пожалуй, зеленоватого оттенка, коего произведения искусства были лишены. Голос ее, однако, был совершенно спокоен.
– Я побуду здесь, командор, не беспокойтесь обо мне.
В ответ на его вопросительный взгляд она нерешительно зашептала:
– Я не могу вернуться во дворец, мне страшно. Там призрак моей горничной Ирены. Вон она, видите, в окне, ждет меня. Я посплю здесь, думаю, утром она уйдет и оставит меня в покое.
Сид обернулся, но, разумеется, никакого призрака в окне не увидел. Он осторожно поднес факел к ее лицу, внимательно поглядев в глаза, затем протянул ей руку.
– Вам нужно пойти со мной. Не бойтесь. – она со страхом замотала головой и отступила. Он продолжил: – Я знаю отличное заклинание, действует на самых злокозненных призраков.
Поколебавшись, она вложила свою руку в его, и он повел ее – хотя в данном случае вернее было бы сказать «потащил», – по коридорам дворца. Она едва поспевала за ним, однако не сопротивлялась, и лишь, когда они прошли оружейный зал, жалобно спросила:
– Куда мы идем, в конце концов?
– В восточное крыло, к Луиджи, доктору. Надо срочно дать вам настойку из корня севахи или что-то в этом роде. – Он остановился и снова посмотрел ей на потемневшие прожилки ее глаз. – Вас пытались отравить.
Шум в ее голове постепенно утихал, желтое марево перед глазами рассеивалось, и Далия с облегчением вздохнула. Настойка севахи приятным теплом разливалась по телу, и ее стало неудержимо клонить в сон.
– Повезло, что доза была совсем маленькой, – говорил Луиджи, – поэтому танна отделалась довольно безобидной галлюцинацией. При серьезных отравлениях людям кажется, что окружающие превратились в демонов или чудовищ. Дело частенько кончается убийствами или самоубийством. Хорошо, что этот яд легко нейтрализуется.
Далия снова потянулась за настойкой севахи.
– Когда мы были на ужине у альвы Мильян, мне показалось, что у оранжада какой-то странный привкус, – рассказывала она командору, когда он провожал ее обратно в ее комнаты, – скорее всего, яд был там, однако я сделала всего глоток, невероятно, что он произвел такое действие. Ведь я видела покойную горничную, совсем как вижу вас.
– И что она делала? – поинтересовался командор.
– Просто смотрела на меня. А потом, когда она гналась за мной по коридору, пела. Это было ужасно. При жизни я запрещала ей петь в моем присутствии, а она очень любила это, а потом застонала, да так, что у меня кровь застыла в жилах…
– Вы уверены, что яд был в оранжаде, а не в той бутылке вина, оставшейся в часовне? – прервал ее излияния Меченый.
– Вы что, следите за мной? – она даже остановилась от неожиданности.
– Признаю, был неправ, – вздохнул Рохас. – Следовало просто-напросто запереть вас в комнате. Итак, что натолкнуло вас на мысль выпить в святом месте?
Далия внезапно вспомнила настойчивые предостережения Лозанна.
– О, Создатель, – прошептала она, – нет, этого не может быть. Он не мог…Для чего ему…
Он остановился и уставился на нее в упор. Глядя на его перекошенное лицо и вздувшиеся на лбу вены, оставалось только гадать, не хватит ли его апоплексический удар.
– Вы не смогли выбраться в город и решили притащить своего любовника во дворец! – провозгласил он, наконец, тоном государственного обвинителя.
– Это не так.
– И, вероятно, через какой-то из подземных ходов, который откуда-то стал вам известен, другого способа просто нет, – не унимался Меченый. – Советую вам забыть о его существовании. Речь идет о государственной безопасности, с такими вещами не шутят. Хорошо, если об этом не узнает Сиверра.
– Если вы ему не расскажете, то он и не узнает, – проворчала она. – И раз уж для вас так важен этот вопрос, обещаю, что как только у меня появится любовник, я обязательно поставлю вас в известность. Я встречалась с Лозанном.
Меченого, однако, это нисколько не успокоило. Он разразился тирадой, краткое содержание которой сводилось тому, что всех безмозглых девиц из свиты принцессы, как и ее саму, следует запереть в монастыре, а их дружков отправить на границу с Лигорией.
Остаток пути они проделали в полном молчании. Засыпавшая Далия почти висела у него на руке. Перед дверью она в нерешительности остановилась. Рохас молча открыл дверь и зашел внутрь. На столе по-прежнему горел маленький светильник.
– Насколько я могу судить, ее здесь нет, – сказал он без тени улыбки на лице.
Далия упала на диванчик, не в силах больше держаться на ногах.
– Она может появиться позже. Когда я пришла, то села, закрыла глаза, потом открыла, и она была передо мной.
Для наглядности повествования она закрыла глаза, затем открыла, но увидела лишь Меченого, устраивавшегося на ковре.
– Наверняка ей хотелось пообщаться с вами с глазу на глаз, попеть или постонать от души, так что, пока я здесь, она не придет.
– Даже не знаю, как вас благодарить, командор. Я вам обязана до конца жизни, – какая-то темная мысль промелькнула в ее мозгу, но тут же исчезла. – Представляю, как вам осточертело меня спасать.
– Пустяки, – донесся до нее сквозь сон его голос. – Служба во дворце – это тоска и скука смертная, а беготня за вами и вашими убийцами позволяет немного развеяться и вспомнить старые добрые времена. К тому же я обещал вам в Арласе, что не допущу, чтобы с вами что-то случилось.
Призрак Ирены Страволь, носившей при жизни прозвища Ирена – Гиена и Ирена-Чума, бесшумно скользил по коридорам дворца. Она ощущала непривычную легкость в теле и какую-то проницаемость. Ее новая жизнь в качестве призрака началась накануне вечером, когда она открыла глаза и обнаружила себя в той же комнате, в которой некоторое время назад испустила дух. Комната была пуста, и после беглого осмотра Ирена удостоверилась, что в ней никто больше не живет. Тогда она отправилась на поиски танны Далии в надежде хоть немного подпортить ей жизнь в отместку за подложенную свинью, в смысле за отравленное вино. Вскоре, впрочем, она поняла, что намерению ее вряд ли суждено было осуществиться – изредка попадавшиеся в комнатах и коридорах люди не видели ее и не слышали. К большому удивлению Ирены, огромный дворец, в былые времена напоминавший муравейник, теперь словно вымер.
Через пару часов ей повезло: танна Далия стрелой промчалась мимо нее и влетела в соседнюю комнату. Более того, вскоре выяснилось, что справедливость в этом поганом мире все-таки существует: хозяйка могла ее видеть. Это был триумф. Такого восторга, как прошедшей ночью, когда она носилась за насмерть перепуганной хозяйкой по дворцу, издавая душераздирающие стоны и завывая, Ирена не испытывала давно. К несчастью, та догадалась выбежать наружу, а –
