собак.
— На чьей стороне был этот умник? — мрачно спросила Эвелина.
— Я слышал эту историю в разных вариантах. Йорлингисты говорят, что
на стороне Грифона, а лангедаргцы — на стороне Льва.
— Тогда, может быть, это вовсе выдумка?
— Не думаю. То, что мы видели в Комплене, похоже на выдумку?
Эвьет вновь замолчала. За все дни нашего знакомства я еще не видел
ее такой мрачной. Разумеется, поводов этот день дал более чем
достаточно. Я подумал, что, может быть, она чуть развеется, когда мы
сможем нормально побеседовать наедине, не опасаясь грифонских ушей.
Солнце уже коснулось зубчатой кромки леса на западе, когда впереди
показалась неширокая речка и небольшая деревенька на ближайшем к нам
берегу. Первым туда добрался, разумеется, головной дозор; в тихом и
недвижном вечернем воздухе далеко разнесся собачий лай, быстро и резко,
впрочем, оборвавшийся. Дозорные встретили основной отряд у околицы; я
подъехал поближе к Контрени, надеясь, что он не откажет "господину
барону" в праве получить оперативную информацию.
— Похоже, никого, — доложил один из дозорных. — Ушли недавно -
день, от силы два.
Командир кивнул и велел своим солдатам обыскать дома. Те поскакали
по единственной улице деревеньки, спешиваясь во дворах и все так же
попарно, с мечами наготове, заходя в жилища и сараи. Кое-где на дверях
висели замки — их тут же сбивали; большинство построек, впрочем, стояли
нараспашку. Довольно скоро бойцы возвращались обратно, не найдя,
по-видимому, ничего интересного; деревня явно была не из богатых, домики
маленькие, в основном — крытые соломой. Всего в деревеньке насчитывалось
две дюжины дворов. Лишь из третьего дома справа солдат вышел, на ходу
обтирая меч найденным в избе полотенцем.
— Кто? — лаконично спросил Контрени, подъезжая ближе.
— Какой-то дед парализованный, — ответил тот. — На лавке лежал. Мы
сперва подумали — мертвый, а потом я смотрю, он за нами глазами следит.
Бросили его тут помирать, вот ведь зверье. Фу, ну и воняло от него… -
кавалерист отбросил в песок окровавленную тряпку. Его товарищ тем
временем куском угля крест-накрест перечеркнул ворота, обозначая, что в
доме труп, и для ночлега лучше выбрать другое жилище.
— Скоты, — согласился Контрени, имея в виду, разумеется, хозяев
дома. — Не правда ли, господин барон? Бросили родного отца умирать
медленной смертью.
— Полагаю, они еще рассчитывают вернуться, — возразил я.
— Когда? — усмехнулся рыцарь. — Через неделю, когда у них
перестанут трястись поджилки? И потом, скотину, чай, не оставили ждать
возвращения. Всю с собой увели, какая еще была…
— Кроме собак, — заметил я. Псов, впрочем, оказалось всего
полдюжины; они валялись в пыли и в траве, пронзенные стрелами. Меня
удивило, однако, что три собаки были на цепи. Это действительно
выглядело бессмысленной жестокостью со стороны бежавших хозяев. Так
торопились, что не подумали об участи обреченных животных? Или
надеялись, что голодные псы сумеют защитить брошеные дома от чужаков?
Тоже нелепо — убить удерживаемую цепью собаку легко не то что мечом, но
любым подручным средством… ну хотя бы выдернутым из ограды колом.
Солдаты, окончив осмотр помещений, вновь собрались на улице, ожидая
дальнейших распоряжений.
— Ночуем здесь, — решил Контрени. — Выбирайте дома, какие нравятся,
занимайте их минимум по двое. Воду брать из реки, ничего, найденного в
деревне, не есть и не пить — наверняка отравлено. В темное время за
околицу не выходить. Караул несут… — он назначил две смены караульных,
до середины ночи и до рассвета, и вновь обернулся ко мне: — Вас,
господин барон, и вашу племянницу я приглашаю отужинать со мной.
Командир отряда выбрал для себя самый большой и богатый дом, что
было предсказуемо. Впрочем, "большим и богатым" это жилище смотрелось
лишь на фоне прочих, а так это была обыкновенная крестьянская халупа с
затянутыми бычьим пузырем оконцами. Контрени вместе с солдатом,
исполнявшим при нем роль денщика, уже прошли внутрь, но мы с Эвьет
задержались во дворе. Для обстоятельного разговора времени, конечно, не
было, но я вспомнил, что не выяснил по крайней мере один важный вопрос.
— Эвьет, как меня зовут?
Она на миг вздернула брови, подумав, должно быть, что удар по
голове все же не прошел для меня безвредно, но тут же сообразила, что
речь идет о моем "баронском" имени.
— Я просто сказала им, что ты — молодой барон Гринард. Я знаю их
герб и как звали того, с кем мы чуть не породнились — Арманд. Но я не
знаю нынешних Гринардов.
— Жаль, настоящий не успел нам представиться… Ладно, придется
рискнуть и остаться Дольфом, на случай, если кто-нибудь спросит. Дольф
Гринард — звучит нормально. А тебя я уже звал при них "Эвьет", значит,
тоже останешься Эвелиной. И, на всякий случай, ты мне не родная
племянница, а двоюродная.
— Как скажешь, дядюшка, — улыбнулась Эвьет.
Больше мы обсудить ничего не успели, ибо из низкой двери,
пригнувшись, вышел денщик и от имени своего господина "покорно попросил"
нас к столу.
"Званый ужин" в походных условиях состоял главным образом из
холодного копченого мяса, которое мы, впрочем, съели с удовольствием, не
уточняя, чем это мясо было при жизни (не исключаю, что лошадью или
ослом, а возможно, что и собакой). Контрени хотел также предложить нам
вина, не делая исключения и для Эвьет, но, разумеется, встретил
вежливый, но твердый отказ. За едой почти не говорили. Если командиру
отряда и любопытно было узнать, чего ради я еду в действующую армию с
ребенком, то задать господину барону напрямую столь бесцеремонный вопрос
он не решился. А если бы и решился, я бы ответил, что дело это семейное
и конфиденциальное; впрочем, пожалуй, намекнул бы, что девочка едет,
естественно, не участвовать в войне, а встретиться с неким находящимся в
армии высокопоставленным лицом.
В общем, мы постарались закончить ужин побыстрее и, сославшись на
понятную после событий этого дня усталость, откланялись. Домик, который
я выбрал для нас, был невелик, зато, судя по всему, в нем проживало
совсем немного народу, а потому было почище и поопрятнее. Все же
забираться под местное одеяло я не решился. Кровать была только одна; мы
легли поверх лоскутного одеяла, сняв только сапоги. Эвьет специально
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});