владеющие иностранными языками, не могли уладить разногласия в Кониа, не говоря уже о более серьезных трениях между мусульманами и христианами. К счастью, в миссии были и другие силы. Войска ООН готовятся к таким ситуациям годами.
Сразу после заключения мирного соглашения ооновские агентства начали устанавливать по всей стране радиовышки: передавали новости, транслировали развлекательные шоу и популярную музыку, перемежая их неуклюжей миротворческой пропагандой. В отдаленных поселениях это был единственный источник информации. На самом деле они предназначались для таких событий, которые разгорелись в Кониа. Кто контролирует радиочастоты, тот контролирует и содержание передач. К тому же миссия установила хорошие отношения с самыми уважаемыми имамами и священниками по всей стране, и теперь ооновцы приглашали представителей обеих религий на радио, чтобы они унимали страхи, развеивали слухи и уговаривали стороны успокоиться. Все вместе эти действия буквально за считаные дни погасили страсти.
То, что я увидел в этом эпизоде, – микрокосм того, с чем миротворцы имеют дело регулярно. Повседневная работа миссии помогает заключать и соблюдать договоренности. Здесь нет никаких грандиозных жестов; это мелкие, ординарные действия типа вовремя запущенной радиопередачи или успокоения толпы. Они же способствуют созданию институтов власти, помогая соперникам делить полномочия, развивать новые системы подотчетности и формируя способность государства контролировать насилие.
Для начала эти миссии стремятся сформировать стимулы для неподотчетных элит. Любая группировка дважды подумает, прежде чем организовать скрытную атаку в присутствии хорошо вооруженных сил ооновской миссии, Боевиков вытесняют из их опорных пунктов и вынуждают сложить оружие. Неподотчетным лидерам дают основания уходить в отставку. Один такой пример мы уже видели: отступные для Белого Цветка (пусть их и хватило ненадолго) за то, что он и его бандиты покинут каучуковые плантации.
Миссии также уменьшают неопределенность и размах неверных представлений. Помимо радиопередач, они следят за тем, как стороны конфликта соблюдают условия договоренностей. Они контролируют демобилизацию в вооруженных силах и сокращение численности войск. Создают площадки, на которых стороны могут встречаться, разговаривать и укреплять доверие, развеивают слухи, снижают уровень страха и злобы, сводят к минимуму потребность каждого держаться за оружие. Когда происходят инциденты вроде вспышки в Кониа, миротворцы могут выступить посредниками на местах и помочь разрешить разногласия. Они снимают тяжкие разногласия и приводят к власти более холодные головы.
Наконец, войска на местах принуждают к исполнению договоренностей, В воображаемом голливудском фильме – представитель третьей стороны появляется в кадре и выбивает из рук пистолет. Теперь соперники могут убедительно пообещать разойтись. При наличии миссии каждая сторона может меньше беспокоиться о возможности упреждающего удара, который мог бы принести сопернику внезапное преимущество. Иногда к моменту ухода миротворцев местные нормы и институты становятся достаточно крепкими, чтобы заключать и поддерживать серьезные сделки.
Однако стоит внести ясность, о каком характере конфликтов идет речь. Это внутренние войны, в которых как минимум две вооруженные группы (одна из них обычно правительственная) вступают в простой вооруженный конфликт. Иногда уже это не дает противникам возможности договориться. А есть другие виды международного вооруженного вмешательства: прекращение массовых убийств, подавление переворотов или свержение авторитарного режима. Но многие из них направлены на прекращение репрессий, а не войн. Корни тирании и угнетения иные, и к ним не всегда применимы пять логических предпосылок. Когда четко установлен диагноз, находятся и решения. Люди порой забывают об этом и, глядя на миротворцев в гражданских войнах, распространяют выводы на смену режима. Мы этого не делаем, Военное вмешательство в гуманитарных целях – другой вопрос для другого времени. Мы сейчас смотрим не на все горести мира, наше внимание сосредоточено на продолжительных организованных вооруженных конфликтах между группами [14].
Что касается внутренних войн, мы поняли одно: миротворцы помогают углубить мир. Не всегда или не так хорошо, как хотелось бы, но обычно они облегчают тяжелые ситуации. Небольшая увлеченная группа политологов решила посмотреть, что происходит, когда вмешиваются эти миссии, Пейдж Фортна, политолог из Колумбийского университета, провела одно из первых и наиболее убедительных исследований деятельности миротворцев. Она сопоставила внутренние войны, в которые вмешивались или не вмешивались такие войска, и обнаружила, что миссии ассоциируются с более длительным периодом покоя. Кто-то говорит, что миротворцы участвуют в относительно простых случаях и это влияет на корреляцию. Но Фортна и другие исследователи нашли признаки того, что миротворцев обычно направляют в места более сложных конфликтов. Если так, то корреляция преуменьшает возможности миротворцев. Политологи также сопоставляли длительные и краткие миссии, крупные и мелкие, с мандатом на применение оружия или без него. В целом более крупные, продолжительные и имеющие больше прав миссии сокращают количество жертв и снижают степень распространения конфликта на соседей [15].
Хороший пример – Либерия. Продолжительная война закончилась в 2003 году, когда США направили туда многонациональные силы во главе с двумя сотнями морпехов при поддержке двух боевых кораблей у берегов страны. Вкупе с международным давлением и посредничеством западноафриканских стран это вынудило бывшего полевого командира Чарльза Тейлора уйти в отставку с поста президента, а помимо того, изменило стимулы других полевых командиров, крупных и мелких, установило перемирие между враждующими сторонами и проложило путь для прихода более крупных сил под эгидой ООН.
В некотором смысле войны, подобные либерийской, создают миротворцам идеальные условия. Во-первых, Либерия – маленькая страна в плане как территории, так и численности населения, поэтому 15-тысячный контингент оказался весьма заметен. В местах, где конфликт захватывает обширные территории, как на юге Судана или на востоке Конго, ооновским войскам приходится тяжелее. Другое преимущество Либерии в том, что ее народ идентифицирует себя с Западом и его идеалами. Кроме того, не нашлось мировой державы, поддержавшей одну из сторон. Если бы повстанцы видели в Западе или в ООН врага, у миссии было бы намного больше проблем. И у конфликтов, поддерживаемых сверхдержавами, меньше шансов закончиться без договоренностей между всеми государствами-покровителями. Так что у голубых касок есть определенный лимит действий.
Ситуацию в Либерии осложняло то, что миротворцы пришли в ходе продолжающейся войны. Сторонним лицам по понятным причинам легче гарантировать порядок после заключения мирного соглашения, поэтому миссии ООН стремятся приложить максимум усилий уже после того, как воюющие стороны достигли перемирия. Но в Либерии война шла между беспринципными полевыми командирами и силы каждой из сторон были относительно невелики. Соответственно, на пути к договоренностям стояли и неконтролируемые командиры, и проблема обязательств. Да, иногда миротворцы появляются в ходе боевых действий и принуждают заключить перемирие. Но на войне нет ничего определенного, и такая миссия может закончиться катастрофой [16].
Подводя итоги, можно сказать следующее. Даже при том что миротворцы – отнюдь не магическое решение,
