– Я ее растворил. Представляете? Растворил!
На верстаке огромная куча красных денег. Перед нею в ряд – три большие металлические миски, до половины наполненные прозрачной жидкостью.
– Сперва их нужно искупать в чистом ацетоне. – Желтые перчатки схватили пачку купюр. – Пятисоткроновые банкноты. Двадцать штук за раз.
Красная краска сходила, Лео смотрел на часы. Пять секунд – и он быстро перенес деньги в следующую миску.
– Ацетон и вода, фифти-фифти. Здесь они останутся на десять секунд.
Жидкость приобрела светло-розовый оттенок, когда остатки красной краски растворились, а мокрая бумага перекочевала в третью и последнюю ванну.
– Чистая вода стабилизирует. Три минуты.
Они ждали, не говоря ни слова, глядя на текст под водой: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ БАНК ШВЕЦИИ. Кажется, все сохранилось. Лео выудил одну купюру, положил на ладонь в перчатке.
– Видите?
По окончании процесса он развесил купюры на веревке.
– Яспер здесь? – спросил Винсент, почему-то с беспокойством.
– Нет.
– Он придет?
– Ас какой стати? – Лео всмотрелся в лицо младшего брата. – Что случилось?
– Ничего.
– Ничего?
Не-ет, здесь что-то большее, чем ничего. Ладно, расспросим попозже.
Шаг назад. Помещение, полное денег, ласкало глаз: он добился успеха. И он один скажет, когда все закончится. Конечно, на решение проблемы ушло 114 400 крон, но слегка розовые из тех, что в ведре, все-таки можно использовать.
– Они испорчены в ходе экспериментов, однако вполне сойдут на автоматических автозаправках. Я пробовал. Надо просто соблюдать осторожность и заправляться в разных местах.
Феликс копнул рукой в ведре с обесцвеченной бумагой.
– Глупо пускать их в ход, они же обязательно попадут в руки полиции.
– Напротив, пускай видят, что, как бы ни пытались нас остановить, ничего у них не получится. Даже ампулы с краской не помогут.
Он фыркнул, ацетоновые пары дурманили мозг.
– Этот гад Яспер даже не заходит сюда? – спросил Феликс, взглянув на Винсента.
Лео снял перчатки.
– Почему вы спрашиваете про него? В чем дело? Его здесь нет. И он не придет. Довольны?
– Нет, я недоволен. И Винсент тоже. Хотя понятно. Зачем этому болвану сюда приходить? Спорим, он сегодня чертовски мучится похмельем, здорово хватанул в поезде.
– Напился?
– Угу.
Лео повернулся к Винсенту.
– Винсент, он напился?
– Да.
– При других пассажирах?
– Да.
– Ах ты черт… мы пьем здесь! После всего. Не при посторонних. Нам незачем привлекать к себе внимание.
– Он привлек внимание. Верно, Винсент?
Все ясно. В словах Феликса звучало напряжение, рвалось наружу.
– Верно, Винсент?
Винсент не смотрел ни на Лео, ни на Феликса. Смотрел прямо перед собой.
– Не пойму, о чем ты. Кончай.
Лео ждал, но Феликс ничего больше не говорил. Ладно, наверняка скажет позднее.
Он вылил содержимое мисок в раковину, промыл их и опять наполнил, как раньше.
– Я тут думал о следующем ограблении, – сказал он.
– О следующем? Мы же вроде собирались закончить. Тройное ограбление. И всё, конец, – сказал Феликс.
Желтые перчатки снова на руках. И новая горсть красных купюр выхвачена из кучи.
– Да, собирались. Но добыча-то оказалась не такой, как мы рассчитывали. Отмытых денег и тех, что в оружейной, при наших расходах хватит максимум на несколько лет.
– Ну, тогда пойдем работать, как все.
Феликс умел быть язвительным, умел затеять перепалку.
– Это ни к чему. Потому что мы все исправим.
– Исправим?..
– Улларед. Возьмем те же банки еще раз, все три. По новой. Мы наделали ошибок. И больше их не повторим. От десяти до пятнадцати миллионов!
Первый этап. Десяток пятисоткроновых и десяток стокроновых купюр.
– Я серьезно. План готов. Через несколько месяцев. Ни один полицейский в Швеции такого не ожидает. Те же хреновы банки!
Пять секунд. Купюры пора переправить в следующую миску.
– Нас остановили на контрольном посту, – возразил Феликс.
– И ты превосходно справился!
– А что, если бы они вытащили утеплитель и смекнули, что стенка фальшивая?
– Так ведь не вытащили.
– Ну а вдруг?
– Я бы пальнул им по ногам.
– А если бы промазал, если бы…
– Феликс, черт тебя подери, мы грабим банки, мы вооружены, у нас боевые патроны… если они возьмутся за оружие, кто-нибудь может умереть, и я позабочусь, чтобы не мы.
– А вдруг с нами что-то случится, Лео, вдруг что-то случится с тобой, или со мной, или с Винсентом?
– Тогда захватим больницу. Возьмем под контроль отделение. Или заберем с собой врача.
Третий этап. У него опять полно времени.
– Лео, блин, ты что, кайфуешь от ацетона?
