поменьше были слишком темными и
тесными, чтобы можно было разглядеть содержимое.
Многие гости первого класса переезжали, а не путешествовали, и их тысяча-и-одна вещь были внесены по трапу следующими или подняты грузовым краном.
Наиболее важными из них были личные вещи посла. Всю старую или ценную
мебель запечатали в гигантские ящики: письменный стол Эберзама Исика, шкаф
Сирарис, детскую колыбель Таши и огромную кровать с балдахином, где старик
проводил как можно больше времени со своей консорт.
Ящики были набиты кедровой стружкой, затем плотно заколочены гвоздями, как гробы, а стыки промазаны мастикой: хорошая защита от сырости, но совсем не
от икшель. Прошлой ночью три сотни совершили набег на ящик с кроватью,
