ухо, и она слабо улыбнулась.
Взревев, Юрий ударил снова. На этот раз лезвие топора с легкостью разрубило кость, оставив глубокую царапину на железном сиденье. Кисть с влажным звуком отделилась от конечности, и Юрий, отшвырнув топор, сграбастал ее уцелевшей рукой, словно зверька, который намеревался улизнуть.
Перед глазами вспыхивали багровые круги, в голове звенело. Пошатываясь, он на ватных ногах прошаркал к ведру и бросил в него отсеченную руку.
Сразу после этого прозвучал третий звонок. Заплакал проснувшийся ребенок, и белая как смерть Жанна неловко взяла его в окровавленные руки. Трос с ведром заскользил вверх, а на экране замерцала привычная заставка.
«Седая ночь» началась.
* * *
«Седая ночь», 1995 г., действие двенадцатое
Карпыч тяжело дышал, в суеверном ужасе глядя на склонившегося над ним приятеля.
– Есть только один способ проверить, – повторил Фил, приблизив лезвие ножа к глазам остолбеневшего парня.
– Я… не надо, братишка, – жалобно заскулил Карпыч. Из-за опрокинутой кастрюли с похлебкой его обнаженное тело, сплошь покрытое кровавыми разводами, жирно блестело. Мясной бульон капал даже с мочки уха. Ошметки ребенка валялись вперемешку с вареной свеклой и морковью.
Несколько секунд, которые показались Карпычу вечностью, Фил прожигал его тяжелым оценивающим взглядом. Затем уголки его рта растянулись в стороны, лицо разгладилось.
– Все в порядке, – хмыкнул он, убирая нож от глаз Карпыча. – Тебя вон как колбасит от борщика. А тени равнодушны к горячему.
– Ч-черт… – выдохнул Карпыч. Дрожащей рукой он провел по влажным волосам. – Гад ты эдакий, Фил… Я чуть не обделался!
Фил подмигнул ему:
– Они вообще ко всему равнодушны. Да и глаза у тебя нормальные. Мне показалось, братишка. Сорри.
Поелозив на мокром линолеуме, Карпыч встал.
– Ты сука, Фил, – сказал он, качая головой. – Проткнул мою руку вилкой да еще обварил кипятком.
– Одевайся. Пора ехать.
Из комнаты раздался приглушенный стон.
Карпыч хихикнул:
– Как будто корова мычит.
Фил выглядел удивленным.
– Живучая киска. Я полагал, она уже давно отъехала. Пошли, закончим с нею.
Молодые люди вернулись в комнату. Тесное помещение с низким потолком напоминало скотобойню. К острому запаху крови и горелой плоти добавился смрад экскрементов. Ольга лежала на полу, пытаясь укрыться окровавленной простыней, но без пальцев это было затруднительно. С одного из обрубков содралась обугленная корка, открывая страшную рану.
– У нее красивые волосы, – сказал Карпыч.
Фил улыбнулся:
– У нас с тобой одинаковые мысли. Мне тоже нравится ее шевелюра. Хоть чуток и поседевшая. Но волосы можно и покрасить, да?
Он присел на корточки и стал перебирать пальцами густые локоны женщины.
– Наверное, я срежу их на память, – решил Фил. – Знаешь, сколько стоят настоящие волосы? А волосы ведьмы и того дороже.
– Она еще живая, – сказал Карпыч. – Эй, детка!
Ольга инстинктивно повернула голову на голос, и парни засмеялись.
– Смотри, отзывается. Почти как собачка, – восхитился Фил.
– Холодно, – прошептала Ольга, продолжая кутаться в простыню. – Холодно.
Из-под кровати вылезла тощая кошка. Осторожно обойдя умирающую хозяйку, она села возле ее ног.
Фил ласково погладил Ольгу по щеке.
– Скоро тебе будет тепло, – пообещал он, приставив лезвие ножа к ее волосам. Сдвинул к коже лба, размышляя, с какого места начать.
– Фил, зацени.
