Пауза. Открыв дверь, со стороны веранды появляется Дезире. Входит, затворяет за собой дверь и идёт по гостиной. Дойдя до середины, колеблется. Думает, что делать. Возвращается к веранде, вставляет в замочную скважину ключ, потом вынимает его и снова направляется к гостиной. Вот он уже опять посреди комнаты. Останавливается прямо перед большим, обтянутым красной кожей диваном. И наконец растягивается на нём с решимостью человека, готовящегося провести на нём всю ночь. Ему невдомёк, что Одетта спит здесь же, рядом, всего в нескольких метрах от него. И оба засыпают...
Действие третье
Третье действие разыгрывается в тех же самых декорациях, что и второе. Когда поднимается занавес, вся сцена погружена во мрак. Мгновеньем позже в ночи слышится голос Одетты.
ОДЕТТА. Ах, нет, Дезире... нет, не надо, я не хочу... Оставьте меня, Дезире... умоляю... Ах, Дезире... Дезире!.. Де-зи-ре!!.. Ах!.. мой желанный, мой Дезире!!!..
Внезапно зажигается люстра, всего на мгновенье, но в течение этого краткого мига можно увидеть спящую Одетту и Дезире, который стоит, рука на выключателе, с перекошенным от волнения лицом. Однако тут Одетта делает движение и Дезире выключает свет.
Секунду спустя Одетта, тоже проснувшись, в свою очередь зажигает небольшую лампу у изголовья. Вскакивает, садится на диване, и Дезире, как вкопанный посреди гостиной, стоит, уставившись на неё.
Так они остаются несколько мгновений, не говоря ни слова, не понимая, что происходит.
ДЕЗИРЕ. Как, мадам... тут?..
ОДЕТТА. Что вам понадобилось у меня в спальне?..
Проговорив эти слова, она оглядывается по сторонам и видит, что находится в гостиной. Пауза.
ДЕЗИРЕ. Мадам... тут?!..
ОДЕТТА. А вы... вы давно здесь?..
ДЕЗИРЕ. Гмм... сейчас три утра... стало быть, с половины двенадцатого, примерно так, мадам.
ОДЕТТА. Что значит, с половины двенадцатого?
ДЕЗИРЕ. Да так оно и есть, мадам. Я лёг спать здесь, на этом канапе... примерно четверть часа спустя после того, как мадам изволила отойти почивать.
ОДЕТТА. Отойти почивать? Здесь?!..
ДЕЗИРЕ. Вовсе нет, мадам. Мадам изволила подняться к себе в спальню сразу же после того, как месьё изволил отбыть в Париж...
ОДЕТТА. Ах, да.
ДЕЗИРЕ. Ну вот, а я тем временем прибрал стол, немного навёл порядок, а потом пошёл прогуляться по саду, минут пятнадцать, не больше... как раз успел сигаретку выкурить... Потом вернулся в дом, но не стал подниматься к себе в комнату, а улёгся на этом канапе... и заснул.
ОДЕТТА. И даже света не зажгли?..
ДЕЗИРЕ. Нет, мадам...
ОДЕТТА. Так вы не знали, что я здесь?
ДЕЗИРЕ. Ах, что за вопрос, мадам. Знай я, что мадам здесь, рядом, разве бы я позволил себе оставаться в одной комнате с мадам?.. А мадам... уверена, что пришла сюда спать прежде меня?
ОДЕТТА. Совершенно уверена. Спускаясь сюда, я видела из своего окна, как вы вышли из этой двери и направились в парк.
ДЕЗИРЕ. В таком случае... нет никаких сомнений, мадам, что я обосновался здесь после мадам... а поскольку я не зажигал света, то и не мог видеть, что мадам была уже здесь. Мне остаётся только принести мадам мои самые искренние извинения...
ОДЕТТА. А почему вы не поднялись спать к себе в комнату?
ДЕЗИРЕ. Сам не знаю, мадам... Просто взбрело в голову, без всякой причины...
ОДЕТТА. И часто вам случается проводить ночь здесь?
ДЕЗИРЕ. Никак нет, мадам, это впервые.
