собор освещен необыкновенным множеством расставленных там и тут восковых свечей разных размеров, некоторые из коих толщиной в человеческое бедро, но их зажигают лишь в большие праздники» (285).
«Вновь рожденному» протестанту Эквиано собор мог понравиться как произведение искусства, но не как место для богослужения. Многое в Малаге поразило его неправедностью и безнравственностью, особенно «обычай травли быка собаками, а также иные развлечения… которым предаются здесь воскресными вечерами» (285). Отвращение к такому неподобающему христианам поведению он высказал отцу Винсенту, священнику, с которым «часто дискутировал о религии». Отец Винсент «весьма озаботился тем, чтобы завлечь [его] в лоно своей церкви». Эквиано отвечал тем же, используя свою Библию, дабы показать отцу Винсенту, «в чем именно его церковь заблуждается». На это священник заметил, что «бывал в Англии и что Библия, которую там читают, совершенно неправильная». Отец Винсент лишь повторял доводы против чтения Библии, которыми, как помнил Эквиано, руководствовалась Инквизиция в португальском Порту в мае 1769 года. Эквиано возражал, что «сам Христос желал, чтобы мы изучали Писание». Взаимосвязь между Библией, божественной истиной и путями спасения составляет одно из главных разногласий между римско-католической церковью и протестантизмом. Для большинства протестантов, в том числе для англиканского методиста Эквиано, Библия – самодостаточный источник сведений о христианских догматах, заключающий в себе всё, что нужно знать верующему, и непосредственно доступный каждому. Римско-католическая доктрина утверждает, что Библия необходима, но не достаточна, и нуждается в дополнении поучениями святых отцов, писавших после ее составления. Поэтому Библию следует доносить до мирян через священников, должным образом обученных ее чтению. Некоторые протестанты, в особенности квакеры, отвергали доктрину о посредничестве церкви, но верили, что Библию дополняют позднейшие личные откровения, вдохновленные Святым Духом. Римские католики и протестанты расходились и в том, какие библейские книги считать каноническими. Поэтому римско-католические власти воспринимали ввоз переводных Библий, особенно протестантских, как подрыв авторитета церкви и сеяние ереси. В тринадцатом веке Римско-католическая церковь учредила Священную канцелярию, трибунал по делам веры, более известный, как Святая инквизиция, для выявления и преследования еретиков. Испанская инквизиция была упразднена только в 1834 году.
К счастью для Эквиано, споры с отцом Винсентом остались между ними и не привлекли внимания властей. Священник уговаривал его поступить в один из испанских университетов «и обещал, что учиться я буду бесплатно». Он добавил, «что если решу стать священником, то со временем могу даже сделаться Папой, и что папа Бенедикт был черным» (286). Должно быть, отец Винсент шутил, а может, Эквиано плохо запомнил их беседу, перепутав папу и святого. Черным папой называли главу иезуитов (из-за цвета их одеяний), а Бенедикт XIV, бывший папой с 1740 по 1758 годы, в целом был настроен против иезуитов. Бенедикт Черный родился в 1526 году в семье африканских рабов, привезенных в Мессину на Сицилии. В восемнадцать лет он получил вольную, но остался работать у прежнего хозяина. Несмотря на обиды и притеснения со стороны других работников из-за его происхождения и цвета кожи, он всегда оставался приветливым и скромным. Присоединившись к францисканцам, он с неохотой принял назначение на пост главы братства в Палермо. Когда в 1589 году он умер, король Испании Филипп III построил для него особую усыпальницу. Папа Бенедикт XIV беатифицировал его в 1743 году, а папа Пий VIII – канонизировал в 1807.
Предложение отца Винсента было весьма соблазнительно для Эквиано, «всегда хотевшего учиться». Он подумал, что «если [будет] достаточно хитроумен, то как-нибудь [сумеет] получить свое» – то есть завлечь каких-нибудь испанцев в протестантизм, в то же время получая бесплатное образование. Но совесть подсказала ему, что для его веры принять предложение было бы лицемерием. Припомнив предостережение св. Петра коринфянам избегать нечестивых, он отклонил предложение священника. Потерпев обоюдную неудачу на ниве прозелитизма, Эквиано и отец Винсент «расстались без взаимных обид» (286).
В июне, перед возвращением в Англию, Норе сделал еще одну остановку в Кадисе, чтобы взять на борт две тонны слитков. У северо-западного побережья Иберийского полуострова подул столь сильный встречный ветер, что в течение нескольких дней им удалось продвинуться всего на шесть или семь миль. В раздражении капитан Стрейндж принялся хулить имя Божье, что побудило «одного из пассажиров, молодого человека», упрекнуть его за такой грех и напомнить, что «хотя ветер сейчас для нас противный, но для кого-то он попутный». Эквиано «с некоторой дерзостью» присоединился к нему, добавив, что «Господь относится к нам лучше, чем мы заслуживаем, и что все, что он делает, хорошо» (200–201). Им с молодым джентльменом явно удалось затронуть нужные струны в душе капитана, потому что, хотя Эквиано ожидал, что капитан рассердится, тот «не произнес ни слова в ответ» (287).
На следующий день, 21 июня, Эквиано увидел, как «Провидение направляется рукой милостивого Создателя», и понял, для чего ветры задержали корабль в этом месте: «Накануне ночью мне снилось, будто сквозь ванты грот-мачты по правому борту я вижу шлюпку; и вот на другой день, ровно полвторого пополудни, едва мы сели обедать внизу, послышался крик рулевого: “Шлюпка!”, и в памяти тотчас же всплыл давешний сон. Я первым выскочил на палубу и сквозь ванты, прямо как в том сне, различил невдалеке маленькую лодку». В крохотной лодке оказалось «одиннадцать изможденных людей», спасшихся с корабля, затонувшего ранее в тот же день после смещения груза зерна. Оставшись без еды, воды и компаса, португальские моряки располагали лишь обломком весла, которым пытались править в бурном море, и, когда их подняли на борт, стало ясно, что они не протянули бы еще и часа. Их спасение напомнило Эквиано псалом 107, в котором Господа славят «отправляющиеся на кораблях в море» (стих 23)[264]. Их спасение заставило «бедного капитана, потрясенного случившимся», признаться Эквиано, что «Господь благ – видя, что я не готов еще к смерти, он дал мне время для раскаяния», Эквиано же «использовал эту возможность, чтобы поговорить с ним о Божьем провидении» (288).
Возвратившись со спасенными моряками в Лондон, Эквиано был счастлив воссоединиться с друзьями и единоверцами. В начале ноября 1775 года «старый друг, знаменитый доктор Ирвинг» привлек его к участию в «новом предприятии – устройстве плантации на Ямайке и на Москитовом берегу» в Центральной Америке. Ирвинг сказал, что «доверил бы мне свою собственность охотнее, чем кому-либо другому» (202). При поддержке правительства Ирвинг и его партнер Александр Блэр отправлялись культивировать растения для получения масла, «применяемого чесальщиками шерсти для смачивания».[265] В августе 1775 года Уильям Легг, второй граф Дартмут, государственный секретарь по делам североамериканских колоний и президент Совета по торговле и заграничным плантациям, поручил
