Он уткнулся лицом в ее плечо, продолжая держать тело строго параллельно ее телу, и прижался к ней бедрами. Маша глубоко вздохнула. Мышцы полностью расслабились. Она обмякла в его руках. Айболита захлестнула ликующая волна радости.
Вот оно! Она чувствует, что он не нависает над ней, не довлеет. Не набрасывается, подминая под себя. Это и пугает женщин больше всего: мужской контроль. Но они с Машей сейчас равны. Он прижал бедра к ее бедрам, стараясь двигаться так медленно, словно движения не существует вовсе. Его бедра мягко надавливали на одну важную для женщин область, которая, как поплавок, поднималась из воды и отвечала за расслабленное "пляжное настроение".
В этом суть гениальной методики Эйчела: не захват женского тела мужским, не борьба с лихорадочными движениями и тяжелым, прерывистым дыханием самца, а море, пляж и лодка. Они с Машей сейчас лежат в лодке, которая почти не скользит по воде. Лишь мягко покачивается на волнах.
Они оба равны, тела сплетены в объятье, их бедра на одной прямой линии, никто никого не подавляет – вот что сейчас чувствует Маша. Только не раскачивай лодку, Айболит! Словно услышав его мысли, Маша обняла его поясницу ногами. Это было лучшее, что она могла сделать. Для этой методики главное: переплетение тел партнеров. Она тебе доверяет, Айболит. Только не спеши! Он позволил морским волнам слегка качнуть их. Словно прибой накатился на песок, а потом отступил, и лодка снова замерла.
Но внутри Маши уже нарастала своя волна, не похожая на морскую. Она подхватила ее и передалась Айболиту. Терпи, доктор, терпи! Ни единого лишнего движения! Ты все испортишь! Господи, дай мне сил! До знакомства с Машей твое сердце, доктор, всё жаловалось, что ему мало огня. Теперь ты весь – пламя! Вулкан, что клокочет внутри. И только от желания твоей женщины зависит, когда кипящая лава вырвется на поверхность. А ты, доктор, будешь терпеть ради нее. Потому что до тебя эволюция создала миллионы муд… мужчин, равнодушных и грубых, которым все равно, что чувствует женщина. Зато ты, Айболит, мессия секса, что несет спасение всем обиженным… мать моя-женщина! Какую же фигню на постном масле ты несёшь!
Но продолжай. Эта ерунда здорово отвлекает от того, что происходит в твоем теле. Нужно перетерпеть, пока Маша к тебе не привыкнет. Потому что эта женщина, ради которой ты в буквальном смысле тело узлом завязал, заслужила не бояться физической близости и не вспоминать каждый раз этого горского винторогого козла Амира, видя обнаженного тебя со всем твоим мужским "неприкосновенным запасом" наперевес.
Маша вздохнула, приподняла бедра, схватила его за попу и прошептала:
– Еще!
В ее интонации больше не было испуга и страха. Только требовательность. Она не просила. Она приказывала своему мужчине отдать то, что принадлежит ей по праву. И Айболит дал себе волю.
Американский психотерапевт Эйчел улыбнулся, подмигнул и улетел прочь, сметенный вулканом, что проснулся в них обоих: и в Маше, и в Айболите.
Айболит проснулся в полной темноте, поёживаясь от холода. Маша, уютно свернувшись калачиком, сопела, уткнувшись носом в его плечо. Она полностью завернулась в одеяло, как в кокон. Айболит, наоборот, спал обнаженный, запутавшись ногами в скомканной простыне. Он осторожно приподнялся. Одной рукой придерживая голову Маши, подложил подушку вместо своего плеча, встал и на цыпочках прошел в ванную.
Зомбируя по кухне, он сварил кофе, отпил несколько глотков и проверил забытый на кухонном столе телефон. Двенадцать пропущенных звонков высветились на мониторе. Два от Дарьи, десять с незнакомого номера. Кто это в такую рань? На часах около шести утра. Может, пациентке плохо? Но секретарь клиники должна была всех обзвонить и предупредить, что доктора нет в Москве. Айболит торопливо набрал незнакомый номер.
– Але, – буркнул хрипловатый мужской бас. – Ну ты и здоров дрыхнуть, медицина. Пушкой не разбудишь!
– Кто это? – не понял Айболит.
