Слёзы душили её. Она не поднимая головы вернулась к Пачу. Опираясь о перекладину ворот, она залезла на его высокую спину, сев за Кондой.
– Домой. Пачу, домой. Инни.
Пачу медленно развернулся и побрёл домой. Несколько человек посмотрели им вслед.
Копыта Пачу тонули в глине. Когда он прошёл два двора, Аяна придвинулась к Конде и обняла его.
– Что... что с ним... будет теперь? – спросил он негромко.
– Там пещера... от дома Нети ведёт дорога... Там погребальный костёр. Его принесут туда... там есть большой камень. Над ним отверстие в небо. С этого камня душа улетает в долину духов.
Она плакала, и мех одеяла впитывал её слёзы.
– У нас не так. У нас человека возвращают земле или хоронят в склепах.
Они вернулись домой в молчании.
– Я не хочу вниз. Можно, я останусь у тебя? – спросил Конда, когда она завела Пачу в денник и почистила его от глины.
– Да. Только давай пока не будем говорить об этом. Мне тяжело.
Он кивнул.
В комнате было тепло. Конда снял сапог со здоровой ноги и сел на кровать.
Аяне очень хотелось отвлечься от тяжелых мыслей. Зёрна падали и падали перед её глазами из раскрытой ладони за низкий борт повозки.
– Я хотела спросить тебя. Какая длина одежды тебе удобна?
– Примерно как это, – показал она на свою безрукавку. – Или чуть длиннее. Аяна, сядь ко мне.
Она села рядом, потом чуть отодвинулась и положила голову ему на колени.
– Тебе удобно?
– Да, – сказал Конда. – Удобно.
Он вынул гребни из её волос и гладил её по голове.
– Конда, мне нужно что-то делать, иначе я сойду с ума от мыслей, – сказала она наконец. – Я лучше пойду работать. У меня внутри как будто ледяная грязь, которая почему-то дрожит. А ты лучше иди к Воло.
– Я не старый, – вдруг сказал он. – Я не знаю, насколько я страшный, но я точно не старый.
Она села.
– С чего... А, я поняла. Не слушай его. Он горюет.
– Я что, правда страшный?
Она посмотрела на его губы и скулы, на его тёмные глаза. На его прямые длинные брови, крошечные, еле заметные морщинки у глаз, его ноздри и тёмные волосы на виске.
– Я не видела никого красивее тебя.
– В детстве один мальчик сказал, что мои пальцы похожи на лапки паука.
– Это неправда.
Он поднял руку и пошевелил пальцами, слегка согнув их.
– Я не боюсь пауков.
– Значит, действительно похожи, – вздохнул Конда. – Ладно. Иди. Я пойду вниз. Хочу записать.
– Тебе помочь спуститься?
– Аяна, я хожу к тебе каждую ночь, а сегодня ездил на лошади.
Она грустно улыбнулась, поцеловала его в висок и ушла в мастерскую.
Остаток дня она провела у станка под песни. Работа шла неторопливо, но холст прирастал. С каждой нитью, вплетавшейся в холст, горе внутри неё немного ослабевало.
46. Ты просчиталась
Ночью Конда снова пришёл к ней. Аяна поцеловала его, потом ещё раз и ещё, но он положил между ними подушку.
– Не надо, Аяна, – сказал он. – Спи.
Проснулись они всё равно в обнимку.
– Мне снился нехороший сон, – сказал Конда, вставая. – Я уснул голодным, наверное, поэтому. Завтра месяц, как я сломал ногу. Как думаешь, когда арем Дэн разрешит мне ходить с тростью?
– Ох, Конда. Если бы мы могли видеть, что происходит с твоей костью внутри ноги, – сказала Аяна, садясь на кровати. – Но мы не можем.
– Я устал от костылей. Ох...
Она обернулась и увидела, что кровь отхлынула от его лица. Конда был серым, как тесто для секалевой лепёшки. Она проследила за его взглядом. Он смотрел на кровать.
– Что я наделал... что... Как?!
Он с безумными глазами вцепился в волосы.
– Ну вот, – сказала Аяна с досадой. – Дополнительная стирка. Конда, успокойся. У меня женские дни. Ты слышишь? Ты ничего не делал. Конда, отомри. Ты что, боишься крови?
Он смотрел на неё так, будто впервые видел.
– Что?
– Ничего. У меня женские дни.. – Она достала из сундука чистые штаны. – Ты первый раз слышишь об этом?
