молчала, когда поднялись на второй этаж по узкой лестнице («Дольше будем лифт ждать, чем ехать, поверь»), молчала, когда оказались в просторной гостиной («Как тебе? Мне вот нравится, как все сочетается: бежевые оттенки, деревянная мебель»), и, когда она обрабатывала его раны, рассматривая каждую царапину и синяк, тоже молчала.
– Не думала стать медсестрой? У тебя легкая рука. Если бы надо было делать укол, думаю, я бы не почувствовал…
– Ханс, ты можешь на секунду заткнуться?
Он замолчал, удивленно вскинув рассеченную бровь.
Тишина не принесла облегчения. Будто черной густой дымкой, она окутывала, сдавливала в своем коконе.
– Прости. – Мира кинула ватку в блюдце рядом с банкой перекиси и взяла бинт. – Прости, – начала забинтовывать его распухшее запястье. В носу защипало от подступивших слез.
– За что ты просишь прощения?
«Ты чуть не повторил судьбу Тристана», – вертелось на языке, но Мира не ответила. Она закончила перевязку и засмотрелась на покрытый корочкой кулак: темно-алая кровь на фоне белого дивана. Как это грустно…
– Цветочек? – Пальцы Ханса дотронулись до ее подбородка, вынуждая поднять голову и ответить на вопросительный взгляд. Искорки веселья в голубых глазах контрастировали с багровыми синяками.
Мира посмотрела на его приоткрытые губы. Ближе… еще ближе… Дыхание Ханса грело, словно камин в морозную ночь. И тишина не пугала, а дарила умиротворение. Ханс провел ладонью по щеке Миры, скользнул пальцами по ее шее. Пальцы теплые, дарят мурашки. Что он делает?.. Мира отстранилась и суетливо принялась собирать использованные медикаменты.
– Цветочек, я вовсе не… – начал оправдываться Биттнер.
«Ты вовсе не Джек, вот что я знаю! И совсем мне не нравишься!»
– Советую завтра показаться врачу.
Она поднялась и неестественно прямо держала спину. Собиралась покинуть гостиную и убежать из квартиры, но внимание привлекло шуршание. Кто-то скребся в дверь спальни, пытаясь выбраться из комнаты.
– О. – Ханс поморщился от боли. – Открой, пожалуйста. Это Дейзи.
Мира опасливо подошла к двери. Помедлила. Кто такая Дейзи? Жена? Сестра? Дочь? Мира повернула дверную ручку, и, когда дверь открылась, на Миру выпрыгнула маленькая собачка: щеночек спаниеля золотисто-рыжего цвета, который принялся прыгать и пытаться облизать ее руки.
– Боже… это… – восхищенно-умиленно протянула Эльмира.
– Дейзи, – кивнул Ханс. – Она пугливая и не любит лаять. А может, не умеет. Думаю, Дейзи полюбила тебя с первого взгляда, иначе не объяснить, почему она решилась выйти. Дейзи до сих пор боится мою домработницу, я буквально умоляю ее отправиться с Кармен на прогулку.
– Я польщена! – Мира взяла собачку на руки и принялась гладить. От шелковистой шерсти пахло шампунем. Дейзи тут же начала отвечать на ласку: подставлять мордочку и облизывать руки.
Мира мечтала о домашнем питомце, но Франк сказал, что это плохая идея: график артиста не позволит уделять много времени собаке или кошке, а также рассказал много страшных историй о том, как небезопасно животным в шоу-бизнесе. Но Ханс… Он не побоялся.
– Я не мог оставить ее, – словно понимая, о чем Мира думает, объяснил Ханс. – Я взял Дейзи из приюта за несколько месяцев до того, как Линкольн вернулся и решил принять свои обязательства.
– Она чудесная! – Мира прижала Дейзи к сердцу и могла с уверенностью сказать, что любовь с первого взгляда взаимна.
