– Свадебный подарочек не хилый, правда? – Штырь явно наслаждался произведённым эффектом. – Мы так и подумали, что тебе понравится пацанский подгон.
– А мне кажется, что нужно было сервиз покупать, – огорчился Обанат. – Чёйта как-то у дохтура средняя температура по больничке, как у жмура. Энтузазизьму ноль!
– Да неее, – протянул Бульдозер. – Он типа просто не вкурил еще.
– Я хотел сам, – сухо пояснил Айболит. – Лично и своими руками.
Он чувствовал разочарование. Потому что еще на Кипре вынашивал план мести. Но тогда было не до того. Поэтому мечты о мести он отложил до конца операции по спасению Маши. А теперь ему остро не хватало крови Амира на своих руках.
– Да куда тебе самому? – загоготал Штырь. – Тебя ж смерть покакать пустила. Ты ж через раз дышишь! Давай выдыхай, ручонками не сучи, изображай радость. Народ старался, между прочим, креативил от души. У Бульдозера вон мозг в первый раз в жизни заработал. Что ты душный такой, медицина? Приехали! – машина остановилась возле банка.
Через час Айболит в сопровождении Штыря, Бульдозера и Обаната звонил в дверь Нисима. Штырь нежно облапил чемоданчик, в котором лежали деньги.
– Может, уехал уже? Пропустили? – зевнул Обанат. – Жалко будет. В такую рань пёрлись. А всё ты, Штырь: он улетит в Израиль, давайте с утреца. Могли и подождать.
– Да нет, он точно дома, – Штырь заколотил в дверь.
Нисим распахнул дверь, даже не спросив, кто за ней. Стук его явно не испугал.
– Доброе утро, Нисим Ирганович, – Айболит сказал это спокойно.
– Не могу пожелать тебе того же, зятек, – устало ответил Нисим и посторонился: – Заходите.
Они прошли в гостиную. Окна были завешены тяжелыми шторами. На диване сидела жена Нисима и горько плакала, прижав к лицу чёрный платок. Увидев Айболита, она вскочила и набросилась на него с кулаками:
– Будь ты проклят, сволочь! Гадина! Одну дочь забрал, вторую дочь без мужа оставил. Сына моего в могилу положил! Где ты взялся на нашу голову, тварь подзаборная? – она молотила кулаками по его груди и плечам.
– Эй, мамаша, стопэ! – возмутился Штырь.
– Рот закрой, – бросил ему Нисим, взял жену за плечи и вывел из гостиной. – Пойдем, Томор, пойдем, не нужно показывать им наше горе. Не радуй слезами этих шакальих детей, – уговаривал он жену.
Нисим вернулся в гостиную и сел на диван. Штырь передал Айболиту чемоданчик с деньгами. Айболит открыл его и положил на журнальный столик перед тестем.
– Здесь все деньги, что я у вас брал на бизнес, Нисим Ирганович. Еще и с процентами.
Нисим даже не взглянул на деньги. С трудом дыша, спросил у Айболита:
– У меня только один вопрос к тебе, Ваня: за что? Когда ты хотел жениться на Диане, все были против. Все до единого. Только я пошел тебе навстречу. Потерял деньги, влез в проблемы, мне в лицо плевала родня жениха, за которого Диана должна была замуж выйти. Но я молчал, всё глотал и продолжал тебе помогать. Человека из тебя сделал. Бизнес открыл. А ты мою вторую дочь оставил без мужа. Анжела теперь возвращается домой почти ни с чем. Общих детей у них с Амиром не было. Кто она для его родни? Никто! Сына ты тоже у меня отнял. Дом мой разрушил. За что, скажи мне? – закричал он и вскинул руки. – За что ты предал свою семью? – Нисим закрыл руками лицо и глухо застонал, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Мы больше не семья, – тихо ответил Айболит. – В семье не продают дочерей.
– Дурак ты, – устало сказал Нисим, отнимая руки от лица. – Столько лет с нами прожил, но ничего так и не понял. Для женщины самая лучшая судьба – это обеспеченность на всю жизнь. Марья бы ни в чем не нуждалась. Не работала бы. Мир увидела бы. И нужно было только тихо рожать.
– А как же строить свою жизнь? – спросил Айболит. – Вы ее вообще спросили, чего она хочет?
