Селена разжала хватку и собралась сесть…
Ее спина без предупреждения воспротивилась, позвоночник заклинило. Трэз, с другой стороны, встал без проблем… и когда он протянул ей руку, она могла лишь смотреть на ладонь.
Когда на его красивом лице отразилось смятение, она решила, что может и принять помощь. В настоящий момент она не могла оторваться от пола сама.
— Медленно, — сказала она хрипло. — Хорошо?
Трэз нахмурился, но нежно поднял ее на ноги.
— Ты в порядке?
Она выиграла немного времени, тщательно завязывая мантию. Но ее суставы тем временем кричали, особенно бедра и спина.
Заставив себя улыбнуться, она пыталась сильно не пугаться. Но именно так все начиналось для ее сестер. Для всех.
— Идем? — спросила она уверенно.
Миндалевидные глаза Трэза сузились еще сильнее. Но потом он пожал плечами.
— Да, конечно. Я только накину что-нибудь.
— Я подожду в коридоре.
Ведомая только силой воли, она смогла пересечь спальню и выйти в коридор. Закрыв за собой дверь, она уже задыхалась…
Ее тело мгновенно ощутило внутренний прилив невероятных сил. И это могло значить лишь одно: у кого-то началась жажда.
Королева? — подумала она изумленно, посмотрев на укрепленную дверь, ведущую в покои Первой Семьи.
Судьбоносный момент.
Прислонившись к стене, она вспомнила, как массировала плечи Трэза, жалея, что не было аналога подобного расслабления для ее тела. Ничего. Лекарства, замедляющие болезни.
Невозможно сказать, сколько ей осталось.
Глава 36
Бэт не оставалось ничего кроме как сдаться на милость неистовым потребностям своего тела. И единственная передышка? Каждый раз, как Роф кончал в нее, приходило недолгое облегчение — прежде чем мучительная потребность снова начинала свое восхождение.
— Возьми мою вену, — грубо сказал Роф. — Возьми ее…
Она даже не знала, в какой позе лежит, на спине или на животе, в какой комнате находится, который был час. Но в тот момент, когда его горло приблизилось к ее рту, Бэт полностью сосредоточилась на укусе: ее клыки удлинились, и она воспользовалась ими, яростно вонзаясь в плоть Рофа, разрывая кожу, глубоко впиваясь и удовлетворяя вторую свою потребность.
О, его сила. Когда ее рот наполнился, Бэт в который раз поразилась, каким невероятным образом влияла на нее кровь Рофа. Она слабела, а жажда набирала обороты, все тело ломило, как будто она побывала под прессом. Хотя ее силы вернулись уже после первого глотка, надо было продолжать пить… и не похоже, что у нее был выбор.
Вынужденная оставить вену, чтобы втянуть немного воздуха, Бэт не могла поверить, что напрашивалась на это. Она, должно быть, рехнулась, какая-то глупая романтичная мечта иметь ребенка заслонила собой суровую реальность.
Когда Бэт снова припала к горлу Рофа, он как-то умудрился и дальше вколачиваться в нее. Пока она брала его вену, его эрекция погружалась до упора и резко отступала, толчки отдавались во всем ее теле, ее голова качалась вверх и вниз, а бедра принимали его вес. Скользкие от пота, их тела двигались вместе в каком-то непрерывном единстве, она не знала, где кончается она и начинается он.
Резкое изменение темпа сказало ей, что он приблизился к очередному оргазму, что и ей надо бы…
Роф откинул голову назад, и ее клыки распороли его шею, но ему, казалось, было все равно.
Он даже не заметил этого.
Господи, он был великолепен. Сквозь туман в голове от секса, Бэт наблюдала, как он напрягся, верхняя губа приподнялась вверх, обнажив клыки, волосы ниспадали назад с вдовьего пика, и как его невидящие, бледно-зеленые глаза расширились, а потом зажмурились.
А затем пришла ее очередь, и ее лоно сжало его член, жадное до того, что он извергал в нее. Удовольствие было острым, сродни агонии.
Едва спазмы начали стихать, Бэт приготовилась к следующей волне, к еще одному раунду костедробящего желания…
Когда оно сразу же не пришло, Бэт осмотрелась по сторонам, как будто все происходило не с ними…
О, вау. Они до сих пор были в ванной. На полу.
Роф рухнул рядом с ней, стукнувшись головой о мрамор.
Продлись передышка дольше, она, вероятно, начала бы замерзать, но внутренний жар достаточно согревал их…
Жужжание, раздавшееся над ванной, прояснило ее мысли. Жалюзи опускались на день, панели соединялись в определенном месте на подоконниках.
Значит, это продолжалось в течение… восьми часов? Девяти?
