к идее «слияния в русском море — славянских рек», наоборот, эта политика справедливо полагает, что для русского народа тем лучше, чем больше славянских народов будут жить самостоятельно. Но, с другой стороны, несомненно и то, что целая группа небольших народов нуждается в общем для них политическом центре, в качестве которого оказались негодными, — и потому рукою судьбы убираются с исторической сцены, — монархия Габсбургов и империя Османов.
Россия, конечно, может, если захочет, уклониться от тяжелой и ответственной роли арбитра и покровителя славянских народов, но тогда окажутся неизбежны, и надолго, политические потрясения среди целой группы народов, некогда объединявшихся Турцией и Австрией.
Не вкусы отдельных политических деятелей и не мечтания отдельных политических мыслителей, а исторические судьбы, то есть призвание провидения, делают Россию вождем, руководящим центром и защитником славянства: ибо среди него только русское племя нашло в себе государственное дарование создать в лице своей верховной власти объединяющую силу мирового значения.
И верховная власть России подтвердила недавно свое общеславянское значение.
В последнюю минуту перед сербо-болгарским разрывом государь император обратился к враждовавшим со словами увещания, которые прогремели по всему миру: «Я признаю необходимым заявить, что государство, которое начало бы войну, будет ответственно за это перед славянством».
Эти слова сказаны от имени «славянства», и не внявшая им Болгария тяжело отвечает за свою непокорность.
После этого для всякого ясно, что Россия не уклоняется от роли руководящего центра славянства, хотя и не стремится к государственному поглощению самостоятельных славянских народов.
Та же идея общеславянской миссии России совсем недавно получила новое громогласное подтверждение в воззваниях верховного главнокомандующего к полякам и к народам Австро-Венгрии, — в воззваниях, сделанных от имени государя императора и с восхищением принятых всем русским обществом[252].
Россия невольно идет к выполнению своей исторической миссии, а это выполнение, как одного из необходимых своих условий, требует прочного обоснования ее на Проливах между Черным и Средиземным морем и в Константинополе.
V. Все эти первостепенной важности соображения, которые кратко очерчены выше, в настоящее время остро чувствуются в широких слоях русского народа, и потому необходимость удачного разрешения ближневосточной проблемы становится еще и внутреннеполитическим вопросом России. Мы должны вернуться с войны с чем-нибудь, ясно говорящим всякому русскому сердцу и при том действительно важным для отечества, иначе эта чудовищная война родит внутри России не сплочение, а раздор.
Итак, в 1913 году ряд соображений первостепенной важности привел к необходимости признать, что в ближайшее время в случае крупных европейских потрясений русская политика и стратегия должны упрочить за отечеством господствующее положение в Константинополе и на ведущих к нему Проливах.
Этот вывод был представлен на одобрение государя императора министром иностранных дел в качестве руководящей политической и военной идеи, относительно которой единомысленны министерства иностранных дел, морское и военное. Идея эта удостоилась тогда полного одобрения и утверждения его императорского величества[253].
Таким образом, в прошлом году русская государственная власть приняла решение в случае крупной европейской войны разрешить «восточный» вопрос в пользу России, то есть с установлением ее господства в Константинополе, в Босфоре и Дарданеллах.
Принятое таким образом решение России в значительной степени придало твердости ее поведению в том тяжелом и сложном политическом конфликте, который предшествовал настоящей войне, так как русская политика отчетливо видела, что победа Австрии и Германии в сербском вопросе поставит почти непреодолимые препятствия на пути России к Проливам и к руководящей роли в славянской семье народов. И Россия решилась на войну.
В итоге мы должны, следовательно, признать, что Россия ведет свою вторую отечественную войну с такими положительными политическими целями: 1) разрешить справедливо по отношению к западным и южным славянам общий «славяно-германский» вопрос; 2) разрешить соответственно русским интересам «восточный» вопрос.
Чрезмерная германская любовь к внешнему властвованию и к так называемому «блестящему» вооружению заставляет Россию и ее союзников присоединить к этим двум положительным целям войны две другие — отрицательные: 1) силою оружия избавиться от постоянных попыток Германии и Австрии задевать и колебать престиж России, как великой державы, и 2) привести себя и Европу к возможности избавиться от гипертрофированного милитаризма последних десятилетий.
Наконец, помимо какого-либо активного желания России, факты войны заставляют ее радикально разрешить и армянский вопрос.
§ 2. Главные условия достижения Россией второй цели настоящей войны.
На пути к Проливам Россия имела два главных препятствия — противодействие Германии и Великобритании. Если Германия будет в происходящей войне побеждена, то первое препятствие окажется преодоленным. Блестящая политика русского министра иностранных дел обеспечила нам не только чрезвычайно выгодную международно-политическую конъюнктуру войны, но, по-видимому, и принципиальное согласие наших «великих» союзников на радикальное решение восточного вопроса в полном согласии с русскими интересами. Таким образом, и второе главное препятствие на пути России к Проливам — противодействие Великобритании — устранено. Сейчас вопрос о Константинополе и Проливах представляет собою для России лишь вопрос стратегического момента и способа овладения этим объектом и политической формы закрепления его за Россией.
Что касается стратегического момента, в который мы могли бы осуществить требуемые для овладения этим объектом стратегические операции, то на этот счет вряд ли могут быть два мнения. Потребные для константинопольской стратегической операции сухопутные силы, несомненно, будут даны не раньше, чем окончательно будет сломлена сила германской армии на главном театре войны. Та сухопутная стратегическая операция, которая понадобится для овладения Босфором, Константинополем и Дарданеллами, потребует такого количества войск, взять которое с нашего Западного фронта не представится возможным до тех пор, пока германская армия не потерпит решительного разгрома. Момент этот стратегически, конечно, очень трудно предвидеть, но приблизительно можно предполагать, что германская армия, вероятно, почувствует себя не в состоянии сопротивляться союзникам лишь тогда, когда война будет бесповоротно перенесена в пределы Германии и доведена до взятия союзниками оборонительных линий рек Одера — на востоке и Рейна — на западе. Даже если миллионная германская армия будет в этой обстановке еще существовать и находиться в момент ее наступления в боеспособном состоянии, она вскоре после наступления этого момента морально и материально лишится своей боеспособности и окончательно «сдаст» перед своими противниками. Попав между «молотом» французской армии и «наковальней» — русской, вероятно лишившись тогда своей столицы и главных своих снабжающих баз (хлебных, промышленных, военно-технических) — Прирейнских провинций, Силезии и Восточной Пруссии — она не сможет долго сражаться.
Весьма можно надеяться, что, когда русская армия прорвет реку Одер и будет угрожать Берлину, а французская прорвет Рейн и будет овладевать прилегающими к нему немецкими областями, — Германия заговорит о мире на условиях победителей; серьезные же попытки к миру, но
