Просили не христа ради. Польза здесь зачастую оказывалась обоюдной. Милиция - понятно - снимала с учета "висяк", улучшая показатели раскрываемости. Но и подозреваемый, взявший на себя чужое преступление, в накладе не оставался. Особенно, если за ним значился десяток доказанных эпизодов. Где десять, там и двадцать, - санкция уголовноправовой нормы не резиновая и, сколько эпизодов на нее ни навесь, выше максимального предела не получишь. А взамен - место в хозблоке и еще десятки невидимых с воли маленьких зэковских радостей.
Ну, и, конечно, выезд на место происшествия для проверки показаний. Это - всеобщий хит! Подозреваемый, заблаговременно проинструктированный, будучи привезен на место, в присутствии понятых рассказывает и показывает, как проникал, откуда и что похищал, и так далее. Процедура эта тщательно фиксируется и затем фигурирует в суде как основное, забойное доказательство.
Здесь "пошедшему в признанку" и вовсе лафа: благодарные оперативники и поят, и кормят его от пуза. Наркоман получает "дозу".
Бывало, правда, что потом объявлялись истинные "творцы" преступления. Но к тому времени оно частенько оказывалось "заиграно в суде".
Вот и держали районные сыскари нос по ветру, выжидая очередной поимки. А, дождавшись, мчались к удачливым соседям и набрасывались на задержанного стаей пираний.
Надо сказать, что практика эта не была в диковинку и молчаливо, на дистанции, одобрялась начальством, с которого тоже спрашивали за процент раскрываемости.
Однако на сей раз ситуация была иной. Старый армавирский вор, четырежды судимый Генка Воротило, "коронованный" на зоне вором в законе еще в семидесятые, никогда и ничего не признавал. Это была его принципиальная жизненная позиция. Но то ли за время совместного путешествия Мороз так расположил его к себе, то ли дубленая шкура с годами прохудилась, а скорее - надо было отбиваться от "мокроты", но только - признался Генка в ограблении ювелирного магазина, что вот уж с полгода висела над Пригородным райотделом. Признался, но с условием - не беспредельничать и "никакую туфту в довесок не впаривать".
Мороз условие принял. А приняв, намеревался выполнить.
С этим и торопился он по январской распутице в отдаленный Пригородный райотдел на стареньком своем "Жигуленке", деньги на который откладывал почти два года.
Автостоянка перед райотделом была забита легковыми иномарками. Поозиравшись, Мороз выискал небольшую, но достаточную, чтобы втиснуться, щель. Но пока он примеривался, мимо, едва ли не в притирку к его "Жигулям", просвистела перламутровая "АУДИ - 80" и, почти не снижая скорости, точнехонько "вписалась" на единственное свободное место. Через несколько секунд из нее выпорхнул молоденький, принятый полгода назад оперуполномоченный уголовного розыска. Пренебрежительно кольнув взглядом доходягу - "трешку", он через плечико заблокировал пультом двери иномарки и деловито взбежал по отдельскому крыльцу.
Минут через пять, отогнав машину в сторону и поковырявшись с заедающим замком, вошел в отдел и Мороз.
"Купцы" пока не появились. Но в коридорах царило особое, несколько шаловливое оживление. И явно не в связи с поимкой легендарного Воротило. На стульях у кабинета начальника угрозыска воробушками нахохлились две молоденькие девушки, неподалеку от них сбились в кучку четверо парней. Парни держались с мрачной удалью, среди них то и дело вспыхивал злой, намекающий, настоянный на матерке гоготок, от которого одна из сидевших - хорошенькая блондинка, ухоженная, будто домашняя болонка, - периодически вздрагивала. Здесь же сновали сотрудники, со значением поглядывая на раскрасневшихся барышень.
- Что за гомон? - поинтересовался, зайдя в дежурную часть, Мороз.
- Так по изнасилованию привезли, - сообщил дежурный и умолк, справедливо полагая, что этим сказано все.
В самом деле раскрытые дела по изнасилованию значились у сотрудников угрозыска среди редких, изысканных забав. Цетром всеобщего притяжения становилась, конечно, сама потерпевшая. А уж если в качестве таковой, как в этот раз, оказывалась молоденькая девушка! О! Тогда в кабинет ведущего допрос следователя под всяческими предлогами просачивались сыскари и с озабоченным видом рассаживались по углам, пряча от несчастной жертвы насилия горящие любознательностью глаза.
На сей раз допрос взял на себя сам начальник районного угро. Пятидесятилетний предпенсионник, как и многие из тех, кто начал с простых оперов, карьеры так и не сделал и теперь дослуживал свой срок в сельском районе начальником розыска в окружении двадцатилетних пацанов, неуважительно именовавших его меж собой дедком.