ОДЕТТА. И что, вы сразу заснули?
ДЕЗИРЕ. Да, почти сразу, мадам.
ОДЕТТА. А почему вы вдруг проснулись?
ДЕЗИРЕ. Когда я очнулся от сна, у меня было такое чувство, будто меня кто-то позвал...
ОДЕТТА. Вас кто-то позвал?
ДЕЗИРЕ. Так оно и было, мадам.
ОДЕТТА. По имени?
ДЕЗИРЕ. Да, мадам...
ОДЕТТА. Но когда вы проснулись, вы ведь сразу поняли, что ошиблись, не так ли?..
ДЕЗИРЕ. Разумеется, мадам, ещё бы не понять. Стоило мне проснуться, как я уже больше ничего не слышал
ОДЕТТА. Ах!.. (Пауза.) Ладно, Дезире... думаю, теперь вам следует подняться к себе в комнату.
ДЕЗИРЕ. Подняться к себе в комнату?.. Надеюсь, мадам не намерена провести остаток ночи на этом диване?
ОДЕТТА. Да, вы правы, пожалуй, нет... впрочем, посмотрим...
ДЕЗИРЕ. Ах!.. Было бы весьма неосмотрительно со стороны мадам поступать таким манером. Ночами здесь свежо... не пройдёт и часа, как начнет светать, тут уж в гостиной сделается совсем свежо, так что, оставаясь здесь, мадам рисковала бы не на шутку простудиться. С вашего позволения, мадам, лучше уж мне остаться здесь. Мне и спать-то осталось часа два, никак не больше, стало быть, для меня это без разницы. И потом... как бы это получше сказать... ведь в доме невесть что могут вообразить, если узнают, что мадам провела ночь в гостиной!..
ОДЕТТА Но ведь... я могу подняться к себе в спальню, а вы в свою комнату. Вовсе необязательно, чтобы кто-то из нас провёл остаток ночи здесь.
ДЕЗИРЕ. Истинно так, мадам...
Одетта поднимается.
ОДЕТТА. Ладно... доброй ночи, Дезире... до завтра.
ДЕЗИРЕ. Нет, мадам...
ОДЕТТА. Что значит, нет?
ДЕЗИРЕ. Нет, мадам, надеюсь, мадам позволит мне попрощаться с мадам сейчас...
ОДЕТТА. Прямо сейчас? Среди ночи?
ДЕЗИРЕ. Да. Когда мадам проснется завтра утром, меня уже здесь не будет.
ОДЕТТА. Но почему... с чего это вам вздумалось уходить таким манером?.. Да и почему вам, впрочем, вообще уходить?
ДЕЗИРЕ. Ах! Не стоило бы мадам задавать мне такие вопросы!.. Лучше бы мадам просто сказала мне «прощайте», вот и всё. Зачем мадам непременно нужно отречься от тех добрых слов, которые только что невольно сорвались с её уст...
ОДЕТТА. Каких ещё слов?
ДЕЗИРЕ. Неужто мадам не помнит?
ОДЕТТА. Да нет... право... понятия не имею, что такого я могла вам сказать...
ДЕЗИРЕ. Тем лучше, мадам!.. Для меня ещё более лестно, если, сама того не желая, мадам оказала мне честь, поверив, что я смогу сохранить тайну...
ОДЕТТА. Тайну?.. Да с чего бы это мне доверять вам тайны?..
ДЕЗИРЕ. Ах, вот как?.. Видит Бог, как, однако, странно изволит вести себя мадам!.. Должно быть, мадам совсем уж дураком меня считает?.. Неужто мадам вообразила, будто со мной можно говорить как с мужчиной, а минуту спустя ставить на место как лакея? Когда я сказал мадам, что был внезапно разбужен, услыхав своё имя, мадам даже не удосужилась поинтересоваться, уверен ли я, что мне это послышалось...
ОДЕТТА. Да как же так, именно об этом я вас и спросила... слово в слово.