– Это Штырь от Дарьи. Нам сама Дарья и ее брат, наш шеф, сказали прибыть в Москву и подсобить. Ну мы и прибыли. Возле твоего дома сидим в тачке третий час уже, как девочка на шаре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Спускаюсь, – коротко сообщил Айболит.
– Давай, – разрешил Штырь. – Кофею захвати, а то отъехать не могли, тебя ждали. А здесь все закрыто. Башка трещит – сил нет.
– Сейчас принесу!
Айболит быстро заварил полный термос кофе, взял картонные стаканы, две пачки печенья, накинул пальто и спустился вниз.
Штырь прихлебывал кофе и неторопливо излагал план действий. Кроме него в машине сидели еще двое.
– Разреши представить тебе, медицина, моих коллег, – Штырь махнул рукой назад, где на сиденье развалились еще двое мордоворотов.
– Бульдозер, – он кивнул в сторону блондина с квадратным лицом и маленькими цепкими глазками, которые прятались под кустистыми бровями. – А это Обанат, – Штырь кивнул на второго, который был заметно ниже ростом, но широк в кости и в плечах. – И это не то, что ты подумал. Я про имя, – хмыкнул Штырь.
– Ну я вообще-то ничего не подумал, – осторожно начал Айболит. – Не успел.
– Он просто когда с носака в будку бьет, всегда орет: "Оба-на!" – пояснил Будьдозер.
– Значит, ты понял, да? – Штырь завел машину. – Едем в банк, берём бабки и к родне. У тебя какой банк?
– "Триньков-банк", – Айболит застегнул ремень безопасности. – Но только нам ждать придется долго возле банка. Он же только в восемь открывается. А сейчас и семи нет.
Обанат и Бульдозер дружно заржали.
– Что не так? – Айболит повернулся к ним.
– Это для всех остальных он открывается в восемь. А для своих он откроется, когда нужно, – пояснил Штырь. – Ты, кстати, новости вчера смотрел?
– Нет, не успел. А что?
– Держи, – Бульдозер наклонился к нему, похлопал по плечу и сунул в руки телефон.
Айболит взял телефон, нажал на запись новостей с застывшим на экране диктором.
– Звук погромче сделай. Третий раз слушаю и аж тащусь, как удав по пачке дуста, – хмыкнул Штырь.
Айболит выжал до упора кнопку звука. Диктор отмер и затараторил со скорбным лицом:
– Вчера вечером, в Иерусалиме, в тракторном теракте погиб известный российско-израильский предприниматель Амир Абрамов. Около пяти вечера террорист на тракторе поддел его машину ковшом, поднял и протаранил ею стену. Абрамов погиб на месте. Террорист скрылся с места преступления. Полиции и службе безопасности пока не удалось установить его личность.
Пульс застучал в висках Айболита. На видео машина Амира, которую волочил ковш, раз за разом врезалась в стену. Но при этом тело водителя было закрыто черным квадратом, чтобы не шокировать зрителей кровавыми подробностями.
– А теперь сюрприз, – заржал Штырь. – Готовь попкорн и занимай место в первом ряду. Видос без цензуры с близкого расстояния, – не снимая руку с руля, второй рукой он выхватил телефон у Айболита, нашел нужное видео и вернул телефон Ивану.
Бульдозер с Обанатом дружно заржали и даже наклонились вперед, чтобы лучше видеть лицо Айболита. Он смотрел, как на надменном лице Амира появляется выражение ужаса. Как он в последний момент пытается открыть дверь и выскочить из машины. Но ковш корёжит дверь, вбивая Амира в руль. И не давая ему даже понять, что происходит, поднимает машину и впечатывает в стену. Когда видео остановилось, Айболит снова нажал на просмотр. Сердце выпрыгивало из груди, дыхание сбилось. Он не мог остановиться. Открыто наслаждался кровавым зрелищем, думая только об одном: вспомнил ли ты Амир, как сам вот так же впечатал Машу в кровать? Как своими лапами, как ковшом, давил ее?
Неужели бог один раз в жизни поступил справедливо и помог террористу выбрать нужную мишень? Не старика, не ребёнка, не слабую женщину, а тварь, которая не заслужила дышать. Стоп! Бог? Айболит только сейчас сообразил, что террорист скрылся с места преступления. Они же все смертники! И даже если случайно выживают, гордятся содеянным. А этот смылся. Значит, это…