Он поднял голову. Карпыч, кривляясь, словно клоун, подбрасывал в воздух отрубленные кисти женщины. Они уже окоченели, пальцы скрючились. Приставив их к своей впалой груди и театрально закатив глаза, Карпыч высунул кончик языка.
– Ох… – прерывисто задышал он. – Какие нежные пальцы…
Фил рассмеялся.
– Ты меня отвлекаешь, – сказал он, делая первый надрез.
Ольга вздрогнула, ее тело вытянулось струной.
– Тсс, детка, – прошептал Фил.
Кожа на лбу послушно расходилась, Фил сосредоточенно пыхтел, а Карпыч, мурлыкая, танцевал, гладя себя женскими руками.
– Если так возбужден, можешь передернуть затвор, – посоветовал Фил. Он уже добрался до затылка, и ему пришлось приподнять голову Ольги. Он чувствовал, как под пальцами пульсировало угасающее женское тело, все тише и тише.
– Хорошая мысль, – кивнул Карпыч, мельком глянув на свой эрегированный член. Он отбросил в сторону кисти рук и прижался к стене, не сводя безумного взгляда с Фила, который продолжал сосредоточенно скальпировать Ольгу.
– Я… очень устала, – разлепила она губы. – Пожалуйста, дайте отдохнуть.
– Конечно, детка, – сочувственно произнес Фил. Наклонившись, он лизнул ее бледную щеку, потом поцеловал в кончик носа. – Уже почти закончил.
Когда влажный клок волос наконец отделился от оголенного черепа, Карпыч судорожно охнул.
* * *
– …она у меня суперская, моя мама… Никогда меня не наказывала… Я помню, что, как только мне исполнилось шестнадцать, она сказала: «Карпы… тьфу, Леша! Я все понимаю, ты переступил новый рубеж, и теперь почти взрослый… и если ты с друзьями захочешь побухать, лучше приводи их домой… мол, я вас накормлю и буду спокойна, что вы дома, под присмотром… чем будете шарахаться по подвалам или чердакам…»
Алексей умолк и огляделся. Фильм закончился почти час назад, и его монотонный рассказ о матери никто не слушал. Жанна укачивала ребенка – этот вопящий розовый кусок мяса уже не просто раздражал банкира, а вызывал у него неприкрытое отвращение. Рэд, съежившись, словно старый башмак, вытащенный из мусорного контейнера, сидел в самом углу и с каменным выражением лица разглядывал свои грязные ногти. Юрий, пошатываясь, бродил взад-вперед. Его отрубленная рука для оттока крови была поднята вверх. Но все равно, невзирая на это и медицинский жгут, туго опоясывающий предплечье, ярко-красные ленточки крови струились из культи.
Алексей старался не смотреть на Есина. Бесцельно ковыляющий из угла в угол с поднятой вверх рукой, с восковым лицом, Юрий порождал в нем первобытный ужас. Он даже боялся думать о том, какие муки испытывает его давнишний приятель по съемкам. Весь пол в помещении был забрызган кляксами крови, которые постепенно размазывались подошвами обуви Юрия.
Алексей переключил внимание на собственную руку. Поверх жгута он замотал ее обрывками простыни, и кровотечение, к счастью, утихло. Теперь он боялся лишний раз шевельнуться, чтобы не потревожить рану. Банкира мутило и нестерпимо клонило в сон, но каким-то шестым чувством он понимал, что спать сейчас нельзя. Да-да, со сном следует повременить.
– Я не сразу сказал маме, что снялся в фильме Рэда, – возобновил Алексей свой монолог. Он подтянул к себе бутылку с водой и сделал два глотка. – А когда она узнала, то захотела посмотреть… Ей было жутко. Она решила, что все происходящее на экране было по-настоящему. Мне пришлось очень долго убеждать ее, что все это новейшие спецэффекты… Мама поверила. Она у меня вообще очень доверчивая и наивная…
– Достал ты уже со своей мамой, – не выдержала Жанна.
– Закрой уши, если не нравится, – огрызнулся Алексей. – Я