ДЕЗИРЕ. Да нет, всё дело в том, что мадам не спрашивала... Мадам сама за меня ответила! Да-да, мадам сказала: «Не правда ли, проснувшись, вы сами поняли, что ошиблись, не так ли?..» Мадам сама подсказала мне ответ... и в тот момент целиком доверилась мне... ведь мадам всё ещё оставалась в плену своих ночных грёз... вернее, мадам ещё не вполне очнулась от сна... и это тронуло меня до глубины души!.. Так пусть же мадам позволит мне уйти, сохранив в сердце эти воспоминания. Пусть не оскорбит меня недоверием теперь, когда полностью очнулась от сновидений!.. И всё же не могу понять, как после всего этого мадам спрашивает, почему я решил уйти!.. Ведь мадам не хуже меня известен ответ, не так ли... и мадам, как и я, знает, что нам с ней не пристало это обсуждать!.. Думаю, мадам прекрасно понимает, что отныне между мадам и мной существует такое, что не в наших силах стереть из памяти. Было бы ошибкой, мадам, думать, будто слуги понимают лишь то, что вы позволяете им понимать! И уж вовсе не следует воображать, будто люди так уж сильно отличаются друг от друга, принадлежи они к сословию хозяев или к сословию слуг!.. Можно сделать руками так... можно так… но все равно они останутся двумя руками, что бы там ни говорили!.. Мадам угодно знать, почему я ухожу?.. Хорошо, будь по-вашему, я ухожу потому, что хочу сдержать обещание, которое дал мадам в тот вечер, когда мадам великодушно согласилась взять меня к себе на службу. В тот вечер я поклялся, что со мной мадам нечего опасаться, что я никогда не проявлю к ней ни малейшего... непочтения... А дабы получше заверить мадам в своей полнейшей надёжности, позволил себе сказать, будто красота её не в моём вкусе и не может вызвать во мне никаких чувств. Так вот, мадам, эта клятва... сегодня я уже не уверен, что смогу её сдержать!.. Уже нынче после полудня, мадам, я усомнился, а теперь вконец уверен, что всё совсем наоборот!.. За эту неделю столько всего случилось!.. Я совершил две непростительные оплошности. Начать с того, что в тот вечер, когда меня впервые представили мадам, мне бы следовало сразу насторожиться, увидев глаза мадам, и не настаивать, чтобы мадам взяла меня к себе на службу. Это было, как говорится, всё равно что искушать дьявола. Вторая глупость, которую я совершил в тот же вечер, заключалась в том, что я заверил мадам, будто она совсем не в моём вкусе. Сказать по правде, я тут же понял, что никогда не следует говорить подобных слов... потому что, стоит тебе произнести такое, как тут же понимаешь, что это не совсем так… или совсем не так!.. Ведь только скажи что-нибудь вслух, как сразу начинаешь об этом думать... Думаешь, думаешь... не можешь отвязаться от этих мыслей... помимо собственной воли хочется во что бы то ни стало убедиться, так ли уж это на самом деле... Потом принимаешься искушать себя... вот так со мной и было! Ах, нет, не подумайте, будто я подглядывал за мадам в замочную скважину... нет-нет... я не из тех мужчин, кто способен на такое... но, к примеру, всякий раз, когда мадам прогуливалась по парку... короче, я наблюдал за ней из своего окошка, что правда, то правда. Прислуживая мадам за столом, я не сводил глаз с её рук, с её плеч, с её пальчиков... Всякий раз, когда мадам садилась в автомобиль, я, открывая перед ней дверцу, глядел на её ступни, лодыжки, ножки... И должен признаться, первые три дня всё шло как нельзя лучше... Я уж было даже подумал про себя: «Всё в порядке... ты исцелён!..» И я был счастлив... Бог ты мой, вы и представить себе не можете, как я был счастлив... ибо, могу признаться мадам, накануне того дня, как мне поступить на службу к мадам, я так боялся самого себя, что даже задавал себе вопрос, не безрассудно ли с моей стороны искать себе другое место... Ведь была одна вещь, в которой я не решился тогда признаться мадам... но теперь скажу всё... тем хуже для меня. То, что произошло у меня с графиней... в общем, такое уже случалось со мной раньше, в двух прежних домах, где я служил!