– Как строить? – возразил Нисим. – Спать с мужиками бесплатно, как у вас принято? Ты это называешь свободой? В пятницу в клубах не протолкнуться от пьяных девочек, которые ищут, кто их поимеет, чтобы заплатить за коктейль. Минет в туалетах ночных клубов и ресторанов – это твоя свобода? Мало абортов ты сделал вашим свободным женщинам? А скольких детей они родили и отказались от них, а? До того дошли, что детей выбрасывают в мусорку, как бездомных щенков. Вы же даже специальные окна-приемники в больницах сделали, чтобы младенцы не замерзали, пока их находят. Чтобы ночью вот такая свободная могла подойти, сунуть ребенка в ящик и оставить в больнице. Гадость какая! – он сплюнул на пол. – Видел ты такое у горских когда-нибудь? Да такую свободную любой отец своими руками бы задушил, – Нисим с яростью сжал кулаки. – А что еще ты понимаешь под женской свободой? Мотаться на работу, не видя семью и детей? Уставать? Ждать, что мужик выкинет что-то или уйдет к другой? Это лучше по-твоему? Я пытался своих дочерей уберечь от вашей этой мерзости, которую вы называете свободой. Как мог пытался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Плохо могли, – ответил Айболит. – Моей дочери Ёлке вы такую же жизнь приготовили? Не трудитесь отвечать, Нисим Ирганович! Знаю, что да. У вас больше нет внучки. Вы к ней не подойдете! Забудьте о ней и о Маше. Навсегда!
Айболит. Пять лет спустя
Айболит вернулся домой почти в полночь. Он припарковался возле своего дома в подмосковном элитном поселке и потушил огни машины, чтобы никого не будить. Поднялся на веранду, сел в кресло и вдохнул острый, осенний, пахнущий пихтой воздух.
Это был его ежедневный ритуал с тех пор, как они с Машей три года назад построили этот дом. Белый двухэтажный коттедж с большой деревянной верандой. Такой же, как у Амоса и Далии в Израиле. Возле дома устроили детскую площадку и поставили еще один маленький домик. Наконец-то Маша исполнила свою мечту и открыла частный детский сад для жителей поселка. Дети обожали ее. Их родители готовы были платить любые деньги, видя радость в детских глазах. Тем более, что в их поселке деньги вообще ни для кого не были проблемой.
Из-за двери послышалось тихое поскуливание. Брошка, беспородная дворняга, подобранная прошлой зимой и выхоженная Машей и Ёлкой, уже ждала его на коврике в прихожей. Айболит вздохнул. Попробуй побыть в одиночестве, когда в доме две собаки, три кошки, два ёжика и два хомяка. И все со своей историей, все побитые жизнью. И все приползли к порогу, ища помощи и защиты. Айболит попытался было сначала объяснить жене и дочке, что можно передать животных в заботливые руки. Но на него уставились две пары страдающих женских глаз, наполненных слезами, и он сдался. Потом к двум парам глаз добавилась еще одна. И такая же жалостливая. Их с Машей общая дочка Таточка еще мало понимала в делах взрослых по причине малого возраста, ей было всего четыре года, но она уже активно участвовала в женсовете. Причем ее мнение было решающим. Даже мама Айболита с ней не спорила. Не говоря уже о Ёлке, которая чувствовала себя обязанной воспитывать младшую сестру. И потому не расставалась с ней ни на минуту.
Поэтому покой Айболиту только снился. Мало того, что женщин было четверо, так еще и все подобранные животные были женского пола. Поэтому в доме с утра до вечера звучал детский смех, лай, мяуканье, поскуливание и перестук лапок хомяков и ежей, которые топали по паркету по своим неотложным делам.
Айболит зашел в спальню. Под ногами проскочила Брошка и уселась на ковре перед ним, высунув язык. На огромной кровати перед тихо бурчащим что-то телевизором спали в обнимку Маша, Ёлка, Тата, собака Жужа и все три кошки. Рядом с кроватью в кресле дремала мама Айболита, держа в руках журнал "Театр".
Айболит остановился на пороге, любуясь своими девчонками. Такими родными и любимыми. Такими разными, но очень сильно любящими друг друга. Мама Айболита, Мирослава Казимировна Елагина, вопреки опасениям сына, очень хорошо приняла Машу.
– Бедная девочка! – заплакала она, выслушав сильно сокращённую и тщательно отредактированную Айболитом версию Машиного спасения. – Она, как мы, пострадала от этого дикого зверья!