Как раз когда Мороз подходил к кабинету, один из парней, воровато зыркнув через плечо, шагнул и быстро склонился над девушками - очевидно, подругами жертвы насилия.
- Если вы, шалавы, только попробуете вякнуть... - расслышал Виталий. Блондинка съежилась. Но далее произошло неожиданное. Вторая, укрытая за ней, неожиданно подскочила и влепила подошедшему увесистую оплеуху, от которой того повело в сторону.
- Пшел в стойло! И вообще - зубы чистить надо, быдло, - с демонстративным отвращением она помахала рукой, очищая вкруг себя воздух.
- Да я тебя!.. - стыдясь собственного испуга, парень занес руку для удара, так что отважная девчушка зажмурилась. Но вскинутую руку вместе с туловищем развернуло вокруг оси, и в следующее мгновение от сочного Морозовского пинка под зад он головой вперед влетел в толпу обескураженных приятелей, разметав их по стенам, как кегли.
- А ты молодец, - заходя в кабинет, похвалил Мороз раскрасневшуюся девушку, вскользь заметив, что неправильные черты вспыхнувшего лица смутно ему знакомы.
Начальник угро по вечной своей привычке сидел, оседлав тучным телом развернутый стул, подле съежившейся субтильной девушки, блеклое, распухшее от слез лицо которой носило явные следы жестоких побоев: вывернутая нижняя губа, покрытая коркой спекшейся крови, заплывший на распухшей правой щеке глаз. Дрожащей рукой она придерживала на плоской груди порванную, лишенную пуговиц блузку.
При виде возникшего Мороза старый оперативник удивленно приподнял бровь, этим же неуловимым движением показав, что рад его видеть.
- Наш куратор из УВД, - успокоил он встревоженную девушку.
- Еле своих разогнал. Лезут как мухи. Совсем девку достали, - пожаловался он Морозу. И, предложив ему послушать, вернулся к допросу.
- Значит, ты продолжаешь утверждать, что насильник не успел довести дело до конца и тебя... совершить с тобой половой акт? Так или нет?
- Так, - прошелестело в воздухе.
- Ну, и дура, - внезапно рассердился начальник розыска. - Сейчас отвезем на судмедэкспертизу. И все равно вскроется. Раньше половой жизнью жила?
- У меня жених.
- Да причем тут?!.. Мало ли у кого чего есть? Я русским языком спрашиваю, прежде находилась в интимных отношениях с мужчинами? Ну, мужики у тебя были? Да или нет?... Не слышу!
- Да! - потерянно пробормотала девушка. - Но всего один!
- Один так один. Где один, там и два. Я не священник. Устал я от тебя, Таня. И что все врешь-то? Главное, бессмысленно.. Иди, посиди в коридоре... Да иди, - поняв причину ее колебания, он сам распахнул дверь и громко, в коридор, продолжил. - Не тронет тебя больше никто. А если кто тронет или угрожать попробует, так я им самим матки повыворачиваю!
- Ну, цирк! - начальник розыска даже не дождался, пока за потерпевшей закроется дверь. - Всякого вроде повидал! Но чтоб насильник обличал жертву, - такого еще не доводилось. Короче, лови фабулу: три девицы под окном... Все студентки-первокурсницы. К бабушке в деревню решили прошвырнуться. А там, само собой, на танцы. Потерпевшая поехала с местным трактористом на его мотоцикле покататься. Вот он ее и укатал за селом. Остальные ложиться спать -ее нет. Ночью стук. Открыли. Глядят: "Ужель та самая Татьяна?". Ну, картину примерно видел. Дрожит и мычит. К утру подруги ее раскололи. Одна, чернявенькая, победовей, сбегала вызвала нас. Только пока мы ехали, изнасилование до попытки усохло. Слышал ведь: стоит на своем, как партизанка Лиза Чайкина. Не успел - и все тут. Трусы снять - снял, все порвал, а - воткнуть не успел. Кто-то якобы спугнул.
- Так, может, и впрямь?
- Если бы. Подозреваемый - дебил восемнадцатилетний. У него повестка в армию на руках. А баб не имел! Стеснительный вроде. Мне б такую стеснительность! Ну, вот дружки, такие же охломоны, подпоили и подбили: "Мол, в армию девкой идти стыдно. Оттрахай одну". Этот вопросы глупые задавать принялся: что, мол, делать, если не захочет? Опять же разъяснили - "набить морду". Самое меж трактористов первое дело. Бабы, они это любят. Завсегда сначала кочевряжатся, а как по рылу получат, тут же зауважают и сами ноги раздвинут. Главное, бить, пока женское начало свое не возьмет". Вот он, хорек, и выполнил установку по полной программе. Давно, признаюсь, так не смеялся.
