организациям. Упразднив Palmach, он намеревался показать, что существует только одна армия, ЦАХАЛ, и один законный источник власти – избранное правительство. Были те, кто утверждал, что Бен-Гурион пытался ослабить своих политических противников, но, оглядываясь назад, ясно: нет никаких сомнений в том, что его действия создали прецеденты для государства, которое гарантировало невмешательство армии в политику.
Общество ишува обладало широким политическим самосознанием. Его партии были мобилизующими и организующими субъектами, которые способствовали посредничеству между человеком и обществом. Все распределялось в соответствии с политической преданностью: иммиграционные свидетельства, национальное поселение, национальное командование Haganah, биржи занятости, даже порядок посадки на суда нелегальной иммиграции. Знамя этатизма, поднятое Бен-Гурионом, предназначалось для противодействия власти политических организаций и утверждения государства как представителя всеобщих интересов, которое стремилось обеспечить благополучие всех граждан. Государство придерживалось политики равенства для своих граждан независимо от их политической принадлежности.
Как мы видели, деполитизация армии была одной из первых мер, предпринятых с этой целью. Пятеро из шести начальников штабов ЦАХАЛа, служившие под руководством министра обороны Бен-Гуриона, были беспартийными, и неслучайно. Старшие офицеры, явно склонявшиеся влево, не нашли себе места в ЦАХАЛе. В 1950-х годах все еще можно было найти старших офицеров ЦАХАЛа, активных в политических партиях, в основном в Mapai, но принцип разделения политической деятельности и активной военной службы постепенно проник в общественное сознание и к концу периода стал общепризнанным. Правовая система была еще одной ареной деполитизации. Судя по дискуссии на тему «кто является евреем?», большинство судей не имели явной политической принадлежности, в то время как суды проявляли идеологический нейтралитет и без колебаний критиковали государственные учреждения.
С другой стороны, государственная служба строилась на базе отделов, существовавших в Исполнительном комитете Еврейского агентства, Национальном комитете и правительстве мандата. Первые два имели традицию политизации, теперь перенесенной и на госслужбу. Каждый министр быстро укомплектовал министерство своими друзьями. Идея профессиональных государственных служащих, которые могли бы служить противовесом министру с его пристрастными соображениями, была едва ли приемлема. Первое десятилетие госслужащий работал в интересах министра. Наконец, в 1959 году был принят ряд законов о государственной службе, в них устанавливались универсальные меритократические критерии назначения на должности. Отныне каждый министр имел право назначать троих своих людей на «доверительные должности», в то время как остальные должностные лица выбирались профессиональными комитетами на основе навыков, и министру не разрешалось их заменять. Эти назначения были возложены на Комиссию государственной службы.
Принцип меритократии в конечном итоге восторжествовал, так что уровень образования и способностей государственных служащих оказал большее влияние на их продвижение по службе, чем их политическая принадлежность. Прекрасный пример – развитие Министерства финансов. Его государственные служащие были учениками молодого экономиста, американского иммигранта по имени Дон Патинкин, который привнес современное экономическое мышление на факультет экономики Еврейского университета. «Парни Патинкина» стали ядром профессионального персонала Министерства финансов и Банка Израиля, и они ввели нормы профессионализма и политического нейтралитета в такие финансовые области, как управление государственным бюджетом, ассигнование министерств, сбор налогов и т. д.
В период ишува система образования была разделена на «потоки», контролируемые разными группами интересов. «Общее течение» было сионистским и нерелигиозным; оно не имело политической окраски, но отождествлялось с центром и правыми и управлялось муниципалитетами и местными советами. «Рабочий поток» Histadrut обучал студентов физическому труду, сельскому хозяйству, организовывал поездки в кибуцы и воспитывал преданность коллективу. Это способствовало сближению с социалистическими образами и идеями и отождествлению с миром униженных и угнетенных. На школьных дворах активно действовали новаторские молодежные движения, связанные с политическими партиями. «Сионистско-религиозное течение» принадлежало Hamizrachi и содействовало изучению религии и религиозного мировоззрения, но также включало общие предметы с упором на традиционные еврейские и сионистские ценности и образы. Наконец, на «независимом потоке» Agudat Yisrael велись только уроки религии.
Образование – важный инструмент формирования национальной идентичности. Если оставить его в руках политических фракций, это законсервирует политическое наследие ишува. Но ни одна из этих групп не стремилась отказаться от своей власти, особенно рабочий поток, могущество которого возросло из-за его доминирования в лагерях иммигрантов и maʻabarot (транзитных лагерях, о них будет сказано позже). Теперь это был самый большой поток, хотя его масштабы в период ишува не были особо выразительными (большинство рабочих в городах и мошавах отправляли своих детей в общеобразовательные школы). После ожесточенных столкновений между религиозными и рабочими потоками из-за детей-иммигрантов была выработана договоренность. Hamizrachi и рабочий поток согласились отказаться от политического контроля над образованием, которое теперь находилось в ведении Министерства образования и было разделено на «государственное» и «государственно-религиозное» направления. «Независимый поток» Agudat Yisrael по-прежнему контролировал свою собственную систему образования, но, как мы видели, был небольшим, и никто не думал, что у него есть будущее.
Говорят, Бен-Гурион предполагал, что государственное образование будет проводиться в духе рабочего движения, которое в то время активно развивалось. Но все сложилось иначе. Хорошо это или плохо, но образование приняло нейтральный характер. Критики Бен-Гуриона позже утверждали, что устранение потоков фактически привело к разрушению рабочего потока и его особого способа обучения, в то время как другие потоки остались такими, какими были изначально. В результате уменьшилась способность левых распространять свое мировоззрение среди молодого поколения. В то же время передача контроля за образованием от политических фракций государству была большим достижением для концепции этатизма.
Одним из центров политической власти стали биржи труда. С конца 1930-х годов ими руководило Еврейское агентство. Их укомплектование персоналом и распределение работ определялось политически. Когда было создано государство, биржи труда были переданы Министерству труда, но их политизированный характер и влияние политической принадлежности соискателей на поиск работы для них сохранялись до конца 1950-х годов, когда биржи труда стали «службами занятости» со своими штатными госслужащими. Процедуры распределения работ теперь проводились в соответствии с правилами государственной службы и под контролем государственного контролера: еще одна победа этатизма.
Другие движения, помимо рабочих, обнаружили, что их традиционные роли узурпированы государством. Созданная Герцлем Сионистская организация – «зародыш государства» – внезапно осталась без четкой миссии. Еврейское государство стало реальностью. И что теперь? Вопрос о роли и положении Всемирной сионистской организации в новом государстве был связан с отношениями между Израилем и сильной, богатой американской еврейской общиной. Американское еврейское руководство было готово поддержать создание ишува в Палестине и одобряло отправку ему помощи, но при условии, что его деятельность не будет иметь национальных устремлений, которые могли бы сыграть на руку антисемитским элементам в американском обществе, которые затем могут обвинить американских евреев в двойной лояльности. Так, например, Hadassah (Женская сионистская организация Америки) заведовала обширной системой здравоохранения в ишуве.
