теперь делать?!
Он пожал плечами:
– Ничего. Я не врач вообще-то. Как бы то ни было, лекарств все равно здесь нет. Зато есть ведро с дерьмом и топор с пилой.
Алексей чуть надавил на кожу возле ранки, выдавливая кровь. Она текла неохотно, и с помощью оставшейся половинки бритвы он расширил разрез, застонав от новой вспышки боли. Кровь заструилась быстрее, и Алексей прислонил дрожащие пальцы, по которым бежали алые ручейки, к горлышку бутылки.
– Скоро будет гангрена, – сказал Есин, почесав нос. – Давай я отрублю тебе руку.
– Нет! – выдавил банкир, испуганно тряся головой. – Нет, все пройдет!
– Отруби ему башку, – прозвучал насмешливый голос Жанны. – От нее все равно никакого толку. И весит она куда больше литровой бутылки. Тем более когда в черепной коробке тупые мозги банковского служащего.
– Заглохни, чертова сука! – провизжал Алексей.
Жанна расхохоталась. Ее жуткий, безжизненный смех прокатился по стальным стенам «кинотеатра» и замер, поглощенный музыкой, – бессмертное произведение Бетховена продолжало звучать с невозмутимой торжественностью.
– Гадина, – прошептал Алексей. Он опустил глаза, со страхом наблюдая, как бутылка медленно заполняется пузырящейся кровью.
– Ну что ж. Пожалуй, на сегодняшний сеанс я присоединюсь к вам, – решил Юрий. – Карпыч?
Балашов вздрогнул, подняв голову:
– Что?
– Сначала нужно было перетянуть руку жгутом, а уж потом ковырять рану.
Он перевел мутнеющий взгляд на моток резиновой ленты. Затем снова посмотрел на бутылку, которая уже заполнилась на треть.
Между тем Юрий подошел к пластиковому ведру и, склонившись над ним, замер. Кроме пилы и третьего жгута, внутри ничего не было.
– Хорошая шутка, – кивнул он. – А где еще одна бутылка?
Он перехватил взгляд Рэда.
– Я ничего не брал, – словно в доказательство, что говорит правду, режиссер показал пустые руки.
– Там было только две бутылки, – сообщила Жанна. Она закончила со жгутом и теперь примеривалась бритвой, где именно сделать разрез. Вздохнув, она решилась. Одно резкое движение, и ее молочно-белое предплечье стала заливать кровь. Сдавленно охнув, Жанна тут же подставила под пальцы бутылку.
– Время, дружище, – напомнил Рэд, и Юрий отшатнулся.
Машинально взглянул на экран. До начала фильма оставалось четыре минуты.
– Не указывай мне, что делать, – бросил он. Дыхание Юрия сбилось, он чувствовал, как подкашиваются ноги, а спина горит огнем. Глотка пересохла. Организм словно догадывался, какую жуткую вещь с ним сотворят в самое ближайшее время, отрубив от него часть живой плоти.
Жанна зачарованно глядела, как бутылка с тихим бульканьем заполняется кровью.
«Из меня вытекает жизнь, – отстраненно подумала она. – Моя жизнь, от которой зависит жизнь моего ребенка…»
«Тебе следовало бы полосонуть бритвой по своей шее, – внезапно заговорил внутренний голос. – А перед этим – по шее сына».
На лбу Жанны проступил холодный пот. Нет, нет. Как она сможет убить собственного ребенка?! Это чудное создание, которое сейчас мирно посапывает, наевшись молочной смеси?!
«Идиотка! – усмехнулся внутренний голос. – По крайней мере, ты сломаешь все планы этим нелюдям. Вы уйдете вместе, быстро и безболезненно. Ну, почти безболезненно. Зато ты будешь точно уверена, что твоего Димочку не станут пытать. Не станут варить, как это сделали те два урода в фильме…»
– Заткнись, – приказала Жанна, и Рэд удивленно посмотрел на нее.
Но внутренний голос не хотел затыкаться.
