нее Далия. Служанка, задержав руку в воздухе, пару мгновений похлопала глазами, затем повалилась на колени.
– Это был художник, ваша светлость, Виотти! Прошу вас, только не превращайте меня в лягушку!
– Хорошо, но, если скажешь кому хоть слово, у тебя рука отсохнет.
Совершив этот бессмысленное действие, Далия направилась к себе. Ирена по-прежнему следовала за ней.
– Откуда вы узнали, что она наврала тогда? – с уважением в голосе спросила она. – Только не говорите, что прочитали ее мысли, больше вы меня не проведете.
– Комнаты королевы самые солнечные во дворце, – пожала плечами Далия, – она просто не могла его не видеть.
– Почему же она соврала?
– Наверное, влюблена в него.
– Вот где дура-то, – не преминула вынести свое суждение Ирена. – Ну а что с этой святошей? Донесете на нее королю или мужу?
– Посмотрим, – задумчиво ответила Далия. Кое-какие соображения у нее были, но они ей не нравились совершенно. Она со вздохом повторила: – Посмотрим.
– А что вы думаете делать с Меченым и его сомнительными ночными встречами? – не унималось привидение.
Она выглянула в окно. Листья платанов и апельсиновых деревьев ласково шелестели и качались над ее головой – точь-в-точь как в саду дома ее матери на улице Роз. Она снова вздохнула.
– Чему быть, того не миновать.
23
Последние несколько дней в опустевшем дворце пролетели словно сон. Далия предприняла последнюю отчаянную попытку повлиять на ход событий, предложив Сиду бежать в Рамалу или один из вольных городов. Денег от продажи ее драгоценностей хватило бы, чтобы прожить безбедно несколько лет, говорила, призвав на помощь весь свой дар убеждения, а тем временем он мог бы устроиться на службу к одному из королей Южных Земель. Меченый посмотрел на нее совсем как тогда, когда она поведала ему, что ее преследует призрак ее горничной, ласково погладил по волосам, и ответил, что он уже состоит на службе у Эрнотона Альменара, и на эту жизнь с него хватит королей. Когда она начала настаивать, он просто объявил, что его ждут дела, и ушел.
Она наказала Ирене следить за ним и докладывать обо всех подозрительных встречах и разговорах, однако таковых больше не случилось. В конце концов, она рассердилась на себя за мнительность и твердо решила выбросить из головы все пугающие ее мысли и довериться судьбе.
Тем временем принцессой неожиданно овладело стремление к уединению, и она отпустила фрейлин заниматься своими делами, чем они с превеликим удовольствием и занялись. Далия провела это время в постели в компании Сида и сборника сонетов. Эти несколько дней были наполнены ласковым дуновением ветра, солнечными лучами, игравшим в зеленой листве, и светом звезд, заглядывавших по ночам в ее комнаты; пением соловьев и запахом жасмина и акаций; поцелуями и прикосновениями, негой и биением страсти. Время текло медленно, словно река, а иногда совсем переставало существовать, и, казалось, так будет всегда, и все обязательно кончится хорошо, однако Далия так и не смогла до конца обмануть себя. Какой-то внутренний голос говорил ей, что эти спокойные дни были последними днями счастья. На них надвигалась катастрофа.
Катастрофа произошла – или, вернее сказать, началась – примерно через неделю после возвращения короля и его свиты, и подобно классической трагедии, состояла из нескольких актов.
В первый же день дворец наполнился шумом голосов, шелестом платьев и звоном оружия. Придворные беспорядочно носились по дворцу, словно курицы с отрубленными головами, безо всякой очевидной цели. Было известно, что через пару недель король отправится в новую поездку, потому все старались не упустить ни минуты и успеть как следует развлечься, посплетничать и поинтриговать.
Следующим вечером на празднике под всеобщие аплодисменты художник Виотти торжественно преподнес Далии ее портрет. Она сделала подходящее случаю удивленное и обрадованное лицо, словно и не видела его несколькими часами ранее. Все присутствовавшие также изобразили бурный восторг, пытаясь скрыть некоторую озадаченность. С портрета на мир глядело спокойное, серьезное, даже немного строгое, лицо молодой женщины без тени улыбки и с открытым и прямым взглядом, но без вызова. От облика ее исходило ощущение жизненной силы, и вместе с тем, одухотворенности, если смотреть на нее под одним углом, и опасности – если смотреть под другим. «Это я?», удивленно спросила у художника Далия этим утром, впервые увидев законченную работу и безуспешно пытаясь соотнести лицо на портрете с воспоминанием о собственном отражении в зеркале. «Думаю, да, – улыбнулся Виотти. – Во всяком случае, я вас увидел именно такой».
Было решено, что портрет будет временно висеть в дворцовой галерее, чтобы все желающие могли насладиться мастерством художника и красотой модели. Тут же состоялся торжественный поход в вышеупомянутую галерею и вешание портрета (тоже торжественное, само собой), после чего начался бал, и король пригласил ее на первый танец.
– Вы получили мой подарок? – спросил он.
– Да, ваше величество, эти гравюры прекрасны.
– Очень рад. Вся моя свита уверяла меня, что это очень странный и неподходящий подарок для дамы, но я знал, что вам они понравятся.
– Ваше величество умеет читать в женских сердцах. И играть ими.
Король прищурился.
– И чьими же сердцами я, по-вашему, играю?
– Королевы, альды Нелу. Моим.
– Королева, альда Нелу, – медленно повторил король. – У одной из них слишком большое сердце для такого старого циника, как я, у другой его нет совсем. Ваше подошло бы мне по размеру, но увы, я еще далек от того, чтобы иметь возможность им играть.
– Я не хочу быть ширмой для вас и Ивы Нелу, – решительно объявила Далия, с улыбкой делая очередное па.
– Отчего же? Мне кажется, это очень удобно: вы можете занимать любые павильоны по своей прихоти. Не извиняйтесь, – прервал он ее оправдания. – Кроме того, вы в любой момент можете все изменить, стоит только перестать упрямиться. Так что вы всегда можете рассчитывать на место в моей постели, – галантно заверил ее король. – И в моем сердце тоже, хотя боюсь, вам там вряд ли понравится.
– Я люблю другого, – собравшись с духом, призналась она.
На лице короля не дрогнул ни один мускул.
– Вы совершаете большую глупость, дорогая. С другой стороны, это не имеет особого значения. Все мы когда-то любили кого-то, с кем разлучились навсегда.
Ей показалось, что он посмотрел в сторону Сида.
– Что вы хотите этим сказать, ваше величество? – пролепетала она.
– Только то, что сказал. Вечная любовь не для этого мира. Кроме того, я плохо переношу соперников, есть у меня такая слабость.
У Далии, которая и так не слишком уютно себя чувствовала под яростным перекрёстным огнем взглядов Сида,
