вздрогнул. Роуз удовлетворенно кивнул: 119
-
120-
— Видишь? Твой отец опередил свое время, пытаясь столкнуть одну империю
с другой. Но даже он совершал ошибки. Он считал, что Мзитрин нанесет удар
раньше нас, и поэтому присоединился к ним. Кто знает? Если бы он угадал
правильно, то сегодня мог бы быть гражданином Арквала. Но не моряком. Его
Превосходительство не позволяет предателям плавать под его флагом.
— Мой отец не предатель, сэр, — сказал Пазел, сжимая кулаки за спиной.
— Парень, он безусловно чертов предатель. Твоей семье просто повезло, что
он мог предать только Ормаэл. Если бы Грегори был офицером имперского флота, все его сыновья, дочери, племянники и кузены были бы распяты.
— Его взяли в плен, — сказал Пазел, стараясь не сверкнуть глазами.
— Конечно. А потом он отплыл обратно со своими похитителями, чтобы
начать войну со своими соотечественниками.
— Не Мзитрин воевал с моей страной, сэр. Арквал.
— Неправильно, — сказал Роуз. — Империя никогда не воевала с Ормаэлом.
Она съела его за один присест, как баранью отбивную.
Пазел ничего не сказал. В этот момент он ненавидел Роуза больше, чем
Ускинса, больше, чем Свеллоуза или Джервика, и даже больше солдат, которые
ворвались в его дом. Старый икшель теперь внимательно слушал, хотя и не
переставал есть кулберри.
— Ты неплохо устроился, а? — сказал Роуз. — Большинство мальчиков-ормали погибли на серебряных рудниках Чересте, рубят тростник в Симдже или
проданы частным лицам Урнсфича. А тебя примет сам старый Исик.
— Да, сэр.
— Ты видишь, что делает мой ползун? Ты знаешь, почему я держу его у себя?
( Твоего ползуна зовут Стелдак, ты, жирный прыщ, пробормотал икшель.) Пазел изо всех сил старался не смотреть на клетку:
— Нет, сэр, не знаю.
— Яд, — сказал Роуз. — О, у меня есть враги, парень, много врагов. Ползун
пробует мою еду на вкус. Сердце ползуна бьется в шесть раз быстрее, чем у
человека, поэтому его кровь движется по телу в шесть раз быстрее. Как и любой яд, понимаешь? То, что убило бы меня за двенадцать минут, убьет его за две.
( Твое сердце перестало биться давным-давно, сказал икшель.)
— У меня нет лишнего ползуна для Его превосходительства, — продолжил
Роуз, — но есть смолбои. Старик проникся к тебе симпатией. Так что вот тебе мои
новые приказы.
Обычно он обедает во главе стола первого класса или здесь, в моей каюте, со
мной. Но, иногда, он может захотеть поесть в уединении, в своей каюте. Ты будешь
приносить ему эти блюда, Паткендл. И ты будешь пробовать каждое блюдо, прежде
чем это сделать. На камбузе, в присутствии нашего повара. Ясно?
— Да, сэр.
— За тобой будут посылать кого-нибудь при каждом удобном случае. Если его
дочь или консорт попросят на камбузе еды, ты сделаешь в точности то же самое.
120
-
121-
Его не должны убить, Паткендл. Но не тебя: я полагаю, мы можем согласиться с
тем, что я одолжил для тебя время у судьбы?
Внезапно он уставился на клетку:
— Попробуй этот миндаль, будь прокляты твои глаза! Я голоден!
Икшель поднял глаза и растянул губы в чем-то похожем на гримасу боли. Но
затем из него вырвался странный низкий голос — такой голос мог услышать любой
нормальный человек, — и Пазел догадался: это то, что Диадрелу назвала
искажением.
— Капитан, — сказал старик, — я вынужден вас сказать, что у меня ослабли
зубы. Я не могу разгрызть этот орех, сэр. Если бы вы только могли разбить его
молотком...
Капитан зарычал, но поднялся на ноги и, пошатываясь, пересек комнату. Во
второй раз за этот день Пазел понял, что настал момент, когда он должен
немедленно сделать что-то опасное, иначе будет сожалеть об этом всю оставшуюся
жизнь — и снова он это сделал. Наклонившись поближе к клетке, он прошептал:
— Я помогу тебе, Стелдак.
Роуз мгновенно напрягся.
Пазел едва успел поднять голову, прежде чем капитан развернулся. Его глаза
были дикими от подозрения, когда он пронесся обратно через комнату. Он схватил
Пазела за руку и сжал с мучительной силой. Он наклонился к лицу Пазела. От него
несло чесноком и табаком.
— Ты слышишь духов.
— Н-н-нет, сэр!
— Я знаю, что слышишь. Я видел твое лицо. Не многие из нас могут их
слышать, парень. Один только что прошел через эту комнату, заговорил с моим
ползуном на их родном языке. Ты слышал это, не так ли? Говори правду!
— Капитан, я не... Ааа!
Рука Роуза снова сжалась. Его разъяренный взгляд блуждал по стенам каюты.
— Берегись, — прошипел он очень тихо. — Мир меняется у нас под ногами, когда такие звери, как я, обретают слух, улавливают голоса, растворенные в ветре.
Животные всегда могли, а также маги, заклинатели и уроды. Сегодня то здесь, то
там поднимается такой естественный человек, как Нилус Роуз. Эта старая
непотопляемая громадина