– Перед каждым ограблением я всегда выясняю адреса хирургов, живущих поблизости, и впредь буду действовать так же.
– Хирургов?
– Если кого из нас подстрелят, мы же не пойдем в отделение скорой помощи, так? Значит, привезем врача к себе. Заедем к нему домой, посадим в багажник, прихватим инструменты и все прочее, что найдется у него дома. Вдобавок у нас в машине всегда есть иголка с ниткой и антисептик, чтоб промыть раны.
Бумага стабилизирована. Отлично. Продолжим. Он протянул миску Феликсу, который стоял ближе всех.
– Я тут не затем, чтобы развешивать деньги. И Винсент тоже. Потому что мы больше не участвуем.
Лео протянул миску Винсенту, но и тот покачал головой, как Феликс.
– Как не участвуете?
– Не участвуем. Вообще, – сказал Феликс.
– О чем ты толкуешь?
– Когда мы грабили первый раз, я был на холме. И фактически чуть ли не впервые держал в руках оружие. Лежал там, когда вы проехали в инкассаторской машине, и целился в автомобиль, который шел за вами. Чуть не выстрелил в двух мужиков, которые случайно ехали не в том направлении.
– Но ведь не выстрелил.
– А последний раз… стоял, высунувшись из люка с этим чертовым пулеметом в руках! Средь бела дня! Каждый мог меня видеть. Я был готов пристрелить каждого на моем пути.
– Но не пристрелил.
– А Винсент? Наш младший брат. Он ведь едва не застрелил пожилую женщину, которой просто требовалась помощь! Наш младший брат!
– Он не стрелял.
– Я. Винсент. Мы оба на пределе. А когда ты на пределе, следующий шаг… и ты его преступишь. Если б полицейским вздумалось как следует глянуть за тюки и они нашли там вас… ты понимаешь?
– Феликс, посмотри на меня. Повторяй за мной. Они не заглянули.
– Нашей удаче пришел конец. В следующий раз, черт… пуля долго ждала своего часа. И теперь достанет, Лео. Их. Или нас.
Лео все еще держал в руке четыре мокрые купюры, но Винсент заступил ему дорогу.
– Лео, мы… то есть Феликс и я… мы уезжаем в Гётеборг.
Очень редко Винсент смотрел на него вот так.
– Мы сняли квартиру.
Он ждал продолжения, но заговорил Феликс.
– Ты поехал в Стокгольм на машине. Винсент – поездом, с этим болваном, о котором мы с тобой потолкуем позднее, что бы ты ни говорил, Винсент. Я летел самолетом из Ландветтера. Только я поменял билет. В “Гётеборге постен” было несколько объявлений насчет жилья. Чертовски дорого и предоплата за три месяца, зато в центре. Трехкомнатная квартира. Каждому по комнате.
На ботинках Лео образовалась лужа, стекала на пол. Он подвесил последние четыре купюры.
– Плевать я хотел, сколько там комнат. – Подвешивая банкноты, он мог повернуться к ним спиной. – И какого черта вы намерены делать в Гётеборге?
– Учиться. Я пойду в Чалмерс. А Винсент закончит гимназию.
– Да ладно тебе…
– В эти выходные. Мы уезжаем.
– Да? Оба? Всерьез? Не-ет, вы шутите!
– Отнюдь. Так что теперь можешь сделать то, что собирался.
– А что я собирался?
– Продать оружие. Ты говорил, что продашь его, когда мы поставим точку. Так что отделайся от этого барахла, и у тебя будут деньжата, то есть все в шоколаде.
– Но мы же хотели сделать все сообща! Как последний штрих!
– Теперь уже нет.
– За спиной у меня… орудуете? Так, да? Мы же доверяем друг другу. Всегда все друг другу говорим? А вы обстряпываете все втихаря, молчком, тихой сапой. И потом ставите меня перед фактом! Когда я не могу… когда у меня вообще нет ни шанса.
Винсент смотрел в пол.
– Ты бы… нам помешал. Переубедил нас.
– Помешал?
– Да.
– Помешал? Что ж, раз так., давайте, вперед. Втихаря, у меня за спиной! Чего стоите? Небось много чего надо собрать, верно? А мне еще миллион отмывать.
Новые пачки денег. Пятидесяти- и двадцатикроновые купюры. Он не слышал, как братья ушли.
61
В левой руке у Аннели был телефон, в правой – сигарета. Так приятно стоять на улице и разговаривать, лицо согрето солнцем, а если прислониться к стене, то и ветер не достанет. Только вот потом гулкая, гложущая пустота. Каждый раз, когда он вешал трубку.
Ей ужасно его не хватало.
Она глубоко затянулась и задержала дым, заполняя пустоту, тогда хотя бы отчасти возвращалось спокойствие, она понимала, все будет хорошо, надо лишь подождать. Как в самый первый день. Хрупкая кислородная трубка на больничной стене рассыпалась, когда акушерка потянула за нее, после чего этой чужой женщине пришлось мчаться по больничному коридору с ее сыном на руках – он не дышал, в легких еще была вода, – и несколько кошмарных минут Аннели думала, что мальчик умер. Она и тогда курила, на больничном балконе, у гигантской пепельницы, забитой сотнями окурков.