Ханс, пошатываясь, поднялся:
– Мне нужно прилечь…
– Я провожу! – Эльмира поставила Дейзи на диван и обняла Ханса за торс. Тепло его тела вернуло приятное ощущение спокойствия. – Так, аккуратно. – Они пересекли гостиную и зашли в спальню.
Ханс лег на кровать, а Мира осталась стоять, разглядывая комнату. И хотя Биттнер жил в квартире, уюта здесь было не больше, чем в номере отеля. Индустриальный стиль, монотонные цвета, минимум вещей.
– Не вини себя, хорошо? Я сам полез в драку.
Она поморщилась и ответила:
– Я притягиваю драки. Уже вторая за эти два дня.
– По драке в день? Не так уж много! – Ханс взял на руки подбежавшую Дейзи и провел ладонью по ее кудрявой шерсти.
От умиления Мире хотелось пищать. Мужчины и собаки – это очаровательно! Склонив голову, она спросила:
– Ты ко всему относишься с юмором, да?
Ханс лег на спину, и Дейзи устроилась у него под боком. Медленно поглаживая питомца, он сказал:
– Возможно. Посиди со мной, пока не усну. Пожалуйста. Голова трещит. – Когда Эльмира опустилась на край постели, Ханс поманил ее, побуждая сесть ближе, и тихо попросил: – Спой мне, Мира.
Она вздрогнула. Улыбнулась.
– Спой мне, Мира.
– Опять не можешь уснуть?
Тристан покачал головой.
– Как ты будешь спать, когда я уеду на гастроли?
– Я поеду с тобой! – воскликнул друг. – Буду… – Он задумался. – Отгонять назойливых поклонников! Стану твоим телохранителем!
Тристан побоксировал в воздухе, и Мира не смогла сдержать смех.
– Отличный план! – сказала она.
– Мира?
Очнувшись от воспоминаний, Мира кивнула.
– С радостью спою для тебя, Ханс. – Она легла рядом, на бок, положила ладони под щеку и тихо запела: – «Засыпай, на руках у меня засыпай…» – В окно барабанил дождь, становясь атмосферным сопровождением к мягкому, словно мурлыканье кошки, голосу Белладонны, а также трогательному тексту песни. – «Засыпай под пенье дождя… Далеко, там, где неба кончается край, ты найдешь потерянный рай» [61].
Ханс вскоре заснул. Дейзи сопела рядом. Мира решила на мгновение прикрыть глаза и не заметила, как погрузилась в сновидения. Впервые за много дней пустоты и тишины она заснула с улыбкой.
Глава 16
Я говорю тебе уйти, когда хочу,
чтобы ты остался.
Не желая меняться, я не в силах
одержать победу
В собственной игре. Если так суждено,
я отступлю.
Без причины причиню тебе боль
и не перезвоню
И разобью тебя на осколки, чтобы
не привязываться.
© Maggie Lindemann, Self Sabotage
Открыв глаза, Мира увидела мордашку Дейзи. Собака обрадовалась и начала тыкать влажным носом ей в руку. Потрепав питомца по шерсти, Мира посмотрела на левую сторону кровати – Ханс спал, обняв подушку. Аккуратно, чтобы не разбудить, Эльмира приподняла его челку и отпрянула, ужаснувшись. В дневном свете раны выглядели угрожающе: красноватые пятна на лице трансформировались в лилово-желтые синяки, пластыри на крупных царапинах пропитались кровью, а левый глаз опух. Интересно, сможет ли Ханс открыть этот глаз? Воспоминания о вчерашнем вечере накатили волнами стыда. Мира прикусила губу и отвернулась. Ханс подрался из-за нее, как Тристан. Не побоялся численного превосходства. Бросился защищать. А кто она ему? Никто. И стерва к тому же.
Собака закрутилась на постели, пытаясь подлезть Хансу под руку. «Черт, хочет разбудить хозяина!»