«Твоего ребенка могут продать на органы, – вещал он. – Или семейке извращенцев, где над ним, несчастной крохой, будут измываться больные психи. Или…»
– Все, хватит! – заорала она.
Перед глазами все затуманивалось, начала кружиться голова, и женщина больно прикусила губу, чтобы хоть немного прийти в чувство. Она с трудом подняла голову, глядя на Юрия. К тому времени он туго перемотал левое предплечье жгутом, так, что кисть приобрела свекольный цвет.
– Тик-так, Фил, – прошелестела она. – Время тикает.
Он, даже не взглянув в ее сторону, направился к искореженным стульям.
Жанна глубоко вздохнула. Ее веки становились все тяжелее, и ей стоило большого труда не закрыть глаза полностью. Но, господи, как ей хотелось соскользнуть в забытье! Особенно когда слух ласкает эта чудесная музыка…
Юрий опустился на колени, положив распухшую руку на сиденье уцелевшего стула.
– Ты уверен, что сможешь перерубить кость с первого раза? – негромко спросил Рэд. – Могу посодействовать.
С потрескавшихся губ Юрия сорвался истеричный смешок:
– Даже если я буду тонуть, ты будешь последним, у кого я попрошу помощи.
Лицо режиссера оставалось невозмутимым.
– Как знаешь, – только и сказал он.
Бутылка Алексея была уже почти полной. Банкир что-то невнятно бормотал, нажимая на вену, когда, как ему казалось, кровотечение замедлялось. Когда емкость заполнилась, он быстро закрутил крышку, после чего начал торопливо заматывать «донорскую» руку жгутом.
– Всего лишь гранатовый сок, – бормотал он, глядя на бутылку. Она блестела густым пурпуром, словно жидкость в призовом кубке, которую предстояло испить победителю. – Гранатовый сок, мать его…
Наконец Балашов закрепил жгут, но, к его неописуемому ужасу, кровь продолжала течь.
– С-с-сука…
Алексей стал лихорадочно озираться, и его взор остановился на обрывках старой простыни.
Зазвенел предупредительный звонок, и он едва не закричал от неожиданности. «Лунная соната» постепенно затихала.
Жанна оцепенело глядела на свою бутылку. Кровь поднялась до самого горлышка и начала переливаться через край, но она, словно не видя этого, продолжала бессмысленно смотреть в одну ей видимую точку. Заметив это, к ней заковылял Рэд. Он мягко вытащил бутылку из ослабевшей руки женщины, закрутил крышку.
– Фи… фильм, – протянула она, закрывая кровоточащую руку ладонью.
– Я затяну жгут, – хмуро сказал Рэд, и Жанна обмякла.
Юрий молча рассматривал свою кисть с растопыренными пальцами.
«Прощай, грабля», – невесело подумал он. В висках покалывало, язык стал шершавым и царапал нёбо.
Прозвучал второй звонок, и он, яростно закричав, с силой обрушил топор на руку. Плоть мгновенно лопнула, сверкнула оголенная кость. Боли пока не было, лишь какая-то странная, чуждая организму тяжесть и онемение.
После второго звонка Алексей запаниковал. Он понимал, что драгоценное время уходит, но и вид собственной крови, которая, невзирая на все его попытки остановить ее, продолжала сочиться из гноящейся раны, лишил его остатков здравого смысла. Вместо того чтобы сунуть свою «плату» за сеанс в ведро, он, подобрав грязную полоску простыни, начал обматывать ею свою несчастную руку. Пальцы скользили от крови, дыхание со свистом вырывалось изо рта, глаза щипали едкие слезы. Кое-как завязав узелок, он метнулся к бутылке. Она была теплой, и внутри Алексея что-то перевернулось.
– Моя кровь, – едва слышно проговорил он. – Литр крови, мрази… Чтоб вы подавились…
Нога Алексея подвернулась, и он, споткнувшись, едва не упал.
Литровый платеж за фильм полетел в ведро.
– Кино, – ровным голосом повторила Жанна. – Я все сделала.
– Сделала. Ты молодец, – шепнул ей Рэд на
