— какой-то особой разглаженностью атмосферы. Чем ближе к центру, тем больше улицы были заполнены телевизионно-киношной техникой, — начиная от многочисленных телекамер, микрофонов, усилителей, лихтвагенов для подачи электричества осветительным приборам, операторских кранов, чтобы вести съемку с верхней точки, — до самого гигантского экрана, установленного на площади. И за всем этим надо было следить, все это охранять. Да и всяческие природные аномалии, случавшиеся все чаще, представляли собой угрозу не хуже бомжей и хулиганов. И хотя с природой не под силу было бороться милиции, толпу она могла успокоить, если что. Самое крупное начальство получило предупреждение, что именно силы неподконтрольной нам природы могут внести свои коррективы в план торжества. А кто-то бросил совсем невероятную фразу: ожидают приезд инопланетян к юбилею… Они, мол, обещали поздравить юбиляра. И последняя серия «Цветущего» будет показана специально для них! Была ли это шифровка, и под инопланетянами надо было понимать заграничных гостей, или какое-то самое высшее начальство, о котором нижестоящие чины не могли знать, но вся милиция была на стреме.
На площади музыканты уже разогревали народ, — рокеры и рэперы, хип-хопперы и просто молодняк пели про девочку-подростка, про маму с папой, про улицы, бабло, тачки, весну, спички, — и все снимали с себя майки, на которых стояли юбилейные даты, и размахивали ими, как флагами.
Но вот раздались звуки фанфар — это заиграли синтезаторы. Сцена осветилась прожекторами, народ загудел в предвкушении зрелища, и сразу, как по команде, затих: на подмостках появились конферансье. Их фигурки были крошечными в масштабах площади. Но для того и был установлен экран, чтобы увеличить их лица до гигантских размеров, так что казалось, они говорили персонально с каждым. Эти двое были профессионалами. Знали, какую чувствительную струнку задеть у тех, кто стоял и смотрел снизу, чтобы вызвать смех и радость, или успокоить и заставить их слушать! Они растянули улыбки, которые на экране превратились в два гигантских оскала, и объявили праздничный вечер открытым. Все приготовились увидеть городских чиновников или штатных острословов. Но вместо них к людям вышел сам юбиляр. Он появился из глубины сцены и пошел к публике с распростертыми объятиями, широко улыбаясь, и, казалось, был готов так идти до самого горизонта, но остановился на авансцене, и сделал жест ревущей от восторга толпе, означающий: тихо! Все замолчали.
«Друзья! Товарищи, господа, ребята! — шутливо приветствовал он все категории зрителей. — Все вы сегодня мои гости. Давайте проведем эти пару часов в хорошей компании… так, чтобы запомнить этот день. И благодарить…» Его прервали дружные хлопки, но он их остановил. «Не меня-я-я!» Тут он посмотрел вверх, и указал рукой на небо: «А… не буду называть кого!» И подытожил: «Я счастлив, и давайте начинать!» Он поманил кого-то из-за кулис: «Паша, иди сюда, что ты там встал, родной?» Вышел коренастый человек. Это оказался мэр, который с учреждением новой должности — Главного режиссера города, — и избранием Массмедийкина, — сильно ослабил свои позиции, отойдя на второй план. Но он и не возражал — он тоже был поклонником режиссера, да к тому же давно любил кино. Мэр по-простецки заулыбался, покраснел, и, разведя руками, словно собирался пуститься в пляс, начал свою речь. Поздравил всех с днем города. Сказал, как важно набраться терпения в период бурного развития мегаполиса. Напомнил, что все мы живем в эпоху перемен, и в подтверждение перечислил все достижения в ландшафтной архитектуре города (имелась в виду посадка искусственных деревьев и установка фотоперетяжек, на которых изображены отсутствующие вокруг флора и фауна). Пояснил, что эти новшества есть ничто иное, как художественные инсталляции, которые вышли из музеев на улицы к людям. Сказал, как хорошо что-то праздновать вообще, а день рождения родного города просто грех не праздновать.
Торжественная часть, была, как обычно, испытанием и для выступавших, и для слушающих. Все хвалили высокое начальство, перечисляли имена, называли даты и цифры. И не забывали упоминать юбиляра, который уже ушел со сцены, но все знали, что он все видит и слышит. Наконец, пришел черед снова пригласить на сцену Главного.
Его долго звали, парочка конферансье кричала в микрофоны: «Юбиля-я-яр!» Прошло минуты три, а юбиляр куда-то запропастился. Конферансье предложили: «Давайте позовем его все вместе». Все хором стали звать его, искали глазами, откуда он выйдет на сцену. Но там, где его ждали, он не появлялся. Вдруг все начали оглядываться, уступая кому-то дорогу. По толпе прокатился гул. Человек, на которого все оборачивались, конечно, и был юбиляр. Он появился совсем с другой стороны, чем привел публику и чиновников в детский восторг. Он шел среди людей, и они тянули к нему руки. Подойдя к сцене, он молодцевато вскочил на нее одним прыжком. Все тут же отметили про себя его замечательную физическую форму. Выбежали длинные девушки и поставили у его ног корзины цветов. Конферансье в два голоса закричали в микрофоны: «Эти цветы — «Цветущему»! Самому обаятельному и самому талантливому человеку. Он подарил нам свою жизнь, рассказанную в тысяче серий, и сегодня мы увидим последнюю и завершающую. Давайте поблагодарим и поприветствуем его?»
Площадь зааплодировала.
Широко улыбаясь, Массмедийкин принял букеты от своих коллег и помахал горожанам рукой. Конферансье объявили, что известные артисты хотят преподнести юбиляру свои музыкальные подарки, и пригласили его занять место за небольшим столиком в стороне, приготовленным специально для него.
Стали выходить один за другим артисты — любимцы зрителей и лично Главного. Они пели под фонограмму — о городе, о кино, о звездах, о примадоннах, о завтрашнем дне, о том, что сцена, с которой они поют, как эшафот, — никого не щадит, но они все равно, будут на нее выходить и петь, несмотря ни на что. Во время выступления они кувыркались, садились на шпагат, жестами иллюстрировали содержание своих песен, показывали толпе, как нужно хлопать. После выступления каждый артист дарил Главному цветы, игрушки, коробки, перевязанные лентой, и жал руку. Некоторые что-то шептали ему на ухо.
Наконец, Главный вышел к микрофону с ответным словом.
«Зрители… — начал он издалека, — я о вас думал всю жизнь».
Все зааплодировали.
Он продолжал: «Еще я думал всю жизнь об искусстве. Пожалуй, я в первую очередь думал