– Я... что?
– Может быть, тебе лучше присесть? – Аяне стало немного смешно. – Ты чего перепугался? Тебе не рассказывали, что у девушек это бывает, причём частенько?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Говорили. Я много знаю об этом. Но кровь?!
Аяна хлопнула себя рукой по лбу.
– Ты вроде говорил, что долго учился. Сейчас больше похоже, что ты рос в лесу.
– Меня не этому учили... я читал лекарские книги, но не про это. Это ведь не больно?
Он смотрел на неё обеспокоенно.
– Нет. Ну... то есть бывает, что жутко хочется есть и спать, и всё раздражает, а ещё живот болит. Но это всё пару-тройку дней, потом проходит. Ты что, правда не знал?
– Нет. Я знаю, что кира может отказаться принимать мужа, сказав, что дни не подходят, и я, естественно, слышал, как моряки в тавернах шутят об этом. Но я не знал таких подробностей. Не знал, что при этом идёт кровь. Даже в книгах о здоровье, которые давал мне катис, этого не написано. Там всё это описано очень... размыто и обтекаемо. Теперь я понимаю, что значили те фразы.
– Но при этом ты знаешь, что кровь бывает... когда...
– Не надо, Аяна.
Она задумчиво погрызла губу, глядя на него.
– Я пойду в купальню. Спускайся лучше вниз. Мама вчера говорила о девушках, которые заглядываются на твоих людей. Она расстроится, если узнает, что ты спишь тут. А Воло и так смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я провалилась сквозь пол.
Несколько дней подряд она провела в мастерской у станка. Дни тянулись однообразно, и Аяна мечтала о близких праздниках. В один из вечеров она сняла мерки с Конды, нарочно делая это очень, очень медленно и по нескольку раз. Она соскучилась по нему: арем Дэн разрешил сменить костыли на трость, и теперь Конда снова уходил на целый день, замотавшись в шаль и одеяло, а возвращаясь, спал внизу, в зимней спальне.
Она сидела в своей комнате и подшивала один из рукавов, когда к ней заглянула Тили.
– Наконец-то мы увиделись, – сказала та, заходя. – Чем занимаешься?
Она прошла и села на кровать. Аяна обняла подругу, но Тили немного отстранилась и настороженно посмотрела на неё.
– Слушай, может быть, мне кажется то, чего нет. Айи, у тебя здесь всё провоняло Кондой. Запах такой сильный, что меня мутит.
Аяна встала и открыла окно. Ей нестерпимо хотелось поделиться с Тили всем, что происходило с ней.
– Он заходил сюда пару раз. Видишь, я шью ему тёплую одежду? – сказала она осторожно, наблюдая за подругой.
Та нахмурилась.
– Он заходил сюда? Аяна, надеюсь, твоя мама не знает об этом. Она просто сойдёт с ума. Ты слышала про эту девушку из рыбацкого двора?
Аяна помотала головой.
– В общем, она уделяла слишком много внимания одному из этих людей. Теперь она плачет, потому что у них очень быстро всё зашло слишком далеко. Она ждёт ребёнка. Это вроде как тайна, но об этом все говорят, потому что всем её жалко. Он уедет весной, а она успела полюбить его. Будь осторожнее с ними, хорошо? Кто-то сказал мне, что тебя видели с Верделлом.
– Какая чушь, – негодующе сказала Аяна. – Я не видела его уже две недели.
– Ну, не знаю. Я работала в мастерской в нашем дворе, и женщины сплетничают, что его постоянно видят в компании дочери олем Лали.
Аяна покачала головой.
– Лойка. Тили, это Лойка. Этот дуралей в восторге от её выходок.
– Кстати, ты знаешь, что она на днях учудила? – возмутилась Тили. – Они с...
– Аяна, – сказал Конда, входя в комнату, и она подалась ему навстречу, но замерла. – Я сходил на «Фидиндо» и принёс плащ... О, ты не одна. Здравствуй, кирья Тили.
– Ты был на корабле? – Аяна подошла к двери. – Как ты забрался туда?
– Я не нагружал ногу. Всё в порядке. Позаботишься о плаще? Я пойду, не буду вам мешать.
Он протянул ей плащ, и больше всего на свете хотелось обнять его, но слова Тили всеё ещё звучали в ушах, и Аяна шагнула назад.
– Хорошо. Твоя куртка почти готова. Приходи её примерить.