С нижних этажей не доносилось ни звука, но с другой стороны, все Братья, вероятно, попали под воздействие ее гормонов. Так же как и женщины.
Роф поднялся, его мускулы напряглись, руки дрожали.
— Как ты?
Бэт открыла рот, чтобы ответить, но вышел только хриплый звук.
— Ты еще нуждаешься в моей вене, — сказал он, откидывая прядь волос с ее лица. — Тебе это нужно.
— Как насчет … — Когда ее голос надломился, она прочистила горло. — Как насчет тебя?
Роф выглядел изможденным, щеки впали, как будто скинул фунтов двадцать пять… но он покачал головой.
— Я беспокоюсь лишь о тебе.
Его образ стал размытым из-за слез.
— Прости меня, — пробормотала Бэт. — О, Господи … Я так сожалею.
— О чем?
— Об этом… обо всем этом.
Он покачал головой.
— Это все равно произошло бы, рано или поздно.
— Но я…
Роф прижал свой рот к ее и нежно поцеловал.
— Не будем больше об этом. С этой ночи мы движемся только вперед. Чтобы не случилось… идет?
Но у нее не было времени ответить. Внезапно, нужда, снова набирающая обороты, накатила волной, и жар, разливающийся по ее телу, устремился прямо в сердце.
— О, Боже, — простонала она, — я думала, что уже все.
— Еще нет. — Роф, казалось, не был удивлен. — Мы не закончили.
***
айЭм стоял у плиты на кухне, когда почувствовал присутствие брата. Ему даже не нужно было отворачиваться от кастрюли с рагу, которое он готовил: воздух в комнате изменился… и не в лучшую сторону.
И Трез был не один. Он знал это не потому, что уловил запах Селены… а потому, что уловил запах брата.
Связующий запах. Помешивая, айЭм выругался про себя. Блеск.
Черт, он надеялся, что секс между этими двумя был результатом бушевавших в доме гормонов и жажды.
Великолепная теория. Да только у Теней иммунитет к этой хрени.
— Ты не должна была его обслуживать, — пробормотал айЭм, добавляя еще морской соли в рагу.
— Следи за своим тоном.
айЭм развернулся и уставился на придурка.
— У меня предложение. Как насчет того, чтобы ты — в кои-то веки — принял верное решение по поводу женщины. Тогда мне не придется истерить.
Избранная, стоявшая рядом с Трезом, вздернула подбородок.
— Если тебе хочется обвинять кого-то, то не его. Я сама решила пойти к нему, хотя ты просил о другой.
айЭм повернулся назад к своей кастрюле.
— Отлично. Мои поздравления и добро пожаловать в семью.
Его брат материализовался прямо за ним, развернул его и схватил за горло.
— Извинись перед ней…
айЭм уклонился от железной хватки, обнажая клыки.
— Трез, катись к дьяволу.
— Войны захотел? — прорычал брат. — Ты хочешь гребаной…
— Сделай это. Рискни…
— Не дави на меня…
— Я пытаюсь спасти твою задницу! Ты, хренов…
Они уже было кинулись друг на друга, устраивая потасовку аналогичную той, что была прошлой ночью у Рофа, как Избранная подошла к ним и спокойно заговорила:
— Он рассказал мне. Все. И я поражена тем, что вы оказались одни в такой ситуации. Может Последняя Трапеза лучше драки, вы так не думаете?
айЭм повернул голову одновременно с Трезом.
Поскольку они оба уставились на совершенно спокойную и сдержанную Избранную, Трез сделал немыслимую вещь — опустил кулак. Отошел. Скрестил руки у себя на груди.
Внутри он все еще кипел от ярости, но призыв «к ноге» был выполнен с такой легкостью, что стоило бы задуматься, вероятно, эта связующая хрень могла оказаться полезной… до некоторой степени.
айЭм пристально посмотрел на брата.
— Не знаю, что и сказать.
— Селена, дашь нам секунду?
Избранная кивнула.
— Быть может, я просто вернусь на север. И предоставлю вам достаточно места.
Трез нахмурился.
— Ты не должна уходить.
Селена перевела взгляд с одного на другого.
— Вообще-то, думаю, что должна. Ты знаешь, где меня искать… и прошу, не разорвите друг друга на части. От этого станет только хуже.
айЭм приготовился к тошнотворным прощаниям, но женщина и тут удивила его, слегка поклонившись и исчезнув. Без ссоры, без возражения.
Черт, она ему почти понравилась. Не будь он так зол на своего бестолкового брата…
— Я хочу встретиться с с’Эксом. Сегодня.
айЭм тоже скрестил руки на груди и прислонился к плите.
